Пока горит душа

Лишь утратив всё до конца, мы обретаем свободу

      Свободный ветер трепал бескрайнее желтоватое поле колосьев. В ее руке гордо реял радужный флаг — флаг гордости и независимости. Это стало бессмертной победой духа над плотью, воли над силой, добра над злом. Мы, наконец, обрели свою свободу. Пламя победы разгорелось, и теперь никому не под силу его погасить…       Внизу, под облаками, глотая последний луч солнца, уходящего во тьму, тихо пламенел город. Тлел углями первых сумеречных фонарей, вызывая дикое желание творить безумства и просто жить, прямо сейчас.       Твои, обычно черные, словно смоль, волосы, отливали бессовестно красным, ярко-рубиновым оттенком. Кофейного цвета глаза стали зелёными, и сейчас в них отражалось то, чего нам так не хватало — бездонное поле, диковатый костёр и та самая чёртова свобода.       Дело было на крыше, на самой высокой крыше города, конечно. То был дом с зеркальными стенами, и, одному Богу известно, как нам удалось туда забраться. Ты тревожно теребила короткую прядь, с каждым мгновением она темнела — солнце уходило далеко за горизонт, и с волнением смотрела на меня. — Ты уже рассказала своим? — запинаясь, еле слышно шепчешь ты. — Нет, — в моей голове что-то словно треснуло по швам.       Ты двигаешься ближе, и проводишь длинными пальцами по моему лицу. Признаться, я часто ревновала, когда ты с подобной нежностью брала в руки гитару, но сейчас, кажется, победа за мной. — Всё получится, обещаю! И тогда мы будем вместе, навсегда, понимаешь?       Меня колотило от внутреннего озноба от одной мысли, что кто-то узнает о том, что у меня любовь с девушкой. Впрочем, сейчас это стало постоянным моим состоянием. — Но зачем, зачем обязательно что-то рассказывать? — мне хочется залезть под кровать и никогда не вылазить оттуда. — Мы же хотим уехать из этого места, а врать родителям — последнее дело! Я ушла из дома в день, когда мне исполнилось 18. Просто объявила маме о своих предпочтениях и хлопнула дверью, но тебе так нельзя, — ты усмехнулась. — Почему? — я всегда удивляюсь, хотя слышала эти слова сотни раз. И ты терпеливо объясняешь: — Я — уличный музыкант, я — художник, я, в конце концов, очень тёмная личность. А ты…       Ты легко вскакиваешь на ноги и помогаешь мне подняться, берешь меня за руку. — Ты невероятная, порядочная, честная, искренняя, таких людей я не встречала никогда! Ты умна и терпелива, ну не можешь ты просто взять и уйти из дома, прошу, сделай это сегодня, расскажи родителям! — У меня подкашиваются ноги, — смеюсь. — Перед нами будет весь мир, — ты обводишь рукой землю и небо, — я покажу то, чего ты бы никогда не увидела, решайся! Поверь мне — Верю, — покорно соглашаюсь я и получаю в ответ такое невероятное и трепетное прикосновение твоих губ. Поцелуй задерживается чуть дольше, чем следует, и оставляет сладкий вкус малиновой надежды…