Подмостки

Усердно стирая со смуглой кожи рук остатки акварельных красок, молодой человек следил за разворачивающимся перед ним действом. Детский сад, в котором работал Блейн, был маленьким и не дорогостоящим, что определенно привлекало сюда детишек из семей, что не могли похвастаться большим состоянием. Воспитатель, едва закончивший школу и успевший проучиться в университете 3 года, прежде чем скоропостижно пережить исключение, был практически единственной рабочей силой, которой располагало учреждение, и которая удерживала родителей от написания жалоб. Совершенно очевидно, что детский сад не мог себе позволить приглашать обученных учителей, поэтому однажды зашедший в поисках работы Блейн остался здесь надолго, став драгоценной находкой для прогорающего дела. Сказать, что его любили дети - значит не сказать ничего, и нагло соврать. Величайшая ложь кроется в молчании, а эти ребята молчать не хотели, они хотели кричать, заявлять во всеуслышание о своей привязанности к их заботливому старшему наставнику, другу. Действительно, жизнелюбия и фантазии им было не занимать, подтверждением чего (а также, несомненно, их невозможной буйности) были растерзанные листы с цветными пятнами, перекошенная занавеска и зеленый мазок на щеке воспитателя, который, усмехнувшись, отёр его о ткань футболки, оголив плечо. Совсем недавно закончился урок рисования, и теперь у малышей был час свободного времени, прежде чем добросовестный Блейн и его напарница Шугар уложат их отдыхать, поэтому, проверив, что каждый из ребят нашёл себе в меру активное, но от того не менее интересное занятие, он мог немножко отдохнуть и привести себя в порядок. - Они сегодня представляют нешуточную угрозу спокойствию планеты, не находишь? – поинтересовался Андерсон, улыбнувшись школьнице, которая не раз выступала в роли его напарника по заметанию следов преступлений. Знаете, разбитые вазы заменить, мебель починить, раскрыть тайну пропавшего ребёнка. Сегодняшнее «сегодня» не отличалось от любого другого, вчерашнего или того, что было на прошлой неделе, и даже было весьма размеренным и тихим, но отказываться от общества этой юной леди, что своим остроумием и милой дерзостью заставляла его чувствовать на 5 лет моложе, - преступление против своего хорошего настроения. - Оторванные конечности у человечка из ИКЕИ – ещё не конец света, Блейн. Поможешь? – девушка намекающим жестом потрясла детские шедевры, собираемые со столов. - Однако, я не могу оставить без внимания такие проявления жестокости в столь нежном возрасте. Возможно, пора рассказать им об открытых переломах? – широко улыбнулся парень и, следуя своим джентльменским инстинктам, собственноручно взялся за уборку, приглашающе махнув в сторону кресла, в котором располагался прежде. – Передача знаний младшему поколению – это важно. - Ты достиг совершенства в искусстве «Старики и их поведение: нюансы профессионального подражания». Принимаешь поздравления? – шутливость, не ирония, проскальзывала в каждом жесте рук, в каждом подъеме голоса и наклоне головы любимой дочери семейства Мотта. Общение с детьми и с неожиданно ребячливым, при всей своей вежливости и сдержанности, будто родом из прошлого века, мистером Андерс… Блейном, конечно же Блейном, язык не повернется назвать его по-иному, внутренне успокоило девушку, сгладило все неровности и острые углы характера. Тот был всего на 5 лет старше, и умудрялся вести себя как дедушка и младенец одновременно, а Шугар могла быть рядом с ним самой собой, не страшась задеть резким словом. Вся жизнь – театр, а они являют собой небольшую труппу импровизаторов, любящую давать бесплатные концерты друг перед другом. Артистичности не занимать обоим. – Тебе 22 года, я боюсь взрослеть, глядя на тебя. Куда катится мир? – клишированная фраза, картинный залом рук, закатывающиеся глаза… и улыбка, выдающая «артистку» с потрохами. - How can you do this thing to me? – мелодично протянул Андерсон, присаживаясь на подлокотник рядом с девушкой. – Твои нападки – тупым ножом по моему стареющему сердцу. - Даже не делай вид, что обижен, Блейн, у тебя слишком игривые глаза. Признайся, какую крестную фею Золушки ты выпотрошил, чтобы так светиться? – Шугар лишь отмахнулась от драматично сведшего брови парня. Эти глаза, выражающие всю скорбь мира с примесью щенячьей радости (невозможно? Вы просто не знакомы с этим умельцем), еще никого не оставляли не растрогавшимися, и даже стойко переносившая очарование Андерсона школьница слегка зарделась и поспешила перевести тему. Потому что нельзя допускать неловкости, тишины, это убивает динамику хорошего представления, каждый любитель это знает, а они – профессионалы своего маленького театра на двоих. Блейн – гей, и это пройденный этап, не девчушка виновата, что при первой же встрече он произвел на неё такое впечатление. Он влюблял в себя с первого взгляда всех: детей, напарницу, родителей и персонал, даже хмурый охранник Дейв не мог не ухмыльнуться беззлобно в ответ на яркую, невежливо, неприлично для этого угрюмого мира, улыбку парня. - Я просто заразился от Вас, принцесса. Могу я заполучить в свое распоряжение ещё один подлокотник? Хочется задремать у Вас на коленях, - проскользнув под поднятыми в великодушном жесте руками Шугар, брюнет уютно расположил голову в сгибе своего локтя и сомкнул глаза, все ещё внимательно слушая звуки, наполняющие комнату. Усталость усталостью, а терять бдительность – последнее дело, когда от тебя зависит безопасность детей. - Ты такой ребёнок. Открывай глазки, к тебе пришли друзья. Не уходите далеко от дома, и вернись до восьми, иначе мама накажет! – девушка повела коленями, служа Блейну будильником и обеспечивая встряску после нескольких минут сна, которые тому все-таки удалось отхватить у безжалостной Вселенной. – Что такое? – поинтересовалась она у столпившихся вокруг дремавшего воспитателя детей, любопытно глазеющих и, не к добру это, заговорщицки переглядывающихся. - Давайте поиграем! – предложила темноволосая девочка, носившая горчичного цвета пуловер и короткую клетчатую юбчонку. Маленькая мисс Берри, знаменитая своим упорным нравом, услышав в ответ тишину, нетерпеливо тряхнула головой и, решив, что воспитатель еще не готов со всем положенным персоне Рейчел вниманием внимать её идеям, резко обернулась назад, ища поддержку у стоявших позади друзей. Раздался звук пластмассовых заколочек-клубничек, стукнувшихся друг об друга от стремительного движения, а секундой позже по комнате пробежалось полу-шипение упрямой девочки. - Ну что вы стоите, почему я должна делать все одна? У нас мало времени, тихий час всего через 20 минут! – с авторитетным видом Рейчел указала на часы, висящие над полкой с букварями, сказками и раскрасками, где любили, по мнению девочки, «околачиваться без дела, нет бы помогли мне с чем-нибудь, книжки вам Финна в «прятки» обыграть не помогут, а я уж точно не стану больше подсказывать места, где он вас не найдет» Арти и Рори. - Не волнуйся так, Рейчел. Мы с удовольствием с вами поиграем. Я уверен, что у тебя есть, по крайней мере, дюжина замечательных идей, – Блейн примирительно потянулся к девочке, присаживаясь рядом на колени и встречаясь с цепкой хваткой маленьких пальчиков, и улыбнулся, увидев как её рука полностью скрывается за его ладонью. – Хочешь, мы поставим сказку? – воспитатель поднес вторую руку, накрывая их сцепленные пальцы, - ты бы замечательно справилась с ролью принцессы. Как ты смотришь на то, чтобы Финн был принцем, спасающим тебя? – он заговорщицки кивнул в сторону высокого мальчика, одетого в мешковатые джинсы, стоящего прямо за ней, задумчиво вертя в руках карандаш. Кажется, им он бил по всему, до чего мог дотянуться, изображая из себя «того крутого парня за ударной установкой, как Джон Бонэм!». - А.. От кого он будет меня спасать, – Рейчел быстро справилась с румянцем, поселившимся на её щечках при упоминании юного Хадсона, - от дракона? - Хорошая мысль, мисс Берри! – голова склоняется в шутливой джентльменской манере, - кто хочет быть драконом? Рори? – он оглянул зал в поисках малыша в изумрудных брюках и салатного цвета рубашке и наткнулся на скептичный взгляд, явно пытающийся сказать что-то вроде: «Это потому что я зеленый?». - Мне кажется, у нас уже есть один. Большой дракон, которому даже не нужен грим! – девочка усмехнулась и провела пальчиком по щеке воспитателя, где была размазана краска. - Неужели я внушаю такой ужас? - Не в этом всё дело! – намекающе выразительно распахнув глаза, Рейчел махнула рукой, призывая непонятливого взрослого приблизиться к ней и подставить свое ухо, чтобы та смогла объяснить некоторые прописные истины. – Вы большой, - Блейн почти расплылся в довольной улыбке, - и Финн будет чувствовать себя настоящим героем. Дракон должен быть большим, взрослым, - Берри пробежалась оценивающим взглядом, - даже если выглядит он крайне безобидно. Это законы театра, а Вы сами говорили, что мы профессионалы. Жизнь – игра, у которой, увы, есть пара десятков занудных правил типа «не кидайся под машины на красный свет, неразумное существо» или «не играйся с лезвиями и своими венами в закрытой ванной, дитя суицида». Результат нарушения правил ярок, эмоционален повышает количество адреналина в крови и, предсказуемо, в 50% случаев летален. Статистика может забавляться цифрами вплоть до второго пришествия и после, но расклад таков – ты либо останешься в игре, либо не закончишь эту партию. А остаться стоит, хотя бы ради графики. Выражение «жить играючи» в этом свете представляется какой-то саркастической шуткой. Пару мыслей из этой теории, досконально им самим не разобранной, но принятой за основную жизненную идеологию, Блейн преподнес своим воспитанникам. Прижилась она поразительно крепко. Неудивительно, ведь дети – самые мудрые люди. Мудрость – она не о качестве, количестве, не скорости и способе получения знаний, она о том, как вы умеете управляться с теми, что у вас уже есть. Серьезно, вы когда-нибудь замечали, как умело они рассуждают, обладая лишь крупицей от той информации, которой обладает взрослый человек? Шестерёнки в их мозгах – машины Формулы-1, а не ржавые колымаги в головах горделивых взрослых, связанные цепями предрассудков. Воспитатель с трогательной смесью гордости и нежности, щедро присыпанной сверху любовью к не по годам смышленым детям взглянул на отступившую от него девочку, стоявшую с крайне довольным видом. На этой сцене не играют роль возраст и статус, лишь талант и благоразумие. А эта юная леди была весьма благоразумна. Андерсон назвал бы ее излишне расчетливой, если бы не был безвозвратно влюблен в неё, её характер и её свет. Эта звёздочка только что преподала ему урок, стоит позволить ей и дальше так думать. - В таком случае, перейдём к самому интересному? – Блейн опустил ладони на пол, - забирайся, рыцарь! Ты можешь сколько угодно говорить умные вещи, моя малышка, но в конце концов игры заканчиваются тем, что вы на мне катаетесь, - он обернулся на смущенно хихикнувшую «принцессу», слегка поморщившись от неуклюжего пинка в бок, которым его одарил Хадсон, наконец-то устроившийся верхом на спине воспитателя и крепко вцепившийся в ткань футболки. Придумывать сказку, импровизировать, наслаждаясь действиями своих воспитанников – это как магия. Никто не знает как эта магия работает, как идеи возникают в голове Блейна и находят своё выражение в словах, немедленно подхватываемых чутко внимающими детьми, в чьих умах происходит та же самая магия, созидающая, фантастическая, и выливается в их нелепой, но до прихваченного дыхания невообразимо артистичной игре. Иногда парень думает, что совсем не знает, как устроена жизнь. Отношения между людьми, непредсказуемые реплики, которые они друг другу говорят, невозможность предугадать отклик своего сердца на звуки, вливающиеся через уши, будто минуя разум, прямо в душу, и справиться с этой реакцией, будто химической, необратимой. Кто смеет назвать себя неинтересным, когда для миллиона других людей он является неразрешимой загадкой, чьё каждое слово столь неожиданно? - Извините! – вот и неожиданность. Чистый, высокий возглас пронзил почти осязаемое смешение детского смеха, патетичных реплик Рейчел и густого тембра дракона-рассказчика, который медленно перевел взгляд на обладателя мелодичного голоса. Детишки немедленно стихли. Колокольчики на легком весеннем ветру, не иначе. Хочется слушать, позволять перезвону убаюкивать и бодрить, успокаивать и гонять мурашки по телу. Блейн тоже застыл в изумлении, прислушиваясь к тишине, как будто этот голос все ещё мог звенеть в воздухе. Застыл в безмолвии и невероятно глупой позе. Похлопав сидящего на нем мальчика по ноге, давая тому понять, что сказочные поездки на воспитателе закончены, он поднялся на ноги, проводя по укороченным брюкам руками, смущенно улыбаясь и поправляя бабочку. Недоуменный взгляд гостя едва можно было уловить, но быстрое поднятие брови не укрылось от Андерсона, заставив его опустить голову, пряча неловкую улыбку. Впрочем, он быстро взял себя в руки. И поднял взгляд. Он не верил в то, что можно полюбить, впервые увидев человека. На самом деле, любой здравомыслящий человек, а Блейн совершенно точно считал себя таким на… 45%, не верит в то, что оболочку можно предпочесть внутреннему миру, какой бы прекрасной она не была. Поэтому существуют такие понятия, как «влечение», «симпатия» и «влюбленность». Определенно, он почувствовал недюжинный интерес к этой персоне. Персона, к слову, уже минуту дожидалась ответа. Нехорошо заставлять родителей ждать, Андерсон. - Да, простите, мы увлеклись… Чем могу помочь? – смуглые ладони ударились друг о друга, а кисти разлетелись в жесте, говорящем «добро пожаловать, проходите, тут неубрано, но весело и уютно, простите нас», вторя извиняющемуся блеску в глазах. - Ой! Это я прошу прощения, уже два часа дня, а я только сейчас привёл ребёнка, - недоумение на лице незнакомца тотчас же сменилось неловкостью и нервозностью, переливы речи накладывались один на другой и обрывались – их обладатель слегка заикался. - Ничего страшного, мы рады любым гостям, - Блейн опустил взгляд, мягко и ободряюще улыбнувшись мальчику, и ненавязчиво, аккуратно, будто боялся оторвать от своего спутника слишком резко, взял его за руку, приглашая присоединиться к остальным детям. Они лишь рассеивали вокруг себя тёплый и уютный свет. Это сияние в глазах зовётся душой, да? - И всё же, уважаемому родителю следовало бы быть пунктуальнее, - слова воспитателя, чьим девизом могла бы стать чья-нибудь высокопарная цитата о моральном сохранении человеческого облика и пара строк о вежливости отныне и вовеки, укоряли, но мимика лишь поддерживала дружелюбную атмосферу зарождавшейся беседы, которую он не имел намерений загубить на корню, а жесты успокаивали. Любому бы другому радостному жизнелюбу с таким цепким ярким взглядом Курт бы ментально пожелал убраться от него подальше, перестать так пристально смотреть, но открыть глаза пошире в другом направлении – мир не настолько прекрасен, чтобы Хаммел мог позволить кому-то облучать его всем этим совершенно неуместным, неприемлемым светом из них. Блейн был как солнце, которое припекает, из-за которого появляются цветные пятна на внутренней красноте век, голова легонько, почти приятно кружится, а в голове сгущаются туманные клубы дремоты, но из-под которого не хочется уходить, потому что перестаешь рационально мыслить, сворачиваешься в клубочек и засыпаешь. От солнца появляются веснушки, но парень был, неожиданно для себя, готов вытерпеть общество этого человека. - Не в этом десятилетии. Родитель? Этому ребенку просто улыбнулась ироничная судьба, ведь родился он в семье моего сводного брата, - смех незнакомца зазвучал тихими задорными переливами, а Блейн задумался, могло ли быть в его госте что-то несовершенное? Слишком не человек. И он должен это выяснить. - В таком случае, отменить тревогу, выключить сирены, правило Родителей на Вас не действует, и я могу позволить себе пригласить Вас задержаться. Блейн Андерсон бы с удовольствием сбил Ваш распорядок дня на ближайший час. Вы же не боитесь детского храпа? – воспитатель сложил руки на груди, не справляясь с выражением лица, которое выражало практически неприличную степень радости и поразительно непосредственную заинтересованность. Впрочем, к концу речи он протянул юноше ладонь, приглашая пройти дальше. - Я успею об этом пожалеть, правда? Но Вы использовали запрещённый приём – оставили Курта Хаммела без ответов. А он очень уж хочет узнать о «правиле Родителей», - он принял предложение солнечного парня, решаясь схватить его руку, но не преодолев гигантское для понятия о личном пространстве расстояние, прижал ладонь к своей груди. Пройти в комнату можно и на своих двоих. - В таком случае, время лишь играет в мою пользу. Я могу придумать ещё много правил и разузнать другие запрещённые приёмы, если Вы позволите, - глаза Блейна блестели от предвкушения хорошей компании в течение этого долгого часа. Шугар не могла сидеть на месте, и поэтому при первой тихой минутке сбегала на улицу. – Здесь слишком одиноко, но у Вас есть то, что мне нужно, чтобы пережить этот день, - бровь собеседника приподнялась в безмолвном удивлении, - время. Мне нужно немножко времени. - Для меня будет честью спасти Вас от этого угнетающего одиночества. Я дам Вам столько времени, сколько возможно, пока длительность моего пребывания здесь не станет неприличной. Беседа – очень капризная штука. Она замолкает в ненужное время, для неё трудно находить темы, от чего трудно перестать чувствовать неловкость. Но она работает на тех людей, которые друг другу нравятся, почти магическим образом возобновляясь раз за разом, разгоняясь и распыляясь во времени и пространстве. Это импровизированное представление без намеченных заранее реплик, а зритель – твоё самоощущение, и оно не будет в порядке, если на сцене повиснет тишина. Курт Хаммел поразительно просто влился в это представление, принял правила игры и был в ней весьма недурен. Этот человек мог бы стать прекрасным дополнением труппы жизни Блейна Андерсона. Потому что этого человека он не мог выпустить из театра, не дождавшись хотя бы антракта.