Твое

      Ненависть. Ненависть. Ненависть. Она прожигает сердце, не хуже пламени отца. И от этого сравнения огонь разгорается еще больше. Ненавидишь себя, отца, мать, да всех. И снова натягиваешь на лицо безразличную маску. Подростковый бунт? Детские игры? Да, как вы смеете! Ты скоро сгоришь в этом огне ненависти. Двуличие. Твое, отцовское. Ненавидишь. И снова натягиваешь маску. А потом кричишь, кричишь. Долго-долго. Пока легкие от недостатка воздуха не сгорят. Больно. Больно. Больно. От ненависти. И тело вроде твое. А на левую руку смотришь и ненавидишь. Потому что тело-то не твое все-таки. И даже официально ты отцу принадлежишь. Бежать некуда. Сердце сгорело. А маска вот-вот треснет. Плакать нельзя. Плачут только слабые. А ты ведь не слабый? Ради матери. Держаться, выживать нужно ради мамы. И плевать, что не видел ее уже лет десять. И что в ушах до сих пор шипение кипящего чайника. И то, что шрам обжигает болью по ночам, тоже плевать. Ты ненавидишь, ненавидишь, ненавидишь, а потом плачешь. И снова ненавидишь. Только теперь сильнее. Даже ярость Бакуго с твоей не сравнится. Да только тебе плевать. Натягиваешь маску и идешь. Ты ведь лучший? Но без силы отца ты никто. Ну как же так? Захлебываешься в собственном крике. Не твое. Не твое. Не твое. Ни тело, ни сила, ни дом. Твоего-то и нет ничего.       Ты омега. Вот берешь и рождаешься не того пола. И Старатель сначала был в бешенстве. Творение не идеально. Но герои, даже стоящие на втором месте, никогда не сдаются.       Принимаешь альфа-гормоны по приказу отца. И давишься ими, как сумасшедший. И ненавидишь. Ненавидишь. Ненавидишь свое тело. Свое слабое тело. Которое даже не твое. И чувствуешь себя, как в ловушке. Между огнем и льдом. Между ненавистью и странной любовью. А потом натягиваешь маску. И выбирать не приходится. Потому что ты делаешь вид, что тебе плевать. И пытаешься в это поверить. А потом…       Слишком много ненависти для омеги. Слишком много ненависти для героя. Слишком много ненависти для идеального творения       А потом берешь и перестаешь ненавидеть. Вот так просто от нескольких брошенных в пылу битвы слов.       «Это твоя сила»       Сначала не веришь. Разве может что-то в этом теле принадлежать тебе? Приходится думать. Думать, думать. И смотреть. Смотреть на себя до посинения. Сначала лед, потом огонь. Лед. Огонь. Твое. Не твое. И решаешься. Твое. Ты управляешь. Только ты знаешь, как правильно использовать это тело. Эту силу. Она немного неуправляемая. Но ты научишься. Подчинишь. И огонь станет только твоим, не отца. Простить-то не сможешь, но принять. Принять сможешь. Вот так. Отец — мудак, но ты ведь не такой. Сила не может быть плохой. Только человек может быть плохим. Огонь. Лед. Твое. И плевать на всех. Ты примешь себя. Вот так. Твое тело дает тебе жизнь. Оно качает кровь, вздыхает кислород. Оно работает на тебя и только ради тебя. И сила твоя.       И дышать в одночасье становится легче. Потому что ненависть ослабляет тиски у сердца. ***       «Я люблю тебя, Шото» — Изуку улыбается и гладит по волосам. Ни маминым и ни папиным. По твоим собственным волосам. И ты улыбаешься. Не своей безразличной маской, не маминым и не папиным лицом. Своими губами. Ощущая их разную температуру. Температуру своих губ.       Сил на ненависть больше нет. И огонь любви разгорается в душе. Не тот огонь, что сжигает, а тот, что согревает.       «Твоя судьба принадлежит только тебе, Шото. Запомни это и никогда не сдавайся»