Один из привычных вечеров

Прохладный вечерний ветер проникал под тонкую кофту, заставляя кожу покрыться мурашками. Поёжившись и скрестив руки на груди, чтобы было теплее, продолжаю сидеть на исписанной скамейке, одной из многих расположенных здесь так, что создается впечатление, что ты не возле моря, а в очередном кабинете университета, где, усевшись в дальнем ряду, можешь свысока смотреть на своего преподавателя. Поставить стены, сделать крышу – и вот, иллюзия и ощущения превратятся в ненавистную реальность. Хотя, учитывая причину такого расположения скамеек, лучше подойдёт сравнение с театром, концертным залом. Более точно и не так отвратительно. Издалека послышался басистый гудок корабля. От шума мирно сидящие на каменном ограждении чайки встрепенулись и взлетели ввысь, спасаясь от выдуманной ими опасности. За столько лет эти белые птицы могли бы привыкнуть к звукам кораблей, но каждый раз у них одна и та же реакция. Однообразие надоедает, но почему-то сейчас мне кажется, что любое другое развитие событий было бы чем-то неправильным и нелогичным, что поселило бы в моей душе бурю негодования и непонимания, вместо нынешнего спокойствия и лёгкого волнения от ожидания. Ранее пустые улочки заполняются людьми. Кто возвращается домой, кто на ночную работу, а кто, как и я, просто проводит свободное время, вдыхая морской воздух и слушая крики чаек, постепенно замолкающие с приходом ночи. Скоро зажгутся уличные фонари, и на тёмных волнах появятся их маленькие огоньки-отражения. Через некоторое время весь наш небольшой город будет запечатлён на чёрном полотне вод, как яркая, цветастая картина, созданная простыми, но от того не менее гениальными мазками, передающими лишь форму зданий. Впереди меня присел на скамейку усталый старик. Он отложил в сторону свою избитую трость и провёл рукой от плеши на голове до шеи, слегка помассировал позвонки, а после сложил руки на коленях и стал терпеливо ждать. Возможно, того же, что жду я, а возможно, и что-то своё, неизвестное мне и другим незнакомцам. На созданной полукругом скамеек импровизированной сцене стояло три человека. Два юноши и одна девушка. Длинноволосая красавица ходила размашистыми шагами из стороны в сторону, спрятав руки за спиной и что-то говоря своим товарищам, которые, сидя на холодном каменном ограждении, проверяли свои простые акустические гитары. На музыкальных инструментах не было ни одного рисунка, хотя в последнее время на них пошла мода. Светлое дерево, покрытое лаком, струны, отличающиеся по цвету друг от друга. Такие гитары обычно мелькают в старых фильмах, или же их можно найти на чердаке дедушкиного дома. Молодое поколение уже воротит нос от такой простоты и ищет что-то более яркое и эпатажное. Наверное, поэтому эта троица и привлекла в первый раз моё внимание. Такие же простые, как и их гитары, парни с растрёпанными волосами и беззаботная девушка. Нет ярких пятен на их одежде. Нет выделяющегося аксессуара. Обычные, спокойные цвета, обычный, натуральный цвет волос. Их можно было бы назвать серым, нет, коричневым пятном нашего пёстрого, искрящего неординарностью общества. Да только яркостью уже никого не удивишь. А вот серость, простота и обыденность заставляют с удивлением, пренебрежением смотреть в их сторону. Люди надевали яркое, чтобы выделиться из серо-коричневой массы. А теперь они надевают невзрачность, чтобы выделиться из безумной смеси цветов радуги. Сидя здесь, я как никогда чувствую эту смену предпочтений. На старых скамейках расположился старик, чей легкий шарф, спасающий горло от холодного ветра моря, был расписан яркими линиями различных цветов. Они змеями заполнили всю ткань, пересекаясь, спутываясь друг с другом, создавая затейливый узор. И это ведь простой старик. А что же говорить о сидящей чуть поодаль паре? Короткие волосы очаровательной девушки были выкрашены в алый цвет так, что создавалось впечатление, будто они и правда пылают. Рукава оранжевого свитера крупной вязки были закатаны по локоть, давая всем желающим рассмотреть бессчётное количество разнообразных фенечек и браслетов. Мускулистая рука парня, от пальцев до груди покрытая слоем смешанных узоров-татуировок, приобнимала девушку за плечи, защищая от редких порывов ветра. Храбрится парень. Даёт ощущение тепла и защиты своей очаровательной спутнице, а сам терпит весенний холод, ведь тонкая майка практически не спасает. Весной в нашем городе можно так ходить только днём, но никак не вечером и возле моря. Но по лицу парня не скажешь, что вся эта ситуация ему противна, и он желает поскорее вернуться в тёплый дом. Юноша с мягкой улыбкой прижимает к себе хрупкое тело и слушает тихий, успокаивающий голос своей спутницы. Выделяются своими красками? Выделяются. И в завершение этой картины я. Подобно девушке крашенный в яркие алые цвета, джинсы украшены разноцветными заплатками, и только кофта спокойного цвета корицы. Может, это какой-то знак? Знак того, что скоро мне окончательно будет резать глаз моя собственная и чужая пестрота, что заставит меня полностью сменить внешний вид и гардероб? Тогда я буду полноправным членом тех троих, что готовятся к своему очередному вечернему выступлению. Глядя на них, я чувствую эту тёплую атмосферу дружбы и доверия, царящую в их кругу. И мне с каждым разом всё сильнее и сильнее хочется стать частью их мира. Так же сидеть на ограждении, шутливо комментировать неудачную настройку гитары, а когда в очередной раз подует ветер, положить на хрупкие плечи нагретую кофту, чтобы взамен получить благодарную улыбку и легкий румянец на светлых щеках. Я прихожу каждый вечер сюда. Я сажусь на одно и то же место. Я кладу на колени блокнот и погрызанный карандаш. Я испытываю боль от томительного ожидания. Я делаю вид, что смотрю на безмятежное море, а на деле – украдкой поглядываю на тебя. Ты – моё вдохновение. Ты – моя страсть. Ты – моя недосягаемая мечта. Ты – моя печаль. Сколько прошло месяцев, как я решил пройтись в холодный зимний вечер? Сколько прошло месяцев, как я решил зайти в этот огромный центр, вмещающий в себя различные магазины, развлекательные центры, рестораны? Сколько прошло месяцев, как я решил выйти на улицу вдохнуть морозный воздух зимнего моря? Сколько прошло месяцев, как я услышал твой голос? Такой низкий, бархатный. Он заставил меня забыть обо всём, маня к своей обладательнице, как лампа мотылька. Я не особый любитель музыки. Я не особый любитель моря. Я не особый любитель вечерних прогулок. Я прихожу сюда, чтобы увидеть, как длинные, каштановые волосы качаются в такт каждому движению. Я прихожу сюда, чтобы увидеть ласковую, материнскую улыбку. Я прихожу сюда, чтобы увидеть, с каким восхищением каждый раз осматривают мир серые глаза. Я прихожу сюда, чтобы услышать негромкий, скромный смех. Я прихожу сюда, чтобы услышать столь прекрасный для меня голос. Это раздражает. Я чувствую себя слабым, беззащитным перед тобой. Слышишь, незнакомая девчонка? В своих мыслях я кричу о своих чувствах и переживаниях до хрипоты и боли в горле, но всё это буйство раздражения, стыда собственной трусости и чего-то непонятного, заставляющего метаться из стороны в сторону, не ведомо твоему глазу. Только моя дрожь в руках, только мой восхищенный взгляд выдают этот ураган, царящий в моей душе. Но ты этого не видишь. Я благодарен за это и одновременно разочарован. Ты вновь начинаешь петь и подобно сирене уничтожать все мысли в моей голове, оставляя только себя одну господствовать в моём разуме и сердце. Ты поёшь о волнах, кораблях, храбрых моряках и трогательной любви, что заставляет сердце трепетать каждое мгновение. А я вновь сижу и представляю мир, нарисованный твоим голосом. Я вдыхаю солёный воздух и слышу, как бьются беспощадные волны о тяжёлый, массивный корабль. Я слышу, как кричат чайки, парящие в сером небе. Я слышу смех моряков, чьи грузные кружки уже полупусты. И пока песнь не закончилась, и не настал тот миг, когда суровая реальность захочет вырвать меня из мира грёз, наполненного сладостным вдохновением, я позволяю себе чуть приоткрыть глаза, чтобы видеть смятый блокнот на своих коленях. Я люблю такие моменты, когда творишь не ты, а твоё тело и душа. Когда мозг не посылает сигналы, что нужно использовать то или иное слово, что не стоит забывать про правила. Ты просто сидишь и выливаешь все эмоции и чувства на бумагу, поспешно сменяя одну букву другой, создавая очередное слово, а после и предложение. Картинка, воображаемые запахи, звуки и ощущения быстро превращаются в карандашные знаки, переносятся из фантазии в реальность, доставляя радость и одновременно ощущение пустоты, будто выдергиваешь свой собственный мир из души на обозрение всем. Если сейчас он принадлежит только тебе, и ты можешь менять его в своём воображении как хочешь, то после это будет невозможно. Да, ничто не может помешать в любую минуту изменить поданный вдохновением мир, но только одна из его вариаций будет уже существовать в реальности, складно написанная. И тут либо переписывай, либо оставь в покое эту фантазию и займись другой. И чаще всего выбирается второй вариант. Песня давно закончена, и её сменила другая, а я всё так же продолжаю переносить на бумагу созданный твоим голосом мир. Отхватывая новые слова и фразы, вплетаю их в уже готовую основу, дополняя и изменяя попутно её. Пять-шесть песен и один короткий рассказ, вмещающий их все. Мы неплохо работаем вместе, да, незнакомка? За спиной раздаются голоса. Не вовремя. Не к месту. Здесь должна царить тишина позднего вечера, прерываемая лишь редкими звуками наподобие чихания, кашля или застёгивающейся на молнию сумки. А громкий смех молодой гиены портит очаровательную картину. Закрываю блокнот и прячу его вместе с карандашом в потёртый джинсовый рюкзак. Перечитывать и исправлять уже буду дома, когда приятное наваждение спадёт, и за дело возьмётся разум. А пока могу позволить себе понаблюдать, как скромное трио собирается уходить. Ни шляпы, ни коробки, ни чехла. Столько времени выступают перед различной, пусть и не многочисленной публикой, а ни разу не просили деньги. Музыка для души, песнь для сердца, искусство для масс? Тогда моё восхищение вами точно не знает границ. Шумная компания проходит мимо меня, привлекая к себе внимание. Яркие, громкие. Каждая клеточка просто кричит: «Заметь меня!». Волосы, окрашенные в различные ядовитые цвета, пёстрая одежда и обезображивающие лицо улыбки. На их фоне дорогое моему сердцу трио так же незаметно, как светло-бежевое пятнышко на огромном белоснежном полотне. Ненатуральная яркость. Не натуральная живость. Такие же последователи моды и движений, как и я, движимые желанием выделиться не талантом и умениями, а хотя бы внешностью. И даже если ты не хочешь обращать на них внимание, ты всё равно задержишь на этих цветастых пятнах свой взгляд. На несколько секунд, но задержишь. И этого мгновения хватает, чтобы упустить из виду серых внешне, но ярких внутренне людей. Я отвлёкся, а они ушли. Незаметно и без шума. Огонёк ненависти к ярким пятнам начинает обжигать само естество, но быстро затухает. Бросающиеся в глаза люди – фениксы. Они пестрят огнём красок не долго, красочно и феерично исчезают из нашей жизни. Порой, один раз мелькнули – и больше никогда их не видел. Поэтому раздражение и ненависть отступают быстро. Сегодня спокойствие моего привычного вечера было потревожено. Но завтра всё будет как прежде: буду сидеть на одном и том же месте, смиренно ждать, когда придёт невзрачное трио, буду слушать любимый голос, позволю своей душе оставить след в реальном мире, а потом, проводив взглядом маленькую группу, молча уйду домой, сражаясь с ворохом различных и несвязных мыслей. Хотя возможно, что завтра я собственными руками нарушу привычный круг. Только бы хватило решимости подойти…