По замыслам судьбы

Майлз не хотел этого. Если бы его спросили, чем он хочет заниматься всю оставшуюся жизнь до самого чертового конца, — Моралес бы явно ответил, что не этим. Не вот этим вот всем. Майлз никогда не хотел этого. Ему вполне хватало отца — со всеми его офицерскими замашками. Хватало неугомонного дяди — с безудержным весельем и адреналином, бурлящими в крови. Хватало и новой школы, где он уже успел заработать себе репутацию недалекого простачка со странностями. Майлзу было достаточно всего того, что происходило в его повседневной жизни. Так почему же сейчас он уносился, кое-как цепляясь чужой рукой с паутиной за бруклинские высотки, от своего собственного отца, при этом таща на себе бездыханное тело всенародного героя в сине-красном трико? Нет, Моралесу точно были не ясны замыслы судьбы. Может, она просто головой ударилась или еще чего, пока составляла для него список бед и приключений на одно место? Почему-то в подобный исход событий хотелось верить больше всего. Больше, чем во… все это. Разве Майлз еще недостаточно повеселил судьбу? Если да, так почему она, черт возьми, не оставит его в покое! — Эй, парень, у меня спина затекла… Можешь почесать? Майлз мученически простонал воем раненного ламантина, хватаясь за волосы и не переставая наворачивать круги по дядиной квартире, пока скованный своей же паутиной и всем, что попалось под руку, Человек-паук совершал бесплодные попытки как-то выпутаться. А может, и не такие уж бесполезные… — Ты издеваешься?! Темные глаза немного недоуменно и устало совершенно невозмутимо встречаются с глазами отчаявшегося и перепуганного мальчишки, на миг остановившегося напротив своего «пленника» с весьма очевидным вопросом во взгляде. — Э, нет вообще-то. У меня просто спина чешется. И ты не много ли моей паутины использовал? Питер все так же с возмутительно спокойным видом пытается хотя бы почесать плечом ухо, пока Моралес в очередной раз мысленно спрашивает у судьбы, почему та настолько несправедлива к нему. И как объяснить дяде Аарону, если тот вдруг нагрянет к себе домой, почему к его боксерской груше привязан паутиной и всевозможными веревками местный супергерой? Майлз прямо предвкушает, что разговор выйдет интересным. Наконец остановившись, Моралес бросает взгляд на все так же висящего скованным Человека-паука, затем собирается с духом и почти твердым шагом направляется к тому. — Ты… — Майлз в нерешительности замирает, во все глаза глядя на дяденьку мужчину перед собой. — Ты ведь такой же, как я, да? Невозмутимый Человек-паук внимательно проходится по Моралесу колким изучающим взглядом, после чего пытается пожать плечами. Учитывая тот факт, в каких обстоятельствах Паркер сейчас находится — получается довольно неуклюже. — Разве что поумнее буду. Майлз хмурится, все так же не сводя орехового цвета глаз с осунувшегося и потрепанного временем и многочисленными боями героя, с еле заметной щетиной на острой линии скул и подбородка. А сам Питер отводит взгляд в сторону, не в силах выдержать по-детски наивного выражения лица паренька напротив. — Так что же получается? Ты тоже Человек-паук? Тоже Питер Паркер? — Майлз начинает рассуждать, ходя взад и вперед возле висящего супергероя. Тот, в свою очередь, цепко сопровождает каждое движение мальчишки ленивым и самую малость заинтересованным взглядом. «Еще такой юнец…» — Типа того, — хмыкнув, задумчиво протягивает Паркер, освобождая одну из рук, пока Моралес ничего не замечает, занятый хождением по кругу и рассуждением вслух. — Но ведь… я же видел, что… что… — Майлз замирает, и глаза его наполняются неподдельным беспокойством и глубокой печалью. — Как ты можешь быть им? — Он внимательно вглядывается в невозмутимое лицо Питера, уже успевшего освободить вторую руку тоже и старающегося не подавать вида, что давно может со спокойной душой отправить недо-похитителя в долгое пребывание на волнах Морфея. — Ты же… старше, а волосы темнее, — начинает перечислять несоответствия умершему в его мире герою Моралес, — и… и… физическая подготовка не та уже… Паркер отвлекается от созерцания неровностей идеально прямого потолка, на носках и с довольно уязвленным видом разворачиваясь обратно к мальчишке. — Ты меня только что жиртрестом назвал? — Нет! Просто… — Майлз неловко вскидывает руками, вновь останавливаясь напротив Человека-паука и неосознанно прожигая того невинно-щенячьим взглядом. После чего начинает задавать ряд глупых вопросов и сыпать необоснованными и шуточными теориями, в конце концов все же доходя в сомнительной логической цепочке до истины. Питер готов уже чуть ли не зевать, реветь и биться головой от безнадежности в одном движении, односложно отвечая на все предположения, а после, неопределенно хмыкнув, все же прерывает поток бессмыслицы и пустой траты времени, вновь разворачиваясь к Майлзу, но уже грушей спиной: — Да, ясно. — Паркер вздыхает — в его планы на уикенд не входило заводить себе падавана-несмышленыша, еще зеленого как трава в манхэттенском парке. — Вот тебе мой первый урок: не слушай пустую болтовню, — мужчина одним ловким движением окончательно освобождается от веревок и ошметков паутины, — а следи за руками. Секунда — и испуганный Моралес точным ударом груши оказывается откинут в стену, после чего уже по двери плавно скатывается спиной на пол. Совершенно не готовый к подобным и иного рода выходкам и исходам парень выглядит совсем невинным юнцом в глазах закаленного потом, кровью, болью и бедами народного героя. Отряхивая невидимую пыль со своего подобия на костюм и думая покинуть общество Майлза, Питер оглядывается в последний раз — и именно в тот момент, когда парень уже собирается что-то выкрикнуть, лишь бы остановить еще хоть на пару мгновений свою последнюю надежду. — Слушай, малыш, давай серьезно. — Карие глаза Паркера, решившегося на отчаянные кажущиеся наиболее правильными в поворотный день действия, смотрят прямо в душу, пока перепуганный новыми в своей жизни обстоятельствами Моралес не знает, куда себя деть от смущения и непонимания сложившейся ситуации. Однако супергерой-на-пенсии за пару мгновений резко изменяет свое решение на более лояльное по отношению к юнцу. — …Ты зачем меня связал? — Майлз, так и продолжающий подпирать дверь в одном кроссовке, замирает в нерешительности. — А… ну я… — Парень неловко пожимает плечами и отводит глаза в сторону, больше не в силах сносить настолько прожигающего почти обсидианового взгляда. — Просто… — Сгорая от стыда, Моралес понимает, что промолчать ему не удастся, и потому, крепко сжимая глаза под веками до мириады ярких точек, на одном дыхании произносит первое пришедшее на ум: — В фильмах и комиксах всегда так делают! И в принципе, выдает он на самом деле правду как таковую. Почти. Зачем же великому и несравненному супергерою в красно-синем трико знать оставшуюся половину истины, в которой фигурируют потаенные желания и юношеское бунтарство вкупе с жаждой приключений и острых ощущений?.. Да, именно, что не надо. Однако Моралес ожидал чего угодно на свои слова: упреки, едкие насмешки, снисходительные замечания, — а в ответ… он не получил ничего, кроме одной лишь довольно угнетающей и настораживающей тишины. Думая, что Человек-паук успел уже ретироваться от греха подальше, парень резко и немного испуганно распахивает глаза — и оказывается чуть ли не нос к носу с Питером, сидящим на корточках рядом с ним. — Какой ты еще глупый и наивный… малыш, — мягко произносит тот, с какими-то подозрительно смахивающими на доброту нотками во взгляде. Шарахнувшись как от чумного, Майлз вжимается в стену, безуспешно пытаясь слиться с ней воедино, пока сердце описывает кульбиты и грозится вырваться на волю из груди. Мужчина на его действия лишь негромко смеется. — Т-т-то есть… вы поможете мне, правда? — стараясь собрать все оставшиеся крохи гордости, с запинкой то ли сипит, то ли пищит парень. — «Вы»? А я разве настолько старый? — уходя от ответа, хмыкает Паркер, с кряхтением поднимаясь с пола, и подает в приглашающем жесте руку Моралесу. — Так и будем сидеть на месте или пойдем спасать твой мир? Майлз сначала в нерешительности глядит на протянутую в его сторону ладонь, но после с уверенностью кивает. — Второе, — и тянется к руке нового джедая наставника, однако тот резко отстраняется с бесенятами в темных глазах. — Ну уж нет, малыш. — Питер разворачивается на пятках кроссовок спиной к юному падавану Моралесу и поднимает руки над головой, сладко и со смачным хрустом всего в бренной тушке теле потягиваясь. — Давай сначала поеди-и-и-м, у-у-а-а-а-в, а потом и с отношениями разбираться будем… Майлз уже начинал жалеть, что не оставил его в снегу у надгробий. Авось и сам бы как-нибудь справился… Однако было поздно. Да и… не особо, по правде говоря, теперь хотелось расставаться с этим непредсказуемым, но уже начинавшим западать в сердце старичком паучком со скверным с далеко не сахарным характером. — Че сказал? Майлз справится. Точно справится. По крайней мере — обязан. На другое судьба — его судьба — просто не рассчитана…