***
Крыло для представителей кибернетических видов больше не казалось Миражу уютным и безопасным, однако сигануть на борт «Призрака» и свалить куда подальше он не мог – тот стоял на прочистке двигателей, пусть и в закрытом частном ангаре с высоким уровнем безопасности, забронированном за кругленькую сумму. Процедура занимала пару дней, а бросаться прочь на корабле, отремонтированном лишь наполовину, сомнительная идея. С другой стороны, раньше он в космопорте Прайма не встречал. Тот, возможно, на Тее IV по частному приглашению, а не по общей визе, и... о-о, он опять обдумывает подробности. Не-не, вообще не важно, как Прайм сюда попал! Мираж на всякий случай вошел в заправку, занимавшую добрую половину холла, невидимым. Огляделся в поисках Нокаута – они забронировали столик на все дни фестиваля, самый спокойный и удобный для побега (выбирал, конечно же, Мираж). Увы, на месте, где он ожидал увидеть голубую фигуру своего спутника, сидел Джазз, закинув ноги на столешницу, и потягивал коктейль. Клик Мираж проторчал рядом с проходом, у стеночки, борясь с желанием уйти. Можно и до другой ремонтной станции добраться. Риск того не стоит. Где Оптимус Прайм – там и его телохранители. Закономерно. Зачем они еще нужны? Раз Джазз здесь, он знает. Логическая цепочка проста: Мираж не прятался на фестивале, он и не думал встретить так далеко от военных действий других автоботов, поэтому Джазз, если уж он тоже крутился тут, давно заметил его. Но не высовывался до сих пор, не лез с типичными дурацкими ухаживаниями... не палился. И из тени вышел только сейчас, когда Мираж обнаружил Прайма посреди мирной выставки органиков. Если Мираж сбежит, не поговорив, вполне возможно, охоту на него откроют уже Мстители. Он выскользнул из зала и зашел снова, сосредоточенно-непрозрачный, хотя обычно расслаблялся вдалеке от тех, кто мог его узнать. Для сектора Галтея их война была мифом, байками из очень далеких уголков галактики. Джазз небрежно помахал ему рукой, не выпуская из дент прочную ребристую трубочку, которые тут ставили в коктейли. Во многих заправках, организованных органиками, почему-то считалось, что мехи не заслуживают одноразовых приборов, как будто для них не существует гигиены. Если Джазз трубочку не прокусит, то ее потом помоют и еще кому-нибудь в стакан воткнут. Мираж приблизился, мониторя зал: Рикошет мог и прятаться. Кто знает, что они задумали. Что Прайм им приказал. – Привет, пузыречек, – ухмыльнулся Джазз. На проеденной коррозией нижней губе качались светло-розовые капли, залившиеся в трещины. – А твой друг, заметив меня, стремительно ретировался. Умница. Еще бы он не ретировался. Джаззу не нужно демонстрировать инсигнию, чтобы внушать ужас. Он похож на хищного монстра с передовой, любой нейтрал будет держаться от такого типа подальше. Опасливость – их автоматическая подпрограмма, и небесполезная, в их-то положении. – Не трогай его, – Мираж плавно положил ладонь на столешницу, и Джазз скинул ноги на пол. Широко расставил, но в остальном расслабленную позу не сменил. – Если с ним что-то случится, его conjunx endura раскроит мне голову молотом. – О-о... Значит, мне не стоит ревновать? Над кистью Миража в сабспейсе лежала граната с едкой кислотой внутри. С оружием в космопорт нельзя, но он умеет прятать... наверняка Джазз тоже способен пронести пушку куда угодно. Но пока что они обмениваются лишь шутками... – Не думаю, что у тебя есть право ревновать. Но он ничего не видел. – Ничего? А что он мог видеть? – Джазз демонстративно развел руками, прикидываясь дурачком. Мираж устало покачал головой и сел напротив. Джазз протянул ему коктейль, и он, скривившись, осуждающе взглянул ему в визор. Пришлось все-таки спросить: – Что теперь? Ясно, что Прайм так дело не оставит. Однако Миража до сих пор не попытались вырубить и потащить в плавильню, так что без нужды он не собирался давать повод. – Ты узнал нехорошую тайну, пузыречек, – развязно откликнулся Джазз. – Оптимус приказал бы убить тебя, заметь он, что ты шарился рядышком в стелсе. То есть, мы бы рассмотрели мнемохирургию как вариант, но скажи спасибо Праулеру... – он пожал плечами. Верно. Голова Миража взорвется, ровно как Праулу нравится, едва кто-то сунется в его банки памяти или в проц. Что Джазз посвящен в существование ловушки, не странно, даже хорошо. Мираж бы не удивился, если бы однажды дуоботы решили подрезать его протоколы, чтобы все-таки превратить в свою игрушку. Чувство собственничества у них превалировало над здравым смыслом. Джазз тем временем хлопнул ладонями по коленям: – Однако он не заметил! И только я знаю, что ты там был. Ты не любитель распускать слухи, так что, уверен, личные секреты Оптимуса в безопасности. Верно? Он был слишком нарочито небрежен, чтобы принять его слова за шутку. Он не шутит. Он за Прайма кому угодно башку оторвет. – А Праул в курсе? – вырвалось само собой. Ведь так интересно, знает ли вездесущий тактик о том, что Прайм проводит время с каким-то мелким нейтралом? Ходит с ним на выставки для влюбленных парочек? Фраг, да это нонсенс! Замыкание в мозгу случалось от одной мысли!.. Как они вообще... встретились? Сошлись? До войны, потом? Осознает ли рыжий вертолетик, кто его спутник на самом деле? Или это было свидание на один раз, или это тайная операция... нет, фраг, какая тайная операция, что за бред! Слишком много вопросов хотелось задать Джаззу, но... – Ты правда хочешь знать больше? – тот склонил голову набок. Теперь он говорил, растягивая слова. – Нет, – торопливо выпалил Мираж, задавливая опасное любопытство. – Дальше меня ничего не уйдет. – Я так рад, что ты умненький мех, пузыречек! – воодушевился Джазз, залпом допивая коктейль и небрежно швыряя трубочку на пол. – Вот и договорились! «Пузыречек». Вечно он придумывал прозвища, то «кристалльчик», то «беленький»… Джазз в основном работал с ассоциациями. Называл Миража под стать окружению, подстраивался под него, и как бы это ни бесило... внимание к деталям Мираж ценил. Как будто одновременно Джазз восхищался его маскировкой, а не только идеальными обтекаемыми формами и стильными панелями. – Ты хочешь что-то взамен? – решил он не оттягивать вопрос, который должен был прозвучать. – Нет. Мираж так удивился, что переспросил, расширяя оптограни: – Серьезно? – Это не сделка, а жест доброй воли, – Джазз наконец-то наклонился вперед. – Мы оба умрем, если Оптимус пронюхает, и мы оба это понимаем.... Но ты можешь меня отблагодарить! – громко объявил он и ухмыльнулся как ни в чем не бывало. Мираж задумчиво смотрел на него несколько кликов, размышляя. Намеки намеками, но Джазз спасает ему жизнь, и на вечную благодарность при этом рассчитывать не может. Он ужасно, невыносимо, сверхъестественно бесит! Тем, что ведет себя сейчас, как будто делает одолжение... Это, шлак, самое важное одолжение в активе Миража, потому что предательство в стане автоботов – а Прайм наверняка трактует вмешательство в свою личную жизнь как-то так – карается плавильнями. Конечно, Джазз не требует платы. За такое не расплатишься. И это тоже бесит. Мираж поднялся и неторопливо протянул ему руку ладонью вверх. – Пойдем, – позвал он. – Сегодня вечер танцев. Джазз оживленно цапнул когтями кисть, но вместо того чтобы вывернуть локоть и притянуть к себе, как обычно делал, остался на расстоянии. – Приглашаешь? – криво улыбнулся он. – Это жест доброй воли, – Мираж степенно двинулся к выходу. Джазз зашагал рядом. Оставалось надеяться, что Прайм, по крайней мере, не танцует! Это... совсем уж невыносимое испытание для фантазии. Джазз не проявлял беспокойства, так что, скорее всего, на сегодня у его босса другие планы. И, видимо, вчера была смена Джазза, а нынче за безопасность лидера отвечает Рикошет. Повезло, что не наоборот! Кажется, он ненароком слишком сильно сжал пальцы, задумавшись над этим, поскольку Джазз перехватил их покрепче, сплетая со своими. – Стань прозрачным, пузыречек, – попросил он тем самым голосом с хрипотцой, который Мираж всегда слушал с замиранием искры. Как ему удавалось? С той самой песни в аяконской заправке Мираж так или иначе оказывался под влиянием его голоса. То, что шипов на броне Джазза стало больше, когти – отточены до состояния, в котором легко вспарывают металл, а фейсплейт изуродовала коррозия, не повлияло на магическую силу вибраций, будто настроенных на саму искру. – Не так быстро, – улыбнулся он вскользь.***
В дни фестиваля статуи украшали весь город, раскинувшийся вокруг космопорта. Даже простенькая светящаяся штуковина привлекала туристов в твою заправку. На улицах не знали меры, поэтому там невозможно было ничем «любоваться»: яркие пятна бессистемно заполоняли пространство, сливаясь в световую какофонию. Среди жителей и туристов принято было тоже надевать что-нибудь яркое в период выставки, так что два черно-белых меха смотрелись посреди этого безумия настоящими отщепенцами. Дважды бодрые кибернетические ребята предложили им временную аэрографию, потом Джазза засыпало серпантином из чьей-то очень мощной хлопушки, и он на несколько кликов стал куда ярче прежнего. Орудуя когтями, он стряхнул с себя цветные ленты, нарезав их на конфетти. Остались только те, что накрутились на суставы. Хорошо бы Джазз не стал трансформироваться, пока не удалит застрявшие куски... Тут его понесло через толпу, и он увлек за собой Миража, уверенно распихивая всех, кто был ему более-менее по росту, и игнорируя мелкие виды. Мираж немного отставал, стараясь не раздавить органиков по дороге, а едва поднял голову, Джазз нахлобучил на него длиннющие бусы – настоящий канат, по меркам местных. В каждом прозрачном шаре пульсировал свет того или иного оттенка: голубой и бирюзовый, светло-розовый и ярко-зеленый... На ощупь бусины напоминали не что-то упругое, а очень тонкий стеклопластик, издававший глухие звуки при соприкосновении с металлом; по периметру видно было сетку затвердевшего материала. Признак дешевой обработки. Что ж, это сувенир для недалекого туриста, который потухнет уже через пару дней, зачем стараться? Джазз восторженно присвистнул, нагло подхватил бусы по разные стороны от шеи Миража и вынудил его податься вперед. Он ускользнул от поцелуя и прижал ладонь к лицевой Джазза, кончиками пальцев проходясь по шрамам от коррозийной дроби. Глубокие. Выглядят болезненно. И, шлак, невозможно представить, как с ними можно так широко ухмыляться! Джазз вытянул шею, отклоняясь, и лизнул белые пальцы. Вечно его тянуло... Мираж не позволил губам сомкнуться на верхних фалангах. Этот прием срабатывает беспроигрышно, а он не хотел сдаваться быстро. – Танцы, – напомнил он.***
В некоторых мехах живет музыка. В отморозках и убийцах она тоже иногда поселяется, как ни удивительно, и при этом очень тяжело помнить, насколько они опасны. Джазз пел так, что искра то застывала, то заходилась в камере; осваивал любой инструмент играючи... а вот как он двигался под музыку, Мираж еще не видел. То есть, вернее, не был с ним рядом в этот момент. Не чувствовал, как ритм проходит сквозь него и передается партнеру. Мираж не то чтобы часто танцевал. Или любил танцевать. Ему было интересно, поскольку эта культура угасла и на Кибертроне, и в колониях, а он искал все необычное. Однако он не осваивал ее и никогда не ставил перед собой задачу с кем-нибудь попрактиковаться. Нокаута он бы не привел на закрывающую фестиваль вечеринку. Он пошел бы с ним на гала-шоу, в зрительские ряды, смотреть на гигантских светящихся воздушных драконов и прочие чудеса: «ткачи» и в небо свои статуи запускали... Нокаут! Надо бы сбросить ему сообщение, что все в порядке. Джазз подхватил его под колеса, закручивая, и Мираж снова забыл, о чем думал. Он чувствовал себя странно. В колонках чередовались быстрые композиции и плавные, он пытался ориентироваться на ритм, но в итоге подстраивался под Джазза, пока не смирился. Он бы не справлялся так хорошо, если бы не гибкость, заложенная Персептором, и быстрая реакция, но главным все равно оставался опытный партнер рядом. Где – и, самое таинственное, с кем – Джазз так отточил движения? Или это сказывается мастерство убийцы?.. Нет, дрался он не изящно, а дико, как брат. Как одержимый. Кибертронцев здесь было немного, и Миражу сложно было избавиться от ощущения, что вот теперь-то на них точно все смотрят. Поползут слухи, еще до Прайма дойдет... Мираж не успел запаниковать, Джазз прижался сзади, положив ладони на пластины, скрывающие шлюзы, и прошептал: – Самое время. Мираж заулыбался и отклонился, плавно корректируя настройки. Сначала отблески светящихся бус пробились сквозь наплечники, потом пластины на руках преломили лучи, падающие сверху... Гранаты он упрятал подальше – некоторые сабспейсы удачно оттенялись, даже когда он становился прозрачным. Джазз не отпускал его ни на мгновение, постоянно то сжимал руку, то поддерживал за пояс, то аккуратно прокручивал колеса. Он касался будто бы сразу во многих местах, легко, но навязчиво, и чем быстрее становилась музыка, тем чаще они сближались и расходились. Мираж отбрасывал световые пятна по всему залу, Джазза должно было пронять даже несмотря на визор. Свет поселялся в нем, словно он был одной из скульптур на выставке, только – живой, текучий, неуловимо меняющий всю палитру оттенков каждый клик. – Похоже, ты наслаждаешься, – Джаззу пришлось повысить голос, чтобы задать вопрос. – Я думал, ты ненавидишь свет. – Я не обязан перманентно ненавидеть одно и то же, – усмехнулся Мираж, позволяя провести себя под рукой, обнять, опрокинуть на спину. Распустит ли публика слух о двух черно-белых кибертронцах, один из которых растворился в пульсации красок? Какие выводы сделает Рикошет, если узнает, или Прайм? Что о ставке известно таинственному вертолетику, который удостоился чести – проблемы? – быть избранником лидера автоботов? Мираж не хотел волноваться. Ему нравилось, что Джазз водит ладонями по его сияющему корпусу, зачарованный тем, как пальцы утопают в свете. Нравилось бросать отблески на его изрытый следами коррозии фейсплейт. – Какой непостоянный, – выдохнул Джазз, снова привлекая его к себе, но так, чтобы честплейт не задели шипы. Они закружились по залу; кажется, давно уже представление состояло в том, чтобы светомузыка сочеталась с их движением, а мелодия соответствовала тому темпу, на который способны кибертронские гонщики. Музыка стала быстрой и динамичной, с тонко дрожащими электронными рифами и вибрирующими ударными. Мираж воспользовался новым темпом, чтобы выскользнуть из полуобъятий. Джазз поймал его за локоть, упал на колено, приглашая обойти... Прозрачные пальцы, сейчас – лиловые изнутри, – подцепили его за подбородок. Мираж зашел за спину, продолжая касаться, снова трогая шрамы. Удивительно – зачем он их оставил. Удивительно, как он выжил после дроби в голову. Джазз поздно сообразил, что больше не держит Миража сам, спохватился, выгнулся назад, ловко развернулся, хватаясь за то, за что успел – за бусы. Сильно, но треснуло что-то или нет, было не слышно. Мираж уже стоял в стелсе, рядом с одной из световых колонн. Не будь тут так ярко, спрятаться бы не вышло, но сенсоры Джазза тоже перегружены, и пока он глазеет по сторонам, можно и затаиться. Все восхищенно заахали и забегали, Мираж едва успел перебраться в еще более светлое место. Сегодня сияние было на его стороне. «Спасибо, – скинул он Джаззу. – Обязательно повторим». «Ты подлый мех, пузыречек», – пришел ответ. Мираж видел, как Джазз небрежно набросил на себя бусы и раскланялся на овации, которые были обращены и к нему тоже. Похоже, он не очень злится. Одна из бусин все-таки помялась и теперь напоминала побитый пиксель на красочной картинке. Лучше все-таки сняться из космопорта сегодня, не откладывая. Извиниться перед Нокаутом, что не получится подбросить домой, и заняться каким-нибудь суперсекретным делом Праула. Это самый надежный способ, чтобы дуоботы в ближайшее время точно его не нашли. А на фестивали с этого дня Мираж решил путешествовать только с Праулом. Неужели, тому жалко будет отрядить дрона ради безопасности своего лучшего агента? Нокаут огорчится, но Мираж взамен покажет ему пару удивительных планет... Он представил, как бы выглядел танец с Джаззом, если бы дрон Праула торчал в зале и наблюдал за ними с извечной кислой миной, и крепко задумался над тем, обучаем ли тактик... Кажется, Мираж вошел во вкус и посетил бы еще пару танцевальных мероприятий в секторе, но не без прикрытия. А Оптимуса он, как и собирался, выкинул из головы вместе с его загадочным спутником.