Обладать

«Ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.»©

Еще его отец заглушал приступы похоти и злобы пьянством в одиночестве, без свидетелей. Сам он, однажды увидевший его в таком состоянии, поклялся, что никогда не дойдет до подобного. Грош цена его обещаниям. Дэнетор опрокинул в себя еще один кубок с вином. Вкус был противен почти до рвоты, но он заставил себя удержать выпитое внутри. С тех пор, как умерла Финдуилас, приступы раздражения стали посещать его намного чаще. Однако он думал, что сможет справиться хотя бы с желаниями, которые до сих пор испытывало его тело. Но с этим оказалось еще хуже. Начать с того, что он не мог больше смотреть на женщин, в каждой стройной девушке с темными волосами ему мерещилась его бывшая жена, смотрящая на него с немым осуждением. Когда же он попытался обратить внимание на тех, кто отличался от нее, то понял, что не чувствует к ним ничего, кроме отвращения. Краткие, постыдные и торопливые ласки рукой приносили лишь временное облегчение, оставляя после себя пустоту и ощущение грязи. Поэтому наместник, сколько возможно, пытался игнорировать медленное тягучее томление своего тела, выплескивая его в нарастающих приступах раздражения, и время от времени пытаясь заглушить желание усталостью или алкоголем. Сегодня, например, он не смог достаточно себя измотать, даже кольчуга не ложилась на плечи неподъемным грузом. Дэнетор прислушался к ощущениям, и решительно обхватил длинными, сильным пальцами горлышко следующей бутылки. *** Дверь хлопнула, затворяясь, и опять настала тишина. Сколько раз он видел наместника, проходящего мимо него в свои покои? Сколько раз Дэнетор не обращал на стража у двери никакого внимания, лишь изредка скользя по нему равнодушным взглядом? Когда Талион впервые заступил на эту должность, инструкции капитана стражи были четкими и ясными: не смотреть наместнику в глаза, первым не заговаривать, четко выполнять все приказы. Талион так и делал: еще издали завидев высокую фигуру в черном, превращался в молчаливый застывший камень, упираясь взглядом в колонну напротив дверей в покои. В детстве, как и все гондорские мальчишки, он преклонялся перед Дэнетором. Верил, что их правитель самый мудрый и дальновидный, и гордился, что в его собственных жилах тоже течет кровь Нуменора. В десять лет он заявил отцу, что станет стражем Белой башни, и никем иным. В двадцать четыре — действительно стал им. Поначалу это была служба на первом ярусе, у Ворот. Бесконечные повозки, въезжающие и выезжающие из города, душный горячий воздух летних месяцев и толпы галдящих людей, среди которых нужно было выискивать тех, о ком говорилось в редких коротких сообщениях из Дворца. Талиону это давалось довольно легко, и скоро смышленого расторопного стража перевели ярусом выше, к постам шестого круга. Теперь он нес службу на нижних ярусах, исполняя поручения капитана и иногда лорда –хранителя ключей, болтать попусту не любил, проявлял учтивость, когда требовалось — и спустя пол-года был сочтен достойной заменой Хиргону, несшему службу в самой Белой башне. Тот испросил себе место в Мортонде, поближе к дому. Бывший страж не особо распространялся о причинах этого, но по его сумрачному виду несложно было догадаться, что они не их приятных. Тогда Талион впервые увидел наместника так близко, что мог легкостью дотронуться до него рукой. До этого он видел Дэнетора лишь мельком, издалека, и думать не мог, чем обернется его новое назначение. За следующие полгода он узнал наместника близко. Излишне близко, как он думал вначале. В первый раз, увидев нового человека среди стражей, Дэнетор цепко взглянул на него, оценивая, запоминая, — и отвернулся, перестав его замечать. Тилион же, напротив, начал к нему присматриваться, насколько позволяли должность и этикет. Детская восторженность ушла, уступив место почтению, затем восхищению, а затем — чему-то бОльшему, о чем он даже наедине с собой опасался размышлять. Все чаще страж ловил себя на желании запустить пальцы в эти темные жесткие волосы, прикоснуться к его телу, встать перед ним на колени — а дальше он обрывал сам себя и начинал думать о чем-то другом. Тилион имел дело с женщинами и худо-бедно представлял, как это происходит между мужчинами, благо краем глаза пару раз видел подобное, но почему-то думать так именно о наместнике казалось постыдным, неправильным. Как будто он своим желанием низводил его до простого смертного, которым не чужды плотские утехи. Но каждый раз эти постыдные мечты возвращались и становились все откровеннее. С того дня он видел Дэнетора почти каждый день, и неизменно наместник был сумрачным, раздраженным и неразговорчивым. Когда на это накладывалась усталость, он становился почти невыносимым. Эти дни Талион научился различать по его походке. Размеренные, уверенные шаги, если все прошло удачно, быстрые нервные, когда наместник злился или был раздражен, и тяжелая, шаркающая поступь самых мрачных дней. Обычно это случалось после того, как он поднимался в Белую башню, бороться с Врагом в одиночку. Талиону представлялось, что когда Дэнетор спускался оттуда, вся тяжесть его неподъемной ноши ложилась ему на плечи и пригибала к земле. В один из таких вечеров Тилион еще издали услышал неверные, шаркающие шаги, спустя минуту появился и сам наместник. Вырастая из теней, он сам казался порождением ночи, мантия тащилась за ним по плитам как кусок темноты. Он прошел мимо стража- опущенные плечи, у губ и носа залегли глубокие складки, рука, сжимающая белый жезл, мелко дрожала. Наместник подошел к двери и остановился, сипло дыша, цепляясь за косяк. Тилиону на миг показалось, что Дэнетор сейчас упадет, и он, нарушая запрет, повернулся и посмотрел на него, взглядом спрашивая, нужна ли помощь. -Что, страж, — голос наместника был сиплый и надтреснутый, как будто недавно сорванный, лицо серое. — Призрак увидал, что ли? Тилион отвернулся и замер. — Подойди, — теперь сквозь раздражение явственно пробивалась усталость. Страж подошел, подставил плечо, и Дэнетор тяжело оперся на него. В молчании они проделали путь до стола в его кабинете, там Дэнетор без сил опустился в кресло и замер, закрыв глаза. Талион пытался выровнять дыхание. Еще никогда он не был так близко к наместнику, и тем более не прикасался к нему. Но эти несколько мгновений, когда он обнимал его, чувствовал его руку на плече… Не открывая глаз, Дэнетор приказал: -Вина. Страж послушно нашел на одной из полок графин с вином и маленький кубок, налил, поднес и отошел в сторону, наблюдая, как жадно, большими глотками пьет наместник. Закончив с вином, он несколько минут сидел молча. Видно было, что силы понемногу к нему возвращаются: на щеках появилось бледное подобие румянца, руки перестали дрожать. Через несколько минут Дэнетор начал непослушными еще пальцами расстегивать многочисленные пуговицы своего одеяния, одолел половину и в изнеможении откинулся на спинку кресла. Тилион мгновение колебался, а потом все же опустился на колено и дотронулся до темной материи, находя пальцами мелкие тугие петли, пытаясь побороть в себе искушение прикоснуться не только к ткани. -Я не немощный, — внезапно открыв глаза, резко бросил наместник. Талион поклонился, низко опустив голову, и поднялся на ноги. Дэнетор плеснул в кубок еще вина и указал рукой в сторону спальни: -Возьми в шкафу перемену одежды. Чувствуя, что щеки начинают пылать, Тилион отвернулся и пошел выполнять приказание. Найти шкаф и достать оттуда требуемое не составило труда, тем более что выбора ему не оставалось : вся одежда была черного цвета. Мужчина кинул быстрый взгляд на светлый проем двери и на мгновение прильнул лицом к ткани. Пахло солнцем, чистотой и чуть уловимым хвойным ароматом. Увидев Тилиона, выходящего из спальни с одеждой, наместник тяжело поднялся и знаком приказал ему следовать за собой. Они спустились по лестницам и миновали мощеный каменными плитами дворик позади Дворца, направляясь к купальням. Видимо, наместник заранее предупредил смотрителя о своем присутствии, потому что их ждало абсолютно пустое, жаркое помещение с каменной купелью посередине. От горячей воды поднимался пар. Талион впервые увидел, как наместник раздевается. Он стягивает кольчугу, расстегивает пуговицы, не глядя, кидает нижнюю рубаху в сторону скамьи. Талион видит его твердые мыщцы под мраморной кожей, угольно-черные распущенные волосы с седыми прядями, синие вены на запястьях, темную дорожку волос, убегающую вниз, под темный пояс штанов, куда взгляд Талиона уже не может последовать- и стыдливо отворачивается. Это не ускользает от внимания наместника. Дэнетор усмехается, медленно расстегивает ремень, приспуская пояс, и, присев на край чана, стягивает один за другим сапоги. Щеки Талиона заливает непрошеный румянец, и он низко наклоняет голову, собирая с пола разбросанную одежду, удерживая себя от того, чтобы кинуть взгляд на обнаженного наместника. Не удерживается, поднимает голову- и видит, как тот, повернувшись к нему спиной, шагает через бортик чана, поворачивается и опускается в горячую, исходящую паром воду. В купальнях жарко, пот начинает заливать глаза стража, а одежда неприятно липнет к телу, облепляет плечи и бедра, делая слишком заметным его возбуждение. Он отходит и присаживается на каменную скамейку у стены, ожидая дальнейших приказаний. Отсюда можно беспрепятственно любоваться широким разворотом плеч, мощными руками, сейчас расслабленно лежащими на краях чана, темной массой волос, откинутой назад и чуть в сторону. Кисть правой руки свешивается с края темного камня бортика, с пальцев капает вода, и Талион думает, каково это- чувствовать, как эти руки к тебе прикасаются, дотрагиваются, сжимают… Возбуждение становится почти болезненным, и он решается. Раздвигает колени чушь шире, ослабляет завязки пояса и кладет руку на напряженный подрагивающий член, не отрывая взгляда от руки наместника. Сжимает ствол, проводя пальцами по венчику головки, оттягивает тонкую кожицу на конце, пачкая пальцы выступившей смазкой, запрокидывая голову. И встречает глазами темный насмешливый взгляд. Дэнетор долгие секунды смотрит на него в упор, а потом бросает: -Разденься. Талион не смеет возражать. Снимает шлем, осторожно опуская его рядом с кольчугой наместника, неловко стягивает свою. Снимает плотную, уже насквозь промокшую рубаху под и остается в сапогах и штанах. Дэнетор досадливо морщится на изумрудно-зеленую одежду стража. Тилион знает, наместник предпочитает, чтобы его воины носили цвета Гондора- черное и темно-синее, но он не мог и предположить, что Дэнетор когда-либо увидит то, что он носит под своим доспехом. Однако наместник ничего не говорит, лишь продолжает пристально смотреть, как страж освобождается от одежды. Длинные белые волосы моментально облепляют Талиону мокрую спину и плечи жидким серебром, и он стоит, опустив руки, не зная, что делать дальше. -Я приказал раздеться, — голос наместника негромок, но теперь уже отдает холодным металлом. Стыд, обожание и возбуждение смешиваются в один огненный, нестерпимо жгущий низ живота комок, и Талион, почти забыв себя, развязывает пояс штанов, не отрывая взгляда от наместника. Освобождается от остатков одежды, подходит к краю чана и опускается на колени, еще пытаясь соблюсти протокол и скрыть свое возбуждение: -Готов служить, милорд Наместник лениво, расслабленно опирается о бортик, но глаза изучающе смотрят на стража, наблюдая, оценивая. -Встань, — короткий приказ звучит как стук захлопывающейся ловушки Талион поднимается и встает над наместником, закрыв глаза, вдыхая горячий пар. Теперь он виден весь, целиком, вместе со своим постыдным желанием. Медленно текут секунды. Наконец Талион открывает глаза. Наместник неторопливо изучает его тело, встречается с ним взглядом — Как давно ты служишь мне? Талион. -Уже восемь месяцев, милорд, — отвечает он — и запоздало удивляется, что наместник знает его имя, хотя никогда его не спрашивал. — А как давно желаешь меня? Талион не знает. Не знает, когда преклонение и восхищение переросло в нечто большее. Когда он впервые опустил свои зеленые глаза под холодным властным взглядом его серых? Когда помогал снимать доспехи после тяжелого дня, приближаясь к нему настолько, насколько это вообще было возможно? -Сразу как увидел, милорд. Наместник усмехается, коротко кивает, указывая на противоположный край купели, и Талион, не смея возразить, на деревянных ногах перешагивает через бортик и опускается в воду. С непривычки она обжигает, и первые минуты страж пытается привыкнуть к ее жалящим прикосновениям. Он чувствует, что Дэнетор смотрит на него, но сам не может поднять взгляд выше его груди. Чувствует, как соприкасаются их колени в темной воде, и это заставляет его член, обмякший в жаркой влаге, снова напрячься. Напряжение передается бедрам, и наместник снова усмехается, чувствуя его возбуждение. Но на него самого это тоже действует. От горячей воды его бледная кожа покраснела, на лбу и висках выступили мелкие капельки пота, а горячий пар заставил дышать глубже и чаще, приоткрывая сухие узкие губы. Талион, наконец, решается, поднимает глаза- и видит упорный взгляд наместника. Он все еще усмехается, но зрачки уже потемнели, а взгляд стал тяжелым и жадным. Он чуть наклоняется вперед, и тогда Талион, замирая от собственной дерзости, опускает руку вниз, в воду, пахнущую лавандой и хвоей, и дотрагивается до его колена. -Я слышал, что в дальних походах иные воины не считают такое чем-то предосудительным, — голос наместника стал приглушенней или просто кровь шумит у Талиона в ушах? -У тебя были женщины? -Да, милорд. -А мужчины? Он отрицательно мотает головой. -Тогда ты очень смел, — Дэнетор опускает в воду ладонь и сжимает напряженный член Талиона. После горячей воды рука наместника кажется прохладной.- И что же дальше, мой страж? Он протягивает руку и прикасается к шраму на лице Талиона, проводит вдоль него пальцами, поглаживая, и от этой незатейливой ласки по телу разливается истома. Теперь он, уже не скрываясь, рассматривает наместника. Того, на кого раньше мог любоваться только тайком. Любуется губами, произносящими эти слова, глазами, что лениво и хищно изучают его тело, руками, что дотрагиваются до его рук и заставляют себя ласкать. Пальцы наместника находят его ладонь и кладут себе между ног, на основание вялого члена. Дэнетор наблюдает, как влюбленные глаза изучают вязь шрамов на его хрупком, гибком и безупречно сильном торсе. Лорд криво ухмыляется и, опираясь на бортики купели, поднимает стройные бедра к стражу. Вода позволяет без усилий поддерживать ставшее почти невесомым тело. В голове мутно и сладко от осознания того, что сейчас произойдет, и Талион все еще до конца не верит, но наклоняется, вдыхая терпкий аромат, и прикасается к наместнику так, будто целует святыню. Дэнетор снова усмехается, но ничего не говорит, принимая неумелые ласки стража. Кладет руку ему на голову, перебирая белые пряди волос, и Талион, ободренный этим молчаливым согласием, вдруг перестает его целовать и что-то шепчет, прямо в иссеченную шрамами кожу живота, так тихо и исступленно, что наместник понимает- эти слова не предназначены даже ему. Снова обнимает его губами- и случайно находит ту точку, прикосновение к которой заставляет лорда глухо застонать- и сразу же оборвать стон, не желая показывать свою слабость. Еще несколько движений- и он больше не хочет терпеть. Сначала его движения медленны, потом быстрее и быстрее. Вода мерно плещет в бортики купели, проливаясь через край на пол, глаза наместника закрыты, бедра напряжены. Однако заниматься любовью в воде- удовольствие сомнительное, и Дэнетор открывает глаза, чтобы прервать увлекшегося стража. Но Талион не слышит –или не хочет слышать слов наместника, поэтому тот запускает пальцы ему в волосы с с силой оттягивает голову стража назад. Глаза мужчины затуманены, и требуется несколько секунд, чтобы он пришел в себя и сосредоточил взгляд на лице своего лорда. Когда он осознает, что наместник приказывает ему остановиться, его лицо искажается отчаянием, хотя он и пытается сдерживаться: — Вам не понравилось, мой господин? -Помоги мне подняться, и мы продолжим чуть позже, в другом месте, — голос наместника ровен, но в нем чувствуется тень улыбки. Плеснув водой, оба встают почти одновременно. Стенки купели скользкие, и Талион, поддерживая наместника, оскальзывается на отполированной поверхности и падает так, что Дэнетор оказывается снизу. Страж замирает, с ужасом думая сначала о своей неуклюжести и только потом- о его гневе. Наместник молча освобождает руку, прижатую Талионом к полу, и несколько секунд рассматривает синяк, расплывающийся на запястье, а потом начинает смеяться, запрокидывая голову так, что темные с проседью волосы ниспадают на каменный пол. Талион никогда не слышал его смеха, да и сам Дэнетор с удивлением отмечает, что это, пожалуй, первый раз, когда он засмеялся после смерти жены. Страж вскакивает, помогает ему подняться и стоит, неловко опустив руки, не зная, что делать дальше. От возбуждения не остается и следа, но оба знают, что продолжения ждать не так уж и долго. Воздух между ними чуть ли не искрит, или просто Талиону так кажется. Дэнетор начинает одеваться, и страж тоже хватается за свою одежду. Наместник делает это медленно, искоса поглядывая на него , торопливо застегивающего свои доспехи так, будто защищается от его взглядов. Закончив с этим и накинув плащ, Дэнетор коротко бросает: -Следуй за мной, — и выходит из комнаты, не оглядываясь. Талион идет за ним, и сердце его полно радости, страха и предвкушения. Губы помимо воли расползаются в улыбке, он пытается прогнать ее с лица, но безуспешно, и тогда он опускает голову, чтобы избежать ненужных вопросительных взглядов, которые встречные бросают на его лицо. Он следует за наместником до его покоев, но в этот раз не останавливается перед дверями, а проходит за ним внутрь, в сгустившиеся сумерки и тишину. Дэнетор зажигает свечу и идет в спальню так, как будто он здесь один и совершенно забыл о Талионе. Второй раз за день страж видит, как наместник раздевается, отбрасывая в сторону вещи одну за другой. Потом поворачивается к Талиону и раздевает его как куклу, больше прислушиваясь к своим ощущениям, чем желая доставить ему хоть какое-то удовольствие. Расстегивает его рубашку, но не снимает, водит ладонями под одеждой. Трогает длинные белые пряди, проводит пальцами по груди, нарочно сильно задевая соски, чтобы того передернуло от острого желания, и внимательно смотрит, как страж плывет взглядом, приоткрывая губы. Обходит сзади, спускает ладони на бедра, с силой проводя сверху вниз, уткнувшись лбом Талиону в шею -Совсем не похож… Страж уже прерывисто дышит и не особо вникает в то, что говорит наместник. Он поворачивается, тоже обнимает Дэнетора, желая его поцеловать, и тот, сначала почти отвернувшись, потом все же разрешает ему это. Талион ниже его почти на пол -головы, но, не помня себя, обхватывает его рукой за шею, прижимается к узким, сухим губам наместника и почти силой разжимает их, чтобы почувствовать жар и влагу чужого рта, наконец размыкает- и стонет, закрыв глаза, прямо в поцелуй, не в силах сдержаться. Дэнетор шумно выдыхает, сгребает шелк длинных светлых волос в кулак и тоже погружается в поцелуй, обхватив Талиона за бедра, вжимаясь в него всем телом. Стража захлестывает лавина совершенно новых ощущений. Когда он проделывал нечто подобное с девушками, то возбуждение приходило медленно, и все это было больше похоже на игру, где он следовал известным правилам: обнять тут, поцеловать здесь и почувствовать вот это. Теперь же Тилиона передергивает от любого прикосновения, особенно когда он дотрагивается до него вот тут… Или тут, ниже… Не разрывая поцелуй, он начинает лихорадочно сдирать оставшийся доспех, развязывает непослушными пальцами тесемки штанов наместника и опускается перед ним на колени. Это первый раз, когда он ласкает мужчину таким образом, вообще его первый раз с мужчиной. Все происходит совсем не так, как он представлял себе, отстаивая бесконечные часы службы, прислушиваясь к шагам наместника за дверью. Быстро, жестко и сладко до одури. Сердце колотится как сумасшедшее, дыхания не хватает, в горле саднит, но все искупают глухие гортанные стоны откуда-то сверху, напряженные бедра и руки, давящие на затылок. Талион знает, чьи это руки, и последняя сдержанность и стыд покидают его. Он яростно дергает завязки своих штанов и опускает левую руку на член, правой обнимая наместника за поясницу, и присоединяет свои стоны к его. Позже, когда они, наполненные друг другом, смогли успокоить дыхание, когда унялась, наконец, бешеная дробь сердца, а сладость — не мутная, а чистая, прозрачная сладость разделенного желания наполнила тело и впиталась в кожу, как теплое масло, Талион решается спросить: -Господин, Вы сказали, что я не похож. На кого? — и, не успев договорить вопрос, уже знает ответ. Почему-то это его совсем не смущает. Наместник тяжело поднимается, отбрасывая черную, подбитую мехом, мантию, и неожиданно для самого себя мягко усмехается: — Хорошо, что не похож. Третья и четвертая стража завтра твои, правильно?- и, получив утвердительное «да, господин», улыбается уже по-настоящему.