Об Аделине

Я могу поклясться хоть своей жизнью, что вижу ее. Что в самом деле ее вижу! Вот же она стоит передо мной, ласково улыбается, а из ее пальцев течет свет яркий, всепоглощающий. И этот свет отгоняет тьму, и мне становится почти спокойно, когда она протягивает ко мне руку. Тонкую, невесомую, с хрупким запястьем и длинными пальцами пианистки. Она зовет меня, хочет забрать с собой, спрятать, уберечь. В ее глазах тревога, а губы зовут меня по имени… И тут я с ужасом понимаю, что, как бы мне ни хотелось, я не смогу двинуться с места. Не смогу дотронуться до ее тонких пальцев и согреть их в своей ладони. Я не могу даже сказать ей что-либо, в моей гортани разостлалась тишина. А она кричит мне... Кричит, кричит, кричит... Каждый звук ее голоса, полный боли, рвет мою душу на части. Но я не могу ничего сделать, пока внезапно ударивший ветер не глушит ее слова, унося с собой, как страшный вор. И я больше не слышу ее. Никогда я не смогу приблизиться к ней и сделать ее счастливой. Она плачет, окруженная толпой. Люди толкают ее, черные кони блестящими потными боками оттесняют ее от дороги, постепенно увлекают ее за собой, заставляя удаляться от меня. И, только ее поглощает это море, я понимаю, что могу двигаться, смогу бежать, найти ее, спасти. И я бегу. Бегу, как гончая, как бешеный пес. Сбивая подушечки лап в кровь, я бегу за ней и боюсь опоздать. Прорываюсь сквозь сомкнувшиеся стены ветвей, через поднятые буграми корни, одним прыжком вырываюсь из бешеной скачки, оказываясь на берегу. Мне в лицо ударяет сильный порыв ветра, я, захлебнувшись воздухом, останавливаюсь, не зная, куда дальше бежать. Меня бьет крупной дрожью, я пытаюсь восстановить дыхание, а в висках набатом стучит кровь: «Никогда. Никогда. Никогда.» Ее больше нет.