Под настроение

В монстрячьей школе не было слышно ни единого шороха. Даже мышки. Все шорохи заглушало громкое пение Полли, поскольку духов, согласных на исполнение роли призраков прошлого и ненаступившего рождества, не нашлось и ей всё пришлось делать самой, решившей, что и орать «ДжинглБеллз» нужно втрое громче. А в тех уголках здания, куда толстые стены случайно не давали долететь этой жутко заезженной песне, очень запросто находились и другие шумы. Вот, откуда-то донёсся крик «Ёлочка, гори!», а сразу после него – вопли. Радостные, наверное. Вот, послышался всё нарастающий перезвон столовой утвари, которую всю непременно нужно перепроверить настроечной вилкой. (Ведь если этого не сделать, воздушники могут отравить блюда!) Где-то слышно товарищеское хвастовство о продажах и доходах. А где-то – бодрые крики «Р-О-Ж-Д-Е-З-Т-В-О!» в не меньше, чем шесть оборотневых глоток. В общем, уровень шума напрочь глушил многих невезучих почтальонов и сбивал низколетящие самолёты. Теперь же я предложу вам загадку: кто одет в зелёный свитер с ромбами, имеет клыки и острые уши, да ещё и бормочет что-то о том, что хуже, чем собрать в одном месте целую кучу зимне-праздничных клише, может быть только это же, но сделанное за три недели до выпускного? Вам сейчас очень хотелось сказать, что это местный дворник – чокнутый вер-медведьДжастин? Знаю, что да, ведь похожи, заразы. Но это Лиам. И он уходит куда-то в лес, дальше скалящегося дерева, как можно дальше от всех этих ярко-кислотных тонов. Идёт быстрым шагом, идёт и не замечает, что из-под его ног как-то сами разбегаются сучья и камни, что его тень порою смотрит совсем не в обратную от ещё проглядывающих сквозь деревья огней. Гогподи, да его даже не смущает сам факт наличия у него (вампира!) тени. Да уж, как бы он ни избегал заезженности, клише взбешённого дурачка его вряд ли покинет. Лиам идёт без фонаря (ведь ему он не нужен), без особенно тёплой одежды (тоже ведь живой труп), без осознания направления. Мать вашу, да лишь бы подальше от гула и шума. От гула и шума. И, радуйтесь: цель достигнута. Он теперь на поляне посреди леса. Здесь из шумов только редкие звуки падения снега с веток елей. Лиам уж не то, чтобы выдохся, но точно остыл. Он ложится на снег, надеясь, что ложе не было помечено родственниками Скотта, и смотрит вверх. «Откуда вообще снег в мае? – думает он, - Какой идиот так проникся духом неуместного праздника?» Вот тут да. Он, впрочем, лежит на снегу, жалея нарушенную внезапным магическим похолоданием экосистему, потом переключается мыслями на тех, кто это сотворил, потом – на то, что они сейчас могут делать… И ему даже становится грустно. Вновь мысли. «Зачем я ушёл? А надо ли было?» А потом, вслух, вполне уместное: «НУ СУКА, БЛЯ, ЁБАНАРОТ!» Тень неслышно (как тень!) отделяется от тела Лиама и садится рядом. «Что, уже сожалеешь?» - звучит тихий, будто сквозь ткань пробивающийся голос. Вампир шарахается, но, узнав Оза, вновь ложится на снег, борясь с желанием послать кого-то в дали. «Ты, эм, ты зря вот так пошёл. Искать же будут. И солнце может взойти, пусть и нескоро.» *ёбаная вырезанная сцена, во время которой они каким-то волшебным, мать его, хуем, договариваются пойти назад, и которую я не хочу сейчас прописывать, ибо, мать её, уже без пяти минут четыре, а мне завтра ещё аналитическую геометрию делать, ну бля* *а ещё, Оз тут Лиаму говорит, что избегать клише всегда – тоже то ещё клише, и можно пару часов это всё принять* И вот, они уже неторопливо идут назад, взявшись за руки и болтая. Можно было, конечно, с ветерком долететь в виде летучей мыши (и её тени), но обоим хотелось прийти тогда, когда школьные шумы хотя бы с большего утихнут. Хоть бы даже оно получилось под утро. Примерно так (а именно, около пяти-шести часов) это и получилось. Случились даже робкие (ну, сперва) остановки под всеми омелами, что попались на пути (после первых пяти омел начавшем петлять по всему зданию), набег на холодильник кафетерия за молоком и зефирками (господи, в этой школе и впрямь нет правил) и, наконец, стягивание одеяла сквозь уснувшую на диване Полли. В итоге, да, герои сели у горящего камина, обернулись трофейным одеялом, взяли каждый по кружке горячего какао, которому суждено быть случайно разлитым, поскольку никто из двоих особо не пьёт… И через пару часов Скотт, от самой двери следовавший языком по сладкому следу, уткнётся носом в пару сопящих, прижавшись друг к другу, тел. С Рождеством вас!