***
На улице прекрасный солнечный день, типичен для данной местности где проживает Тецу Сендагая. Япония, красивое место со своими популярными достопримечательностями, например взять тот же самый храм Тодай-дзи известным как храм одного из Японских богов. Япония же популярна как страна, развитых технологий, ведь на их же сценах танцуют голограммы как Мику Хацунэ и подобные ей. Сейчас пора, когда расцветает сакура, а то есть весна. Местами есть мелкий снежок, но он сразу же тает на глазах. Красивые нежно-розовые лепестки опадают на тротуар, и когда дети ходят по ним, умудряются собрать с травы, недалеко от самого, приятного и вкусно пахнующего, деревца, успевают набрать много таких лепестков. Это ведь так красиво, поднимая один из них, можно осмотреть его окрас, предположив, сколько он тут пролежал. Как вы знаете, лепестки сакуры плавно от белого корешка, переливаются в цветущую розовую часть. Всё же, сакура не единственное, что так радовало Сендагая. К примеру, солнце, как обычно в морозные будние дни, не садилось сразу за горизонт, а оставалось ещё по большей части дня. А то есть, наслаждаться солнцем и тем, что оно освещает теплыми лучами, можно будет ещё долгое время. Может сейчас оно и не сильно греет, но всё же, оно создаёт некое тепло в атмосфере, а сакура же и запах, отчего сразу появляется улыбка на лице и сразу хочется выйти на пляж, пощупать пальцами ног теплый песок, позже сразу завалится на него и уснуть, желательно быть в это время намазаным кремом для загара, иначе будет не очень хорошо. Но пока не лето, а это значит что, лучше пока на пляж не лезть, как никак всё успеется. Наслаждаясь дивным видом из окна своего дома, так же открывая окно выпуская этот чудный запах с улицы, в свою комнату. Слегка дунувший легкий ветер, заставил лепестки сакуры залететь в комнату парня. Его это не напрягло, это лишь заставило только больше согреть душу, отлично начавшимся днем. Тецу, парень четырнадцати лет, достаточно высок для своих лет, так же в хорошей форме. Увидев его, можно подумать: «Какие четырнадцать, минимум можно дать ему двадцать». Но не обманывайтесь, по его паспорту ему ровно четырнадцать и с этим не поспорить. Яркие, светлые волосы, с двумя заколками по бокам, что закрепляют его волосы сбоку, дабы при сильном ветре волосы оставались послушны их хозяину. Так же, ярко выраженные голубые глаза. Часто, он ходит с серьёзным выражением лица, почти никогда не напрягал кого-либо такой мимикой лица. Но сегодня, особенный день для Тецу. На сегодня, он сменит свое повседневное лицо, на более человечное, счастливое. Возможно сегодня он удивит своего Сервампа чем-то необычным. Его же Сервампом является — Хью Дарк Альджернон ||| или как проще он говорит — Хью. Альджернон, он же вампир, Сервамп Гордости. Обычно его братья обращаются к нему на «Старое дитя», «Дитя Гордыни». Старое дитя — он получил из-за того, что он из всех восьми Сервампов, второй по старшине, но выглядит как ребенок, да и ведёт себя, собственно, так же. Дитя Гордыни — было получено за его грех. Все мы знаем что Сервампы сами по себе — грех. А грех Гордыни, как ни странно, это гордость. Парень считал его милым для Сервампа. Иногда причесывая его непослушные и вьющиеся волосы, так же глядя в его красного цвета глаза, как и у других вампиров, единственная мыслью в голове была:«Боже, почему он такой милый?»
Самому вампиру не нравилось что его считают милым. Хотя, если бы он был на месте Сендагая, он бы сам начал умиляться с самого себя. Особенно это выпрашивание всего сладенького, заставляло думать, что Хью ребёнок, хотя ему уже около двадцати двух. Да и его до ужаса маленький рост, заставлял считать его даже не первоклассником. Так уж вышло, внешность изменить нельзя. Но Сервамп никогда не унывал, а наоборот поддерживал связь с Ивом. Даже если проследить за тем как они проводят день, можно увидеть следующее: Дитя выбегая из своей спальни утром около восьми утра, но норма для японцев была вставать хотя бы в шесть часов, а Гордыня по меркам Японии спал достаточно долго, из-за чего его Ив, чуть ли не сам будит того в комнате. Сразу после утренний пробежки, что обычно начинается с пяти утра и заканчивается шестью, Тецу приходит домой и начинает готовить. Вовремя завтрака, оба разговаривают, может и очень мало, но это хоть что-то. Род конец трапезы, оба желают друг другу удачного дня и уходят, каждый по своим делам. Сендагая работает вплоть лица до самого обеда, раз в две недели тот убирается в своём заведении, тем самым поддерживая чистоту на месте работы. После его генеральной уборки, на полу всегда можно подскользнутся, настолько парень любил чистоту. А его вампир часто ворчал из-за того, что вечно подскальзывался и летел в стену, но если бы не молниеносная скорость блондина, Хью бы давно отбил клыки. Уже идя обедать, Альджернон наевшись сладеньким, смотрит на недовольного Тецу, что не любил когда тот перед приемом пищи, портил свой и так маленький, как сам вампир, аппетит. С трудом впихнув в Гордыню еду, не забыв сам поесть, те находят время посидеть вместе с гостями в гостиной. Посетители видя маленького вампира умилялись его виду, при этом спрашивая у хозяина горячих источник: — Он ваш брат? — на что Сендагая хихикал, после говоря. — Нет — и уже смотря на недовольную мину красноглазого, тот заливался только большим смехом. И уже под вечер, вампир с Ивом уходят на ужин. Так же задорно общаясь за столом как и по утрам, только уже рассказывая как прошёл день. И под конец говоря друг другу тёплые слова: — Тецу… — звал вампир своего хозяина, и тот обращая внимания на него и ожидая вопроса, что по идее должен задать Альджернон, ждал — Ах, — робко кинул тот — ладно, спокойной ночи — пожелал дитя, уходя в свою комнату. Сендагая никогда не понимал, что пытался сказать ему его маленький вампир. Возможно хотел открыться ему, как это сделал Хайд и Куро своим Ивам. Возможно, он просто не может открыться, и всё. Но парень будет ждать, он не хочет пугать Гордыню, но и не хочет ожидать так же долго. Так что оставалось лишь догадываться. Утро. 8:36. Обычное дело для вампира Гордости — встать, именно, в это его любимое время. Собственно, почему бы и нет. Ведь вставать рано по утрам, это сильно утомляет, иногда, Альджернон искренне не понимал, как же его Ив так рано встаёт и успевает сделать неимоверное множество дел. И так каждый божий день, что ни день, то лишние заботы и дела подростка, и был лишь один вопрос, что так интересовал Сервампа: «Как он это делает?» — ведь это, ещё та трата сил и времени. А тут Сендагая ещё и умудряется напридумать себе только больше хлопот. Единственное, чем может объяснить Хью такую активность парня, так это тем, что, он ещё молод. А ведь ему всего четырнадцать, да и не за горами его пятнадцатилетие. Сколько он уже знаком с этим удивительным человеком? Может полгода, или даже год, но скорее всего и больше. Неважно — как долго знаком Гордыня с блондином, а главное их крепкие узы, которыми они и окованы. Почему такие мысли посещают тёмную головушку вампира? То молодость, то их крепкая связь с хозяином. Неужели он так сильно привязался к этому хлопотливому мальчонке, что уже и мальчиком не назовёшь. Цыкнув на эти мысли, второй по старшине из братьев вампир, плюхнулся обратно на подушку. Столь мягкая, и вставать не охото, как обычно одеяло сковывает движение, мешая пленённому ею дитя, и встать с кровати. Такие обычные мысли — а уже столько полученных от них эмоций, даже страшно от такого порыва чувств сразу в одно мгновение. Необычные, однако, ощущения. То приятное биение в груди, сменяемое сразу на неприятную дрожь по всему телу, что обращалось холодком в голове, даже если тот и был укрыт, чуть ли не с головой в пуховое одеялко. От этих странных ощущений хотелось взвыть, забыть о тех непонятных ему мыслей, такими неприятными они были. Но, с другой стороны же, как Гордость может испытывать страх перед чем-то? Она ведь горда, не имеет прав боятся чего-либо, должна уже давно играть свою роль. Гордость — она на то и Гордость, чтобы быть вечно довольным чем-то. Но учитывая, что это Гордыня, он не должен гордится или беспокоится за Тецу, или же задумываться над одним по утрам — «Что я буду делать, когда Сендагая не станет?» — ведь по-другому, попросту нельзя. Жаль, что Хью не обычная бесчувственная машина, которая могла бы просто существовать на протяжении веков, не задумываясь о бытие, не имея каких-то чувств, таких ужасно напоминающих человеческие. Может, они и были человеческими, но, с другой стороны он всего лишь слуга вампир, ничего собственно и не должен выполнять, кроме поручений хозяина, после получать вознаграждение в виде крови. Почему он не может соответствовать идеалу? Бесчувственный грех, любящий лишь себя одного. Быв Хью бездушной машиной, он бы поди таким и был. К сожалению, его эмоции, чувства из прошлой жизни, счастливого и беззаботного ребёнка прервалась так резко. Это заставляет страдать лишь больше, даже не встав с постели. Гордость — не должна ломатся от одних мыслей. Мысли — они же не меньше, чем обычные голоса в голове, говорящие с тобой в немой тишине. Обычные слова, что просто сказаны у себя же в голове. Почему же, это так странно, ощущать то, чего ещё не произошло? Подумаешь, умрёт Ив, к которому ты так горячо привязался. У него своя жизнь, и у Альджернона так же есть и своя. Беспорядочный поток мыслей Гордости, прервал звук открытия дверной скважины ключом, что заставило «пленённого» своею же кроватью, спрыгнуть в тот же час с неё и побежать встречать, поди парня, что сразу после утренний пробежки, просто вновь возьмёт тряпку в руки и пойдёт вытирать столы до блеска, пока Хью будет в ожидании посетителей, что будут яро разговаривать с Тецу о всякой ненужной подростке информации, порой такое вправду заставляет вампира влезать в разговоры, а потом выслушивать что-то на подобии: «А разве детям стоит так общаться со взрослыми?». Такое отношение заставляло дитя сразу закатывать глаза, уходя от уже надоедавшего, ему разговора. Жаль, что он не человек, а мог бы и получить паспорт и так же нагло отрезать что-то по типу: «Я старше вас всех вместе взятых». Но это лишь мечты, не более. Как и ожидалось, всё по той же старой схеме. Приходит хозяин, работает, приходят посетители и вновь болтают на скучные для вампира темы, но сам Хью не испытывает ярого желания туда лезть. Уж слишком бессмысленно, ведь ему вновь скажут что-то из раздела, из одной лекции по этикету, что старших перебивать нельзя. В общем, скучные и нудные речи, вряд ли это понадобится вампиру. Позже. Вечер. 7:47. Лёгкий холод из открытого окна, откуда так же доносится ели уловимый привкус сакуры из-за запаха горячего шоколада, что в руках Гордости, всё же, два запаха вперемешку, по-своему прекрасно. Пахнет какой-то теплотой, то ли создаётся лишь такое ощущение. Руки, что ранее держали ещё тёплый шоколад, в тотчас разбился об пол с громким треском разбившихся на части белого фарфора. Гордыня лишь поднялся, уходя за мусорным ведром, дабы убрать, то что разбил и разлил. Этим необычным вечером руки предательски дрожат, даже не от вечернего холодка, придаваемого весной. Вновь эти мысли. Эти переживания. Что может беспокоит вампира, как ни собственное существование? Какой смысл в такой жизни? Ведь его обязанность — это прислуга, быть верным хозяину до его смерти. Сколько у дитя было Ивов, как много он уже настрадался с этими, вначале непоседливыми малышами, что выросли в настоящих героев. Сендагая может так же, красиво войти в образ героя. Ведь сам подросток чем-то напоминает принца, не хватает лишь красивого и верного жребца, что бы гордо махал гривой. Может Гордыня и есть, — этот самый конь? Только вот, в отличие от того, чтобы везти на плечах своего хозяина, наоборот, носят Альджернона. Это заставляет задуматься. А какой смысл от лошади, которую надо носить? Сила? Власть, что она даёт? Почти бесполезно. Главное заключить контракт. Одна мысль придала Хью, только одно расстройство: «Он же не использует меня?» — это его пугало. Ведь хозяин, один заботится о Гордости, скорее всего, ради власти, ради силы. Да, ведь? Ох уж этот, неприятный привкус правды, почему нельзя просто закусить это сладкой правдой? Все ведь знают, что лимон нельзя есть сразу, а то будет не очень приятно на вкус. Но присыпав туда сахара, будет легче съесть сам плод. Бледные руки потянулись к разбитому в клочья фарфору, что лежали на ковре. Даже не успев дотронутся до осколков, мягкие, но, такие жёсткие руки, в миг легли на плечи Сервампа, не давая поднять, столь острые стекляшки. — Ты ведь порежешся, Хью, — проговорил Ив, притягивая того к себе — побереги хоть себя чуток — был крайне недоволен блондин, что дитя пытается сделать что-то столь опасное. — Тецу, — недовольно протянул вампир, уже убирая своими холодными руками, ладони парня со своих плеч — ты вечно что-то делаешь за меня — напомнил ему он, переводя взгляд на обеспокоенного подростка. — Я просто не хочу утруждать тебя — объяснил Сендагая, позже задумавшись над своими словами. Ведь было довольно странно, говорить это тому, кто старше тебя как минимум на столетие. Альджернон же, почувствовав, как парень сам же и убирает собственные руки с плеч того, вновь потянулся к разбитому фарфору, подняв его и выбросив. — Как видишь, я не поранился — улыбнулся вампир, показывая свои ладони, что так и оставались не тронутыми осколками. — Да, ты молодец — подбодрил подросток своего Сервампа, хотя обнять это чудо, что в такие моменты, почти не было похоже на истинный грех. Как забавно. Один себя корит, что не похож на Гордыню, и в такие моменты похож на восьмое чудо света. Пока второй, искренне радовался, что Хью в такие моменты очень даже мил. Это как картина в галереи, если посмотреть вверх ногами, так сразу безвкусица. Но перевернув, может и стать мировым шедевром, получив популярность. Наверное, в данной ситуации Гордость — сие картина, представленная для публики, в то же время, и являясь её зрителем, как и Сендагая, что смотря на картину, размышляет, на сколько картина хорошо исполнена, предполагая, сколько сил вложил автор. Пока Альджернон считает, что картина нарисованна совершенно случайно, неосторожные мазки, неуверенные линии проведенные как контур, видя в ней лишь ошибку. — Хью, — прерывает поток, столь непонятных мыслей своего слуги, Ив. На что вампир кидает на того взгляд, слушая, после чего, парень продолжает — тебя ничего не беспокоит в последнее время? — такой же резкий вопрос задал блондин. Отчего Гордыня лишь отвел взгляд, всем видом показывая, что говорить об этом ему некогда. Но ведь он и никуда и не спешит. Лишь берёт голубую тряпку, вытирая разлитый, но уже не очень горячий, шоколад — Чего замолк? — никак не отреагировал Сендагая, на его старательно скрываемую мимикой эмоции и чувства. Зачем ему это вообще знать? Разве он должен беспокоиться за слугу? Разве не наоборот? Столько вопросов, и так мало ответов. Отвратное чувство безысходности, что витала где-то в воздухе, сливаясь уже с самим весенним запахом. — Да я волнуюсь, и что с того? — сказал, как отрезал вампир, вновь повернувшись к хозяину, смотря в голубые глаза Сендагая — Да, мои мысли и чувства ломаются с неимоверной скоростью, но что с того? — спрашивал всё Альджернон — Если я расскажу, что изменится? Может твоё мнение, хотя, зачем? Тебе это не будет на руку — получив лишь в ответ взгляд, полный непонимая, но той же безысходности, что похоже передалась уже Сендагаю, заставляя уже его, испытывать это столь отвратное чувство. — Если проще, — продолжил тёмноволосый — я даю тебе власть, силу, разве не приятно ощущать себя намного сильнее всяких людишек? — спрашивал Хью, только больше теряя основную мысль своего вопроса, всё больше, и больше, уходя куда-то не в ту сторону. — Хью, — повторил парень, столь дорогое уже для Сервампа данное ему имя, ведь это имя дал ему не просто Ив, а тот, что грел сердце и душу. Может Сендагая ещё этого не знал, но вампир таки, давно на него глаз положил. Откливнувшись Альджернон, спросил: — Что? — Ты думаешь, что мне нужна от тебя лишь сила? — спросил голубоглазый, опустившись почти на уровне лица обладателя ярко-красных глаз, что так же, блестели в тёмных углах комнаты. — Есть догадки, — ответил он, диаясь уже тем, что и в такой ситуации блондин беспокоится за него, возможно, как за ребёнка, на что, Гордость уже глубоко наплевал. — Вот оно как, — усмехнулся парень, вернувшись в удобное положение, ведь нагибатся к своему Сервампу, было задачей не из лёгких — ты ведь не замечаешь мелочей, — анализировал он — и, возможно, ты не заметил всё же, что у тебя в комнате — на этом, Сендагая улыбнулся. — Чего? — не понял вампир, уже поднимаясь с пола, в том числе, забывая и о том, что хотел вытереть разлитый шоколад, который почти и дотер. Вбежав в свою комнату, тот увидел то, о чем говорил Тецу. Маленькая зелёная ёлочка, что стояла на столе в горшке расцветая, повешанные на неё, с помощью зелёной нити, конфеты, что можно было легко открыть и съесть, то, что, внутри. Это было даже очень мило, да и у самой Гордыни вызывало это восторг. Подбежав к своему письменному столику, тёмноволосый продолжил оглядывать это, по его мнению, восьмое чудо света. Наблюдая за реакцией того, Сендагая лишь нежно улыбнулся, радуясь, что его маленькому чуду понравилось. — Я рад, что тебе понравилось — обрадовался только больше парень. — Ух, я и совсем забыл! — вдруг, вскочил он и подойдя к одной из нижних полок, вынул маленький, можно по виду сказать, самодельный подарок, и сразу подал его Иву. — Это мило — подметил Тецу, взяв подарок, уже хотя раскрыть, но сам вампир его остановил. — Хэй! Ещё не время! — после чего блондин, опустил подарок уже на стол. — Прости-прости — извинился сразу парень, иногда посмеиваясь. — Ладно, — принял извинения, что и извинениями назвать трудно, но лучше так, чем никак — час уже поздний, а тебе ещё завтра делать множество других дел, так ты ещё и уроки не сделал — последнее, вампир сказал с усмешкой, зная, что Сендагая закатит глаза, уйдя зубрить всё по учебнику, или в самом неинтересном случае, молча уйдёт. — Да, я знаю — ответил он на напоминание слуги, лишь вздохнув. И уже смотря за тем, как блондин достаёт учебник, начиная смотреть задание, а потом переводя взгляд на Альджернона, что присмотрелся к самой обложке, видимо, его что-то заинтересовало в названии предмета. Парень, заметив заинтересованность Гордыни к данному носильщику информации, усмехнувшись, предложил следующее: — Интересно? — спросил голубоглазый, смотря за «яркой» реакцией Сервампа, а если точнее, то алые глаза того, сияли от любопытства, что хозяин Гордости находил довольно милым. — Да, — сразу ответил он, подползая ближе к парню — а что вы в нём изучаете? — интересовался тёмноволосый. — Историю, что, собственно, произошло в 16 веке — что ещё больше подогрело интерес Хью. — Вы ведь так же рассматриваете Англию? — как никак, Сервамп сам из Великобритании и ему будет очень интересно прочесть про свою родину. — Мы это уже прошли — после этих же слов, подросток разделил учебник с вампиром, давая возможность читать вместе с ним. Положив голову на плечо Сендагая, Гордость читал вместе со своим хозяином. Тишина, которую лишь мог прерывать гул машин, что мимо проезжали за окном. Тецу посмотрев краем глаза на, действительно, увлёкшигося Альджернона, что, можно сказать даже глаз от книги оторвать не мог. Кто же знал, что он таким интересуется? Поймав взгляд блондина на себе, Хью резко перевел взгляд на него, отчего второй, чутка испугался таких резких движений со стороны Сервампа. — Я бы с лёгкостью мог тебе всё это пересказать — похвастался вампир Гордости, уже дочитывая сам параграф. — Правда? — ухмыльнулся его Ив, думая, что он просто хочет выпендрится, как обычно это и бывает. — Слушай, Хью — начал Сендагай, привлекая внимание тёмноволосого, и дождавшись, когда он соизволит посмотреть на парня, продолжил — к чему был тот вопрос, про власть, которую ты даёшь? — голубоглазый, лишь так же безэмоционально смотрел на своего слугу. — Он? — поднял одну бровь Альджернон в недоумении, после вспоминая — А, этот вопрос? — дошло до вампира. Было видно, что он всеми усилиями пытается вывести Сендагая на хоть лёгкие смешки, но безуспешно, из-за чего в комнате, правила неприятная атмосфера для вампира. — Не тяни время — предупредил блондин, смотря на часы. — Ладно, — всё же, переключился он на серьёзное выражение лица, пытаясь быть на одном уровне с Ивом — просто, ты так много помогаешь мне. Да и вряд ли я назову это помощью, — тяжело вздохнул он, продолжая — ведь должен прислуживать тебе я, а не наоборот. Вот мне и пришло на ум, что ты это делаешь для собственной выгоды — остановился на этом Сервамп, ожидая от хозяина хоть слова. — Понятно, — коротко ответил Тецу, позже посмотрев на Хью — и как мне доказать, что это не так? — спрашивал он сам у себя. — Просто полюбить — тихо ответил ему обладатель ярких красных глаз, смутившись. Подросток же глянул на своего вампира, умильнувшись с его смущенного лица. — Я ведь и так тебя люблю — признался парень, даже не заметив того, отчего Гордость совсем уж раскраснелся и в торопях ответил: — И я-я тебя! — было забавно наблюдать, как он потом просто забивается в угол кровати, позже сразу отнекиваясь от ответа, что дал якобы из-за паники. — Хорошо-хорошо — успокоил он дитя, начиная снимать с него черный цилиндр и гладить по слегка вьющимся, темным волосам. Пока тот, даже сам этого не поняв испытал неимоверное удовольствие, хотя сам бы этого и не признал. Тут легко можно было сказать, что не признаёт он это из-за собственной гордости. А ведь так и есть. Ведь, с чего бы вдруг Гордыне признавать, своеобразное для него, «поражение». Возможно, однажды, переступив через собственную гордость, Хью сможет с легкостью говорить:«Я люблю тебя»
***