Разговор на рассвете

Очередная бессонная ночь и снова над горами начинает загораться рассвет, а воин-монах, преклонив колени в небольшой комнате, в которой была организована молельня, снова разговаривал с Всемилостивым Сигмаром. Снова и снова он задавался вопросом: -Как мне теперь жить, приказ Всеотца о приведении под его руку этого мира был выполнен, лжебогиня уничтожена, мои союзники и друзья, что уж теперь скрывать, Лука и Алисфена отправились в путешествие по миру. Если уж быть честным, то в свадебное путешествие, а я остался вот в деревеньке Яматай. Только вот нет здесь для меня занятия, да и жизнь стала пресной. Две своих жизни я провел на войне, в третьей жизни снова война, но с ее концом, чувство, того что стал лишним, меня не покидает. Что тут поделаешь? Ну не умеет Франц Мрачный жить мирной жизнью, да даже если бы я и умел, что с того. Сейчас все будут играть свадьбы и веселится, праздновать победу, а кому нужен такой калека как я? Правильно думаете, никому, одна нога отнята по колено, через все лицо проходит рваный шрам. Но что-то засиделся в своей келье, пойду на улицу, в обед мне уже надо читать проповедь в только отстроенном храме, скоро это место станет полно паломников, никогда бы не подумал, что так быстро новая вера станет популярна, хотя чудо было явлено и не одно, а люди всегда были на них падки. Вот скрипнула дверь и из кельи вышел Франц Мрачный, мужчина возрастом около тридцати лет, высокого роста, могучего телосложения, с бритой на лысо головой, лицо пересекал вздутый, рваный шрам, начинался он от правого виска и заканчивался на левой скуле, одет монах-воин был в черную рясу, поверх которой спускалась сагграта, золоченная ткань, прикрывавшая плечи, на которой были выведены литании. Опираясь на молот и постукивая протезом, сигмарит спустился вниз и найдя на кухне запасы какой-то выпивки вышел на улицу. Рассвет только слабо-слабо разгорался над верхушками гор, ночная прохлада еще чувствовалась в воздухе, но воина и жреца это мало волновало, устроившись в плетенном кресле, он с помощью ножа подцепил пробку и по саду тут же поплыл аромат хорошего вина, но мужчине было на это плевать длинный глоток и тяжелый вздох приветствовали зарождающийся рассвет. Тем временем в другой половине дома Тамамо-но-Мэа, готовилась к службе в лисьем храме, после падения Иллиас, она не видела смысла в маскировке своей истинной формы, единственное что ее немного печалило, то что один бритый чурбан, у которого в голове, наверное, были только литании своему Богу и вбитые в подкорку навыки, упорно не замечал ее, хотя если бы кто и спросил кицунэ чем же ее привлек этот человек, она, наверное, с трудом бы смогла сказать. Напевая некую веселую песню Тамамо направилась к выходу из дома и тут ее сердце кольнуло не ясной тревогой и, она произнесла себе под нос: -Первая Владычица, только бы он опять ничего не натворил. Принюхавшись, Тамамо схватилась за голову, по саду плыл аромат одного из самых дорогих вин, приготовленных для утреннего празднования, вот только, судя по всему вино до этого момента точно не доживет. Подхватив юкату, одна из четырех небесных рыцарей бросилась к той части сада, которая выходила на место обитание жреца. Тем же временем Франц Мрачный, слегка морщась пил второй кувшин, при этом не переставая выстукивать по навершию молота какой-то марш. Только настроение мужчины стало исправляться как перед ним возникла рассерженная кицунэ: -Франц, опять ты за свое, да что же это такое, что ни день так ты с кувшином, может быть ты все-таки начнешь вести себя, как и полагается твоему возрасту и опыту? Воин-жрец, молча выгнул бровь и окинув взглядом Тамамо, вздохнул, отцепив от пояса кружку, он молча наполнил ее вином и всучил опешившей от такого действа одной из прародительниц: -Тами, красавица, сядь во второе кресло успокойся и давай спокойно встретим рассвет. Голос служителя серебряного молота был уставший, тихий и немного просящий, с не менее тяжелым вздохом Тамамо-но-Мэа села рядом с жрецом и молча сделала глоток. Очень странная пара сидела в саду и молча созерцала восход солнца. Наконец природное лисье любопытство не выдержало и кицунэ, дернув жреца за рукав спросила: -Франц, ну что на тебя опять нашло? Ты же жив, приказ своего Бога выполнил, тебя оставили в этом мире, так может все-таки перестанешь терзать свою душу и начнешь жить, найдешь жену, займешься любимым делом или же если ты не можешь сидеть на одном месте так странствуй и проповедуй у тебя это не плохо получается. Хмыкнув, Мрачный снова приложился к кувшину и буркнул: -Ага, только кто-то буквально неделю назад сказала, что от моих проповедей мухи дохнут и в сон клонит, а насчет жены? Тами, солнышко девятихвостое, скажи пожалуйста может ты меня плохо рассмотрела или ты уже с утра покурила чего-то хитрого, и я теперь прекрасный принц? А может быть ты подумала, что я могу заново отрастить сожжённую конечность? Ну и кому я, ко всем Слаанешевым херам, такой нужен? Сказав это, мужчина повернулся к кицунэ так что бы его шрам был виден и усмехнулся, отчего его лицо стало еще более неприятным и пугающим. Тамамо, в очередной раз вздохнула и последовав примеру жреца сделала глоток, собравшись с мыслями и опустив кружку на столик рядом со своим креслом продолжила: -Ох знаешь Франци, ты иногда такой смешной, как выйти один против десятков химер, так тебя не остановить, как собой закрывать меня, мою воспитанницу, ее любимого и моих друзей, так ты через себя такое количество энергии веры пропустил, что по идее должен был там на месте сгореть, а как включить мозг и немного подумать, так ты тут же прикидываешься сапогом или Лукой и все дальше можно не продолжать. И тут над домом Тамамо, раздался громкий смех, постепенно сорвавшийся в вой. Отсмеявшись и влив остатки вина в свою глотку, Франц ответил: -Ох, Тами, милое ты мое создание, мне вот твое сравнение Луки с сапогом понравилось, это просто нечто, единственное, меня конечно твоя речь перед этим немного пугает, но если уж мы решили играть в вабанк, то… Воин ненадолго замолчал, собираясь с мыслями, а потом свесившись с кресла подхватил кицунэ на руки выдернул ее из кресла и пересадив к себе на колени, начал расчесывать её хвосты, закончив мысль: -Тами, я уже давно люблю тебя, и я сам просил, что бы меня оставили в этом мире, поскольку тащить тебя в свой было бы отвратительной затей, но если уж мы дошли до этого разговора, Лисёнок, останешься со мной коротать век, в роли жены? Взвизгнув от неожиданности, когда Франц выдернул ее из кресла и пересадил к себе Тамамо уже хотела выдать ему строгую отповедь, но до того, как она успела хоть что-то сказать, этот невоспитанный дуболом начал лапать ее прекрасные хвосты и от расправы Мрачного спасло только то, что кицунэ услышала его слова. Залившись краской до самых ушей, девятихвостая лисица, крепче прижалась к этому странному, но все равно любимому ею человеку. Долгий поцелуй закончился только тогда, когда влюбленным стало не хватать воздуха. Рассвет же над деревней разгорался все ярче, постепенно просыпались простые люди и мамоно. Только двое спокойно сидели в одном кресле и никуда не торопились. А зачем им спешить, если и у Франца Мрачного и Тамамо-но-Мэа впереди была целая вечность.