Храм без стекол

      Тихая безлунная ночь. Лёгкий туман покрывает промерзлую землю и вздымается к верхушкам редких деревьев. Молчаливая фигура, закутанная в потрёпанный походный плащ с капюшоном, медленно продвигается сквозь белую пелену. Путник идёт спокойно и уверенно, несмотря на плохую видимость, эта местность ему знакома до последней травинки, что сейчас хрустела под тяжёлыми шагами.       Но вот по пути начинают попадаться старые, полуразрушенные постройки, возможно, раньше они были жилыми домами. Чем дальше шел путник, тем чаще они встречались, пока место не стало походить на деревню, в центре которой находился храм без стекол.       Это было единственное здание, которое выглядело более-менее приемлемо, видимо, за ним ухаживали: дерево, хоть и было отсыревшим, не грозилось упасть прихожему на голову, полы почти не скрипели, а внутри было сухо, и никаких признаков живности, что так часто поселялась в старых помещениях.       Храм был пуст, единственным его наполнением служил алтарь, любовно высеченный из цельного камня. Основой его служила статуя женщины. Сложно было описать ее внешний вид, скульптура была не детальной, но в руках у нее отчётливо угадывался меч, который она зажала между коленями. Она сидела на троне и полы ее платья уходили в каменный пьедестал с выбитыми внутри чашами.       Путник прикрыл за собой дверь, отчего та болезненно скрипнула. Храм не привык к частым посещениям и сейчас казалось, что его пробудили от долгого и мирного сна. Гость распахнул плащ и снял капюшон. Под ним оказался немолодой мужчина с длинными дредами, окрашенными зелёным цветом. Глаза слабо светились и цветом напоминали туман, что остался ждать снаружи.       Путник сел на колени перед алтарем и расстегнул поясную сумку, из которой тут же выудил несколько свечей, пузырек с мутной жидкостью и красную розу, обернутую в лист бумаги.       Заученным движением мужчина расставил свечи вдоль чаш и поднес к ним спичку. Тусклый свет охватил небольшое пространство вокруг алтаря и озарил лицо хозяйки. В ее глаза были вставлены кусочки дикого янтаря и отливались кровью в свете огня. В левую чашу путник вылил жидкость из пузырька. В нос ударил металлический запах, который обычно появляется вместе с кровью. В правую легла роза, избавленная от плена обертки, оказавшейся куском газеты. На нем кто-то продавал корову и пытался раскрыть ограбление века: опустошение ювелирной мастерской - шутка ли?!       Мужчина шумно выдохнул и раскрыл книгу, что до этого покоилась в нагрудном кармане его плаща. Быстрым шепотом он стал читать непонятные нашему миру слова.       В течение часа на одном дыхании раздавалось тихое бормотание. Человек остановился, чтобы передохнуть, и поднял голову к лицу статуи. Но она была все также безмолвна, лишь слабо поблескивал камень, что заменял ей глаза. Вдохнув побольше воздуха, путник снова погрузился в чтение и уже не прерывался, пока фитили свечей не потонули в растопленном воске, а за окном не показалось серое небо, предвещающее о скором рассвете.       Прозвучали последние молитвы, и с лёгким шелестом книга закрылась, снова исчезнув под шершавой тканью плаща.       Мужчина все ещё сидел перед алтарем, ощущая, как онемели конечности от долгой неподвижности, а глаза слезились от усталости, отчего пришлось их прикрыть. На ощупь рука нашла привязанную к поясу фляжку, в которой что-то плескалось. Пробка выскочила с глухим хлопком и безвольно повисла на нитке, тянувшейся от горловины. Маленький глоток смочил пересохшее горло. Жидкость на вкус была сладковато-горькой, что-то травяное, приправленное сахаром, чтобы немного перебить горечь. После второго глотка мужчина облизал губы и вернул бутыль на место, к поясу. С некоторыми трудностями он все же поднялся на ноги и потянулся, разминая мышцы. Клонило ко сну, но спать здесь было нельзя, да и нужно было многое сделать, прежде чем покинуть храм до следующего месяца, до следующего новолуния.       Выйдя на улицу, человек завернул за угол, за которым оказался колодец. Он был таким же разбитым, как и все в деревне, но вода в нем по-прежнему была, а также маленькое жестяное ведро с веревкой, что лежало рядом.       Набрав воды, путник нарвал пучок полевой травы, которую стянул в подобие веника. Вернувшись в храм, он тщательно вымыл чаши, предварительно вынув цветок, обтер лоскутом смоченной ткани статую богини, с особой бережностью обходя глаза, что тускло смотрели себе под ноги. Никто и не вспомнит, кто был автором этой скульптуры, но он определенно постарался сделать так, чтобы она всегда смотрела на преклонившегося ей странника, что приносил ей жертву, с немым укором.       Быстро пройдя импровизированным веником по полу, путник дошел до двери, и последний раз оглянулся на алтарь. Женщина все также сидела неподвижно и смотрела на пустые чаши перед собой. Казалось, что сейчас ее взгляд выражал удивление: почему они пустые?       Дверь скрипнула и плотно притворила все щели, закрывая от посторонних глаз свою хозяйку (или пленницу) до следующего месяца, пока путник снова не придет с жертвой для своей госпожи. Но скоро и он покинет это место, как когда-то покинули селяне, один за одним умирая в своих домах от старости. Точную историю никто не помнит, но однажды здесь просто перестали появляться дети, а путники забыли дорогу сюда. Деревня опустела с последним человеком, который испустил дух, глядя в окно, что выходило на алтарь в окне храма, и в какой-то момент ему показалось, что статуя божества даже повернула голову в его сторону.       Смахнув пыль с крыльца и ступеней, мужчина бросил потрёпанный веник травы к стене, где лежали другие, ссохшиеся от времени и погоды. Выудив из сумки пустой пузырек, он оставил его у подножия ступеней, а в нем розу. Вдруг, однажды, она выйдет, когда его не будет, и увидит, что он всегда приходил к ней, всегда верил, даже если она его покинула.       Годы идут, и когда-нибудь он покинет этот мир. Старость стала захватывать его почти сразу, как Она перестала отвечать на его призывы, тогда же и смерть поселилась в этой деревне. Но он оставался ей верен и упрямо приходил в храм к положенному времени, чтобы принести дары, так любимые госпожой. Возможно, что он придет сюда умирать. Нет, не в храм, а возле ступеней, ничто не должно осквернить смертью ее жилище. Возможно, перед этим уберет ее покои, чтобы дольше сохранить их в чистоте и порядке. Мечта любого жреца – это шанс, что его Бог спустится к нему и заберёт его душу к себе, в страну вечной зимы и покоя. А пока он будет приносить ей дары, сметать пыль с ее светлого образа и ни разу не пожалуется, что кровь, которую он в последнее время ей приносит – его кровь. Пока он жив - он полностью ей принадлежит, иначе быть не может.