Белый кролик и его часы

Время посмотрело на Джима и остановилось. Почти по Кэрроллу. Сначала взгляд, которым можно резать минуты и раздавать ближним, потом замедление, затемнение и в то же время… засветление? Но этот свет не раздражал, нет, он просветлял. Это был тот самый свет, которого стоило ждать. Сквозь сомкнутые веки Джим увидел, что время не галлюцинация, оно уже здесь, и он по нему скучал. Когда время останавливается и смотрит на тебя в упор, это ли не первый признак шизофрении? Впрочем, до выстрела в голову Джим был абсолютно здоров. Единственная шизофрения, доступная его гениальному мозгу, жила в мире идей и Джим видел, что ей там хорошо. Вот, например, одна симпатичная ненавязчивая идея: он давно хотел собрать чемодан и уехать в другую галактику. Или не собирать чемодан, а просто выйти однажды в другое измерение, оказаться в ином времени и пространстве. Или вжух — и очутиться все равно где, главное подальше от этого опостылевшего мира без равных ему по уму людей. Да он готов был провалиться хоть сквозь кроличью нору! Но он не провалился, а проснулся. И сразу же захотел подняться, несмотря на туман в голове. Почему туман в голове так похож на свет? — Тебе лучше оставаться в постели, — сказало Время. — А ты кто, доктор что ли? — Доктор. Даже в таком полубредовом состоянии Джим был способен на некоторые мыслительные процессы. И почему-то сразу же пришел к самому важному в данной ситуации выводу. Время, назвавшееся Доктором, спасло его от смерти. *** У Доктора было много лиц, больше, чем у Джима, но при всем при этом он оставался единым существом, цельным и противоречивым. Изменчивым, но одним и тем же. Джим еще никогда не встречался с подобным феноменом. Это изумляло и восхищало. Он даже хотел спросить, отчего так, но тогда бы Доктор чего доброго мог ему ответить, как есть. Это было бы скучно, гораздо интереснее было разобраться самому. Но Джим не торопился. Разгаданная загадка — законченная история, а их с Доктором история только начиналась. Кофе в постель Доктор не подавал, зато регулярно промывал рану и не путался под ногами. Общение у них не заладилось с самого начала: когда Джим был в настроении поболтать, Доктор отвечал ему вымученной улыбкой и отвечал односложно. Когда Доктор снисходил до разговоров, Джим не слушал и уходил, благо было куда. У Доктора была огромная лаборатория. Сколько Джим ни исследовал ее, она никогда не заканчивалась. Бездонная пропасть, бесконечная история. Бесчисленные коридоры, по которым он бродил в одиночестве. Библиотека, гардеробная, бассейн, закрытые помещения. В библиотеке Джим ничего не читал: тайны, раскрытые через книги, потеряли бы для него свою первозданную прелесть. У бассейна он просто сидел и смотрел на воду. В гардеробной он дивился разнообразию стилей и эпох и тому, что Доктор одевается одинаково скучно, скучнее доктора Уотсона. Одна и та же кожаная куртка и два свитера. Это был, возможно, пятый день или шестой, когда Джим решил сменить имидж и выбрал себе в гардеробе Доктора костюм викторианской эпохи. Каково же было его удивление, что не пришлось ничего обрезать, костюм сел как влитой. А ведь Доктор был выше него. Может быть, у Доктора есть кто-то… или был кто-то одного роста с Джимом и… — Вот ты где, — сказал вошедший Доктор. Он был явно чем-то удручен. — Я здесь, — согласился Джим. — Извини, что решил переодеться без твоего разрешения. Мне идет? Может быть, ты закончил свои исследования и можно покинуть лабиринт и подышать свежим воздухом? Джим еще в самом начале своего пребывания в этом чудесном месте пытался выйти из лаборатории, но входная дверь почему-то оказалась заблокирована. Доктор тогда невразумительно пробормотал, что пока рано, сначала пусть рана заживет. Джим не понял, что он имел в виду, рана в голове к тому времени его не беспокоила. Он предположил, что Доктор подобрал его между жизнью и смертью с какой-то целью. Например, с целью изоляции от мира. Доктор едва взглянул на Джима и его новый костюм и заговорил, как Джиму показалось, раздраженно: — Выйти подышать? Я собирался показать тебе иные пространства и времена, когда ты будешь к этому готов, а ты… И остановился, чтобы дать Джиму осознать горечь от потери прекрасной возможности. Если бы эти слова произнес кто угодно другой, Джим бы расхохотался ему в лицо. Иные пространства и времена, надо же! Какое лестное предложение! Вызовите врачей, а нет, это же сказал доктор. Но многоликий Доктор внушал доверие. Отвратительное доверие. — А я что? — Ты умудрился сделать так, что я сам не могу выйти из ТАРДИС. Как тебе это удалось? Какие кнопки ты трогал? Какие рычаги? Пойдем, покажешь мне. У Джима возникло странное чувство, словно он только что промотал половину фантастического сериала с лихо закрученной интригой и ему никто не пересказал первые миллион серий. И интрига, заложенная в них начала разворачиваться перед глазами изумленных зрителей, а он не может изумиться, потому что не схватывает, собственно, что к чему. Джим попытался вспомнить, что он трогал и в какой последовательности. И где. Ничего не вспоминалось. Это было так давно — несколько дней назад. — ТАРДИС. Это что, название лаборатории, в которой ты живешь? — ТАРДИС это мой корабль. На котором я тебя спас от падения и на котором мы сейчас находимся. — О, — только и смог сказать Джим. Теперь он вспомнил, что действительно падал. И не был уверен, что уже приземлился. — А что я сделал? — спросил Джим. — Я же постоянно сижу в библиотеке или у бассейна. Как я мог что-то сделать твоей милой ТАРДИС? А если бы и захотел, она сама способна себя защитить, разве нет? Доктор впервые за время их вынужденного знакомства взглянул на Джима не так, как время смотрит на песок. — Откуда ты знаешь, что ТАРДИС… она? — Она сама сказала, что она это она. — В таком случае, может быть, она сама скажет тебе, почему заблокировала дверь? Необязательно никуда идти, спроси прямо здесь, она услышит. Джим вспомнил комнату с теми удивительными мерцающими штуками и красивую комнату с панелью управления, где постоянно торчал Доктор. Корабль. Ему даже в голову не пришло. Кроличья нора оказалась с секретом. Под пристальным взглядом Доктора Джим обратился к потолку и спросил. Выслушал ответ, и виновато улыбнулся: — Дверь откроется через неделю. — У Доктора было такое лицо, что Джим растерялся. И замахал руками. — Да брось ты, ничего не случится с миром за неделю. С миром уже давно все случилось. Доктора его слова никак не утешили. *** Они сидели за накрытым столом и жевали сухой паек, запивая водой. Джим еще никогда не ел такой здоровой пищи. Нектар богов, не иначе. Больше всего ему нравилось печенье, совершенно неземное по вкусу. На Докторе снова был нелепый свитер и кожаный пиджак, Джиму показалось, что он как будто бы помолодел. Или он всегда так выглядел? Когда Джим впервые его увидел, ему… ...скорее всего, показалось. — Ничего не случится с этим миром за неделю, — повторил Джим. Просто чтобы что-нибудь сказать. Обычно Доктор не реагировал на Джима, но сейчас сразу вскинулся: — За минуту Вселенная может рухнуть, Землю могут уничтожить миллионы враждебных людям живых существ. И только я могу этому помешать, только я один! А я вынужден торчать взаперти. Потому что кто-то не мог полежать в постели пару дней. Джим неторопливо запил водой печенье. — Как будто бы я просил тебя подбирать меня. Вот и подумай в следующий раз прежде чем кого-то спасать без спроса. — На это нужно спрашивать разрешение? — Ну конечно! — На спасение жизни?! Чему он так удивился-то? Джим никогда не спасал ничью жизнь, не получив на это письменное согласие. А то спасешь, а он за тобой всю жизнь таскаться будет и нести чушь в духе «моя жизнь теперь принадлежит вам, босс». Зачем Джиму чья-то жизнь? Он и со своей не знал толком, что делать. И Доктор, похоже, не знал, что делать со своей. Или затыкал какие-то черные дыры, если они у него были. Джим был уверен, что были. В Докторе было все: и огонь, и вода. И пустота. Джим видел у него в глазах то, что наблюдал ежедневно в зеркале. — А ты думаешь, что жизнь ценят все? — Джим постарался придать своему лицу заинтересованность вселенского масштаба. — Я думаю, что всякая жизнь ценна. — А жизнь миллиона живых существ, враждебно настроенных по отношению к человечеству, остановить которых может только смерть, как, по-твоему, ценна? И если нет, то почему жизнь человечества ценнее их жизней? Доктор не ответил. На лице его отобразилась тоска, равная всей скорби мира. Джим подумал, что он встанет и уйдет, но он не уходил, сидел и смотрел прямо перед собой, что-то обдумывая. Джим доел свое печенье и собирался отправиться ко сну, когда Доктор вдруг заговорил: — Я больше тысячи лет спасаю Вселенную. Я побывал на сотне планет, вдоль и поперек пересек Вселенную, бывал в будущем и прошлом, и кого только не повидал, но такого как ты вижу впервые. — У тебя так много свободного времени? На планете Земля миллионы тупиц, а ты умудряешься спасать еще и тупиц с других планет? В настоящем времени творится черти что, а ты умудряешься вмешиваться еще и в прошлое с будущим? Такого как ты вижу впервые, определенно. Ты точно инопланетянин, ни один человек в здравом уме не станет заниматься такой ерундой. — Тупицы или нет — не имеет значения, — спокойно заметил Доктор. — Для меня имеет. — Вот как, — медленно произнес Доктор. — Я ведь совершенно ничего не знал о тебе, когда прервал твое падение с высокого здания. Я не знал, умен ты или нет, я не знал, что ты делал в прошлом и что сделаешь в будущем. Я просто протянул тебе руку, и ты ее взял. Ты вцепился в мою руку так, что мне и в голову не пришло спрашивать разрешения, а знаешь, если бы ты сказал: нет, я бы все равно тебя спас. Если бы ты отпустил руку, я бы держал тебя. Надо же, какие подробности. Джим зевнул. Ужасно хотелось спать, но Доктор был таким занятным. Таким инопланетным. Таким бесцеремонным. Доктор не знал, кто такой Джим. Никто в здравом уме не стал бы спасать Джиму жизнь, зная о его делах земных. Впрочем, в космосе все могло быть иначе. Может быть, в космосе ценилась абсолютно любая жизнь? — Давай я расскажу тебе сказку на ночь и пойду спать. Хорошо? Доктор молчал. Сейчас он казался Джиму старым горным хребтом, сгорбившимся под тяжестью растущих на нем таких же старых сосен. Какую сказку можно рассказать горному хребту? — Белому кролику надоело смотреть на карманные часы: там не было времени. Конечно, в этом не было ничего удивительного. Что толку в часах, если они не показывают время? Что толку во времени, если оно измеряется стрелками на циферблате? Впрочем, кто сказал, что время измеряется так? Итак, кролику надоело смотреть на часы, и он выбросил их в густые травы. Там они и лежали много лет после кролика, кролик давно сгнил или переродился, если угодно, мимо проходили другие кролики – черные и белые, поднимали часы, смотрели на них, понимали, что часы без времени бесполезны и оставляли их в покое. Никто не спас эти часы от их бессмысленного существования. — Я бы спас, — засмеялся Доктор. — Я бы исправил их и они бы снова показывали время, а если бы и не показывали, то просто лежали бы в кармане, я бы доставал их и говорил: Доброе утро, часы Белого кролика. Он такой же сумасшедший, как я, подумал Джим. Но при этом он на стороне ангелов. Нет, он на стороне того, что стоит за ангелами. И это по-тря-са-юще. Потому что он совершенно не скучный! — К чему была эта история? Джим улыбнулся. Нет, все-таки он немного скучный. — К простой математике. Все живое когда-нибудь умрет. Ты не можешь спасти всех, а значит, не стоит подавать руку всем подряд. Вдруг ты спасешь кого-то не того. Вдруг ты спасешь того, кто забирает другие жизни, того, кто не нужен этому миру. — Так рассуждают те, кто не дорожит собственной жизнью. — Я совершенно тебе не нужен. Ты даже не знаешь, кто я такой, верно? Но ты бы все равно меня спас. Почему? Я напоминаю тебе кого-то, кого ты не вылечил, Доктор? Он был твоим другом? Твоим врагом? Твоим кем? Белый инопланетный кролик ничего не ответил земным карманным часам. *** Он был… Кем он был? Это так сложно объяснить словами. Это вообще возможно объяснить? Мастер тоже погиб в Войне Времени, Доктор остался не просто один во Вселенной, он остался во Вселенной без Мастера. Зачем задавать такие вопросы? Джим так походя вскрывал раны, словно был хирургом от психологии. Хирургом-самоучкой. Джим не напоминал Доктору его. Джим не пытался привлечь внимание Доктора, Джим совершал все то, что совершал там, на Земле, не ради него. Но одно Доктору было ясно: Джим не пытался уничтожить человечество просто потому, что пока не знал, как. Они долго говорили в последний день. Оба понимали, что никакого путешествия у них не получится, по крайней мере в этом промежутке времени. ТАРДИС знала это с самого начала. Возможно, поэтому она и закрыла их вдвоем. Если бы Доктор ушел куда-то, оставив Джима внутри корабля… … лучше этого не представлять. Когда Доктор спросил, почему Джим вообще делал все то, что делал, Джим пожал плечами и сказал: «Это забавно. Мне было скучно». Когда Доктор сказал, что можно по-другому разгонять скуку. Ну, например, Джим же очень умный, да? Почему бы ему не заняться исследованиями по математике, почему бы ему не внедрять инновационные технологии, почему бы ему… — Да брось, зачем нужно изобретать новые технологии, когда работают старые методы. Кстати, ты спрашивал, куда бы я хотел отправиться во времени. В восемнадцатый век, поболтать с Джонатаном Уайльдом. — Это выдающийся математик? — Выдающийся преступник. Он почти как я, консультант, но первый в своем роде. Доктор многозначительно промолчал. — А если взять математика, — задумчиво глядя на Доктора, произнес Джим, — то, пожалуй, ноябрь 1864 года подойдет. Мы с тобой могли бы раскрыть зонтик над умнейшим ирландским математиком-самоучкой Джорджем Булем, когда он шел на лекцию под проливным дождем. И доставить ему лекарство от пневмонии. Доктор покачал головой: — Вмешиваться в прошлое нельзя. — Но ты вмешиваешься. Спасение Вселенной — это всегда вмешательство в ее дела. — Я вмешиваюсь по-другому. Я знаю законы. — Ну вот, вселенная дискурса снова сузилась, — посетовал Джим. — Знаешь, а ведь я пытался сымитировать собственную смерть, когда ты нашел меня. Думал, что для человека, который столько лет имитировал собственную жизнь нет проблемы сымитировать смерть. Но, в конце концов, я решил умереть по-настоящему. И тут ты со своей рукой. — Зачем ты имитировал жизнь, если мог жить полной жизнью? — Зачем ты имитируешь улыбку? Если тебе больно, не старайся выглядеть веселым. Улыбка сползла с лица Доктора. Он встал. Джим тоже встал и сделал шаг вперед, всего один шаг, но теперь они стояли слишком близко. — Ты же не грустишь из-за того, что завтра пути наши разойдутся? — весело спросил Джим, протянул руку и дружески похлопал Доктора по плечу. Доктор застыл. — Мне тоже очень жаль, — тихо сказал Джим, убирая руку. — Кто знает, может быть, нам было бы весело. И удалился, насвистывая песенку. Если бы он не ушел, Доктор ответил бы. Да. *** Свежий воздух вливался в ТАРДИС сплошным потоком, а они стояли у незапертой двери и смотрели в звездное небо Лондона. Было так тихо, что было слышно, как ветер шелестит листьями деревьев. — Полицейская будка из 60-х, с ума сойти, — сказал Джим. — Я такие только в кино видел. — В каком кино? — «Морские дьяволы» или вроде того. Неважно. Так, что теперь? Я должен сказать тебе что-то приятное, да? Знаешь, из тебя вышел отличный доктор. Мы могли бы стать врагами. Есть такие вопросы, которые необходимо задать, даже если знаешь ответ. — Если я снова окажусь в твоем времени, ты полетишь со мной? — Спасать Вселенную? Ну уж нет. Но ты всегда можешь пригласить меня на чашку воды. Доктор улыбнулся. С Джимом было так трудно имитировать улыбку, что хотелось улыбаться по-настоящему. — Я приглашу тебя выпить чашку воды где-нибудь в викторианской Англии. И скажу: Доброе утро, часы Белого кролика. Джим хмыкнул. Он так и остался в том костюме из гардероба Доктора. И этот костюм был ему к лицу в сгущающихся сумерках двадцать первого века. — А если никогда не встретимся, то это ничего, — беззаботно добавил Джим. — Мне достаточно знать, что ты где-то там спасаешь Вселенную, как полный идиот. Ну пока. Джим помахал рукой Доктору и ТАРДИС и, не оглядываясь, ушел из долгой-долгой жизни Доктора.