книгам

под рукой переплёт, чуть потрепан, зачитан до дыр, на обложке — Булгаков с презрением смотрит на мир. пусть ему всё равно, кто же держит в дрожащей руке, переплёт разверну и, вернувшись к забытой строке, чуть с опаской взгляну я на гневный с обложки взгляд. ведь, быть может, читателю автор не очень рад. да, не рад. он столь гневно глядит в глаза, фыркнув, просто уходит на свой вокзал, мне оставив лишь море пустых страниц — ни котов, ни Алёнок, ни странных лиц, что несут несуразный и дивный бред и дают непонятный, чудной совет (хоть послушаться стоило, но — беда! мы таких вот не слушаем никогда). оставляю Булгакова, вдруг придёт, как закончит злиться на целый свет. я взяла б Фейтвангера, но он чай распивает с Ницше по вечерам. потому мне в руки идёт Бальзак с нищетой и блеском любимый враг. в нём потоки лжи и потоки жертв, проклятущий Карлос, хитрейший чёрт! и Люсьен, что любит свою Эстер. и любовь, и счастье, и гнёт и смерть. как она старается для него, как сама меняется, словно с гор улетает с самой вершины вниз, исполняя каждый его каприз. куртизанки любят, поверьте мне, и сердца их явно куда святей, чем у дев, что, вроде бы, и святы, но черны их страсти, гнилы мечты. вот с Эстер покончено... как же жить, коль неверной милому нужно быть? а страницы вдруг поплыли водой вместе с куртизанкою молодой. и летит Бальзак на немой ковёр, в нём печаль и боль, нищета и скорбь. он идёт на полку. и слышен смех — Оноре смеётся: он спрятал грех средь потока фраз, вереницы лжи. «виноват? давай же, ну! докажи!» в истерии сидя средь моря книг, я ищу спасенье: По, Ларсон, Кинг? а с обложки смотрит Булгаков зло (успокойся, девица, всё прошло!). в переплёт вернулись потоки фраз, а он мне повторяет в который раз, мол, «унынья ведь допускать нельзя! а Бальзак, он любит ножи вонзать. больно меток острый его удар, только ты стерпи и иди на старт. а пока вернулся и Бегемот, и событий дивных водоворот. вон Алёнка маслицо разлила. успокойся, девица, ты жива!» и сказать мне нечего... я молчу, прижимаясь телом к его плечу. раскрываю книгу, что здесь сказать? ведь не всё писателю нужно знать. шелестят страницы в моей руке, неживым быть только пустым никем. и никто читает, а с полки книг смех довольный, резкий внезапно сник.