Как в пятнадцать

      В канун Нового года у фигуристов дел столько, что не продохнуть. Даже у тех, кто в отставке и вдохновенно тренирует новые таланты. Новогодние шоу никто не отменял, и подготовка к ним превращает декабрь в бесконечный водоворот. А там ещё и у Юри Гран-при, на который он отправляется самостоятельно — ну, почти, с Юркой и Отабеком его отпускать не страшно. Или же наоборот — с ним их отпускать не страшно, потому что Юри успел взрастить в душе упорство и упрямство, да ещё и чутьё натренировал на пакости, так что если Юра и захочет вляпаться в какие-то проблемы, а Отабек, как обычно, растает от одной его улыбки, то Юри мигом поймает обоих за шкирку.       «Ты нужен здесь, поэтому просто жди меня с победой», — тут же вспоминаются его слова, и Виктор устало улыбается самому себе, вваливаясь в полутёмную квартиру. Маккачин выходит к нему не спеша и довольно виляет хвостом — дочка соседей, Анюта, уже успела его покормить и выгулять. Надо бы ей купить самую красивую и дорогую куклу на Новый год, ведь она выручает его уже не в первый раз.       Хочется есть, но пиццу заказывать лениво, да и поздно уже в десять вечера наедаться такой вкусной вредностью. Надо же, Юри уехал всего на несколько дней, а Виктор уже тоскливо смотрит на опустевший холодильник. Совсем разбаловался, а ведь через пару часов уже взрослый тридцатилетний мужик. В детстве казалось, что тридцать лет — это жуткая древность, совсем для развалин. А теперь кажется, что жизнь только в самом разгаре, что он горит энергией — конечно, когда только Юри рядом. Сейчас хочется после тяжёлого дня упасть на диван с Маккачином большой тёплой грелкой в ногах и отключиться. А ещё удержаться из последних сил и не включить новости или не залезть в интернет — узнать о результатах Гран-При. Юри попросил его удержаться в этот раз, чтобы, хоть что там будет. Но это будет сюрпризом. Как и его прилёт — о нём тоже Юри отказался говорить, запретил встречать, мол, не маленький, такси поймает.       Не маленький. Виктор порой думает, что Юри намного мудрее и взрослее его самого, и без этой чуткой тёплой мудрости его жизнь уже бы развалилась на части. Маккачин деловито фыркает, укладываясь удобнее в его ногах, и Виктор сонно улыбается мысли, что вот они, оба преданно ждут возвращения главного хозяина.       А потом сквозь шум доносится родной шум, Маккачин пищит и визжит, как самый счастливый щенок, прыгает на пол, чуть не тянет Виктора за собой, и от позорного падения спасают только родные руки, которые крепко ловят за плечи. Ух, холодные! Наверное, в честь его дня рождения там зима разгулялась, потому что нос у Юри тоже ледяной, очки запотели, а на вороте расстёгнутой куртки тают крошечные снежинки. Но счастливый! Так и сияет, даже больше, чем поблёскивающая под шарфом золотая медаль.       — Я дома, я вернулся, — выдыхает Юри и виновато добавляет: — Я забыл купить тебе цветы. Сразу кинулся домой. Соскучился.       Он выдыхает все слова отрывисто, сбито, запальчиво, как всегда, когда счастлив настолько, что не может дать своим чувствам однотонные и не такие выразительные, как он ощущает на самом деле, названия. Поэтому Виктор справляется, как всегда.       — Я люблю тебя, — тихо говорит он в прохладные губы, греет дыханием, аккуратно прикасается своими так невинно, словно этот поцелуй первый, словно им всего лишь по пятнадцать лет. Да какая разница на самом деле? Их чувства друг к другу всегда такие, яркие, чистые, с ноткой первой любви. Ведь так на самом деле и есть.       — А ещё ты хочешь спать, — улыбается, весело жмурясь, Юри.       — А вот и не правда.       — Правда, глаза сонные. Пойдём?       — Предлагаешь мне проспать свой день рождения и возможность показать тебе, как сильно я соскучился? — зевая, протянул Виктор и упрямо вжался носом в чужое плечо, а Юри же по давней традиции легонько шлёпнул его парой пальцев по макушке.       — Предлагаю. А завтра наверстаем?       И когда он аккуратно целует в висок, ему совершенно невозможно сопротивляться. Словно он и правда взрослее и мудрее, и в такой момент Виктору хочется побыть раза в три младше, чтобы Юри, например, покачал его на руках или же напел колыбельную. Хотя и сейчас Юри крепко обнимает его со спины и тихо намурлыкивает песенку на японском, так что… Ну уж нет, Виктор согласен на свои тридцать. У этого возраста преимуществ побольше, и завтра он точно всё наверстает.       А сейчас Юри наконец-то рядом.