***
Из окна сквозь легкие тюлевые занавески падал слегка голубоватый свет луны, веяло октябрьской прохладой. На столе стояла кружка успокаивающего зеленого чая, от которого струйками поднимался горячий пар. Джиро, сидя на полу, перебирала жесткие струны гитары, чей гладкий бок будто светился, отражая свет от экрана ноутбука. Пальцы прыгали по грифу, зажимая лады: аккорды «дэ», «эй», «би-эм».Время бежит намного быстрее, чем я, И я начинаю сожалеть, что не провёл его с тобой.
Негромкий шепот нарушал гулкую тишину, прорезая пространство комнаты.Ты никогда не станешь одинокой! С этого момента, когда бы ты ни ощутила безразличие, Я поддержу тебя…
Безымянный палец соскочил со струны, раздался громкий звон, не подходящий под звучание песни. Кьека ладонью заглушила гитару, стукнув по струнам. Начала еще раз.Ты никогда не станешь одинокой! *
Девушка аккуратно положила гитару рядом с собой на пол и поднялась. Подушечки пальцев побаливали. Горло пересохло. Кьека обхватила кружку двумя руками и беззвучно отхлебнула содержимое. Чай, уже успев остыть за время ее игры, неприятно охладил горло. Молочный улун не успокаивал. Не действовал как снотворное. Время все бежало вперед, а желание уснуть не приходило даже в половину четвертого ночи. Девушка прислонилась бедрами к столу, оперевшись на него, из-за чего в мышцах отозвалось жгучей болью. Взгляд был устремлен к потолку. В комнате стало тихо. Тише, чем когда Джиро играла на своей старенькой гитаре. Пение было гораздо нежнее, чем громкое и раздражающее тиканье часов, висящих на стене в коридоре за дверью. Внезапно дверь скрипнула и приоткрылась. Проводочки-уши навострились, Джиро быстро поставила кружку обратно на стол и попыталась не шевелиться, дабы не создавать лишних отвлекающих звуков. Боевая стойка не выглядела особо внушающей, если учитывать вид самой Кьеки: белая майка на тонких бретельках и пижамные штаны — синие в клетку. В проеме показались желтые волосы Каминари, а затем и лицо молодого человека Кьеки Джиро. Прическа растрепана, а синяки под глазами походили на синеву волос Кьеки. Он прошел на цыпочках в комнату и тихо прикрыл за собой дверь. — Ты не спала? — вместо ответа девушка качнула головой и расслабилась. Денки нередко приходил к ней ночами с бессонницей. Они лежали — Джиро на своей кровати, а Каминари на полу — и делились произошедшим за день, и, неспособные уснуть, рассказывали друг другу сказки. Чаще всего, в них участвовали они сами — Кьека фантазировала об их счастливой жизни в замке на склоне горы, а Денки, например, об их счастье, построенном в боевом строю завоевателей. Иногда они рассматривали совместные фотографии, висящие у Джиро на стене: часть лица девушки и красующийся перед зеркалом в кигуруми Пикачу парень; летний пикник, на котором пара разлеглась на флисовом узорчатом пледе, поедала фрукты и слушала музыку из мигающей колонки, которую заряжал сам Каминари; Джиро в фартуке, украшающая глазурью новогодние имбирные печенья. Парень пристроился на пол у ее ног, устало прикрыл глаза. — Голова болит? — Кьека примостилась рядом с ним на холодный линолеум, свободно опустила руки на бедра. — Немного. — Выпьешь обезболивающее? — Каминари помотал головой. — Или, может, спустимся на кухню за чаем? Мой закончился, — Денки молчал. Джиро с сочувствием посмотрела на парня. Тот действительно выглядел потрепанно и устало. На ее предложение спуститься Денки лишь снова помотал головой, не открывая глаз. — Сыграй мне. — Я… — Кьека сделала паузу. — Ты же знаешь, что я не могу, нет, — щеки девушки вспыхнули (однако ночной полумрак не позволил увидеть этого), она стала говорить шепотом. — Нет, правда, я… Каминари разомкнул веки и прямо посмотрел в глаза девушки, не отводя взгляд. — Кьека, пожалуйста. Правда, я так устал, ты знаешь, — у обычно полного энергии парня будто закончился заряд, мешки под глазами напоминали океаны, а лицевые мышцы уже, казалось, не были способны напрягаться — ему было тяжело даже нахмуриться, — мне бы просто хотелось услышать твой голос. Пожалуйста. Джиро лишь молча смотрела на Денки какое-то время. Где сейчас тот веселый, смелый и беззаботный парень, которого она встретила в начале этого года? Насколько нужно вымотать обычного подростка, чтобы он день за днем не мог сомкнуть глаз до пяти утра? Кьека никогда не любила выступать на публике, чтобы ее игру кто-либо слышал. С самого детства родители возили ее на музыкальные конкурсы и прочие выступления, однако Джиро чувствовала себя не в своей тарелке, играя в одиночку на огромной сцене на своей гитаре, но ее голос всегда завораживал слушателей. Такой мелодичный, протяжный и нежный сопрано действительно заставлял всех затихнуть и вслушиваться в его переливы. Девушка потянулась за инструментом, взяла его в руки. На верхней деке красовалась наклейка с надписью «Верь в себя». Поцарапанная и заметно потускневшая. Каминари смотрел на Джиро, не отрывая глаз, следил за каждым движением, все ждал начала импровизированного концерта, посвященного лишь ему одному. Она произвольно провела по струнам вниз, зажала первый аккорд «дэ-эм».Да, мне знакомо это чувство, Когда ты стоишь над обрывом, И ничто не спасет тебя, Если порежешь себя зазубренным острием…
Парень вновь закрыл глаза и, сложив ноги, опустил на них руки, вывернув запястья.Говорю тебе, обычно всё не так уж плохо, Послушай того, кто побывал на твоём месте. Лежишь, распростертый на полу, Сомневаясь, сможешь ли это вынести… Так что просто включи радио И послушай колыбельную еще раз.
«Дэ-эм», «эф», «цэ».Если ты меня слышишь сейчас, Я обращаюсь к тебе, Чтобы сказать тебе, что ты не одинок. И если ты не можешь сказать: «Мне жутко страшно, Потому что я не могу дозвониться до тебя», То просто закрой глаза, О, дорогой, вот звучит колыбельная, Колыбельная для тебя одного.
Кьека пела, прикрыв веки и по памяти зажимая струны. Она почувствовала тяжесть и приятную теплоту на своем плече и открыла глаза. Каминари уснул, оперевшись на нее. Глаза были сомкнуты, а губы сложены в небольшую улыбку. «Улыбнулся». Девушка примкнула губами к его лбу.О, дорогой, вот звучит колыбельная, Колыбельная для тебя одного.**