позвони своей девочке

чем дальше в лес, тем громче топоры чем дальше в лес, тем вкуснее ягоды

славочка мучается, прикидывает, чего бы эдакого сказать в этот раз, как бы извернуться. ему уже не совсем ясно, кому именно и с кем он изменяет: знает только, что это хуйня какая-то. и дело даже не в том, что изменять — херовая затея. он заебался по каждому поводу выворачивать все идеи наизнанку, так, чтобы все вокруг поверили. «врать на битах». «факты по батлам» — саш, я не приеду сегодня. нет, всё отлично, не жди, ложись спать когда это только зарождается где-то меж извилин мозга, оно кажется абсурдным. но слава видит — он нашёл в мироне то, что, как ему казалось, никогда и не искал. он говорит ему с разбега: — я всё ещё с сашей и это не изменится, — смотрит, смотрит прямо в глаза, кажется, ищет какие-то свои гнусные ответы, присматривается к трещинам на губах. у мирона глаза ясные, холодные, впрочем, как обычно; он ухмыляется, словно говорит «и ты этим хочешь меня задеть?» — мне похуй и ни черта ему не похуй, особенно сейчас, когда у славки в одной руке телефон с обеспокоенным голосом саши, а в другой — истерзанное горло окси. у сашки ещё нотки такие понимающие, мирон чувствует себя голым перед ней — словно она видит, куда слава так спешно собирался. ему становится противно и сладко в тот же момент; это какая-то низшая форма эксгибиционизма, это какая-то мерзкая дичь, которая засасывает — саш, я занят, давай потом поговорим? — слава разговаривает с ней так нежно, так мягко, что мирона ведёт от фантазии о том, что это принадлежит ему. что слава вообще может когда-то принадлежать только ему окси задушенно дёргается, но рука карелина не пускает, приходится контролировать пул своих движений в тех рамках, куда они себя сами загнали. сейчас бы эмочку, марочку, дорожку или пинок под зад от вани — хоть что-то, что откинет подальше от голоса саши в трубке, который звонко рассказывает о том, как девушка славы о нём заботится: — нет, саш, я не устал, я много пить не буду, обещаю мирон усмехается очередной лжи, которая легко слетает с губ славы, как будто он и сам верит в то, что он сейчас на очередной тусовке антихайпа, а не в кровати мирона и в нём. гнойный перехватывает мирона за шею удобнее, поворачивает лицом к себе, а глаза у него такие, что пиздец мирон думает «это какая-то ненормальная хуйня», как будто когда-то они были нормальными. слава кусает его губы сильно, ощутимо, реально, а фёдоров только и думает о том, что сашка-то наверно всё слышит. она умница, она должна была догадаться окси произносит одними губами плевком в славино лицо: — да, давай, не говори ей, что всегда приходишь, когда я позову слава тушуется на секунду, а потом кусает в плечо — он знает, что это правда иногда мирон хочет позвать славу по имени, громко, своим обычным узнаваемым голосом, громко настолько, насколько сможет, в те моменты, когда он навешивает своей девушке всякого гнилого вранья. может, хочет выложить фотку в личный чат, хочет нарочно спалиться перед ней, но не может. это славу убьёт окончательно окси иногда приходят смс-ки на телефон с одного и того же номера. мирону обещают оторвать голову, называют шлюхой, клянутся разрушить карьеру — мирону даже пробивать номер не надо, он знает, кто на него так взъелся. и он ничего не говорит славе, потому что тот должен разобраться со своей девочкой сам и он знает, что карелин никогда не променяет идиллию с сашкой на эту хуйню с мироном, который курит прямо на широком белом подоконнике своей лаконичной кухни, как ебаная ванилька, который ухмыляется и шутит криво вместо того, чтобы сказать нечто действительно важное. который ржёт над тем, как слава путается в обуви, когда собирается домой, и отправляет из квартиры смачным шлепком по заднице когда приходит ваня, окси сидит на кухне и пьёт кофе, у него лицо такое уставшее, что ваня не может промолчать рудбой говорит: — ну и мудак у неё парень. он же с ума по тебе сходит окси ржёт в голос, не может остановиться, потому что это смешно и печально, ох как же блять это печально мирон уже больше такого не выдержит, ваня знает это слишком хорошо. мирон сильный, но он больше никого к себе никогда не подпустит рудбой говорит: — ну и куда ты влез? потому что у него самого всё заебись, у него вертлявый ванечка светло из того же антихайпа, только с ебаными принципами. светло сразу говорит своей, что у них всё кончено. сразу же, как только ваню рудбоя видит впервые, и все они об этом знают. потому что рудбою, как всегда, повезло чуть больше. и он мирона не винит ни в коем случае в роли любовницы, понимает, что тут никак иначе это славка был тем первым, кто не сдержался и полез на мирона, не слушая никаких возражений. гнойный просто поймал заинтересованный взгляд и не стал останавливаться на глупых взаимных панчах в твиттере и по вечерам в семнашке. мирон принял это данностью, потому что его редко так вело, с него редко так агрессивно не сводили взгляд — саш, я пиздец занят, хватит звонить, я позже приеду, — славка рявкает в трубку, у него глаза неловко бегают по груди мирона, он облизывается и тянет на себя. — пока мир ухмыляется в его губы с насмешливыми шуточками про любовницу, которая забита как «лысый уёбок» в телефоне, чтоб жена не спалила. слава рычит, но не отвечает, потому что ему надоело, потому что слава выкладывает фотки в инстаграм с сашей, потому что проводит с ней время на публику и боится непонятно кого. боится, но целует отчаянно всё равно окси — да, слав, не говори ей, что у меня задница получше, чем у неё после месяца ежедневной ебли мозгов оксимирон связался с юрой дудём, с которым они легко нашли общий язык как «жиды», они говорят обо всём и понимают друг друга, тем более после того скандала с замаем. юрка был в этом вопросе примером для мирона, примером того, что в такой ситуации можно было сделать всё нормально у них с замаем завертелось слишком быстро, никто тогда не понимал, приколы это или по настоящему. у юры в тот момент была семья, жена, медийный образ, чтоб его. замай от него кукухой полетел. замай его к хуям раскрошил и взял с собой. приворожил, спутал, не ясно. в конечном итоге через несколько встреч юра поступил «правильно» — рассказал жене, подали на развод, разошлись друзьями. замай его всего на себя принял, холил, лелеял, как самое нежное и любимое создание. сейчас окси уже не понимал, как правильно, а как нет мир хочет завязать, хочет, чтобы всё решилось, и ничего в этом хорошего нет юра с тщательностью задавал вопросы даже после половины бутылки текилы, мирон от него отмахивался и смеялся, шутки шутил всякие, как и положено; дудь понимает, что миро - взрослый мальчик. а вот у славы проблемы юра сказал: — ты же понимаешь, что со стороны всё-всё видно? слава уже давно не её, непонятно, был ли он "её" вообще когда-нибудь. она же узнает, и очень скоро мирон тогда пожал плечами, пряча глаза, и проводил дудя до машины замая, который сжал при встрече крепко руку юры и поднёс к своим губам. андрей окинул мирона цепким взглядом, но глаза его потеплели. мирон махнул на прощание рукой и написал смс одному из четырёх избранных номеров слава приехал на такси через пятнадцать минут — взъерошенный, футболка наизнанку под антихайповской толстовкой на молнии, глаза нервные, бешеные, а руки в карманах сжимают телефон. окси ухмыляется и скрывает своё лицо у нескладного славки на плече, пока они едут до его пустой квартиры — скажи ей, что ты не приедешь сегодня, — они целуются в коридоре, как и десятки, сотни раз до этого. слава с закрытыми глазами находит выключатель, но не сразу понимает, про кого говорит окси в его руках. — скажи, что по делам уехал — да похуй, — карелину не хочется отрываться, господи, ему так плевать на то, кто и чего от него ждёт. он стягивает с фёдорова олимпийку, отбрасывает в сторону свои кеды — нет, скажи ей, что ты не хотел, чтобы так вышло, — у мира в глазах такая хуйня плещется, что слава залипает и не осознаёт вопрос. он думает о том, что саша — последнее, что его сейчас заботит. но вот тон окси, его эти нервные нотки, ухмылка вечная по губам — это его ещё как волнует — мир? — она же такая красавица, ей нужно крепко спать по ночам — угомонись, мир, хватит — не говори ей, слав, что со мной целоваться приятнее, чем с ней. не говори ей, что ты в моей кровати. не говори ей, что вам надо поговорить. не говори, что мы с тобой нуждаемся друг в друге, я не хочу ничего менять, слава, — говорит окси, останавливаясь между поцелуями в челюсть, шепчет, как безумный, пьяно в славины губы, прижимается к нему бёдрами, кладёт руки на плечи доверчиво. — я привыкну, я не хочу тебя менять. ну же, слава, позвони своей девочке слава рявкает и звонит слава звонит и делает выбор