Рождественная история

      — И много-много сладостей принёс нам дед Мороз! — сказал голос из телевизора       — Чего-о-о? — отчаянно спросил Ян.       — Я же говорил, это бесполезная затея, — промолвил Томáш.       Трое друзей сидели в холле мотеля «95 kilometr» напротив включённого телевизора, где шла детская передача «Рождественные сказки для самых маленьких». Так же возле них стояла ваза с кусочками бумаги внутри. Они играли в вариацию гадания на книгах – вытаскивали цифру с вазы и переключали на канал с этим номером. Первая фраза с телевизора была «предсказанием». Каналов было 20, книг не было вообще, телефоны заряжались в углу.       — Давайте ещё я последняя и закончим, если опять что-то совсем бредовое. Например, если я вытяну несуществующий канал, — предложила Натали.       — По законам фильмов ужасов сейчас в телике появится что-то жуткое, потом мы будем тупить всё время, а в конце умрём все, кроме тебя, например, и ты будешь орать от страха и безысходности, — Томáш считался скептиком в этой компании, хотя умным его не назовёшь. Просто скептик, люблящий язвительные комментарии.       Натали вздохнула:       — Почему сразу фильм ужасов, представь, что мы в мыльной опере, или в детективе, или в мультиках, в артхаусе, в конце-концов. Может мы и не в фильме вовсе, почему ты так решил?       — Всё, теперь я точно уверен, мы персонажи артхауса, которые настолько персонажи, что даже мысль об этом им кажется бредовой.       — Ну, бери номерок, будем проверять гипотезу Томáша, — подытожил Ян.       Тридцать два.       — И-и-и?       — Нет такого канала, — развела руками Натали.       — Мы не могли поставить номер, которого нет. Откуда он взялся? Томáш, скажи что-то.       — Мы определённо в артхаусе.       За окном до сих пор бушевал сильный снегопад, администратор их предупредил, что, возможно, скоро пропадёт свет. Электронные часы на стене показывали десять утра, компания недавно позавтракала и делать было нечего. Парни пошли выбрасывать бумагу и возвращать вазу на место, Натали осталась досматривать «Рождественные сказки для самых маленьких» и вдруг её осенило.       Двадцать пятое декабря. «Рождественные».       Голос администратора «Przepraszam, możliwa przerwa w dostawie prądu».       Даже вывеска мотеля, блин, латиницей — «95 kilometr».       — Ребят, мы же это… в Польше. Какой ещё дед Мороз?       — Попалась, попалась! — одновременно прокричали Ян и Томáш.       — Не обижайся, мы не думали, что ты забудешь это только потому что мы так хорошо разговариваем на русском, — пытался оправдаться Ян, но Натали всё равно надулась.       Действительно, как можно забыть, как они весь день ехали автобусом с Питера в Гданск, как стояли по два часа на каждой границе и как она же заорала от восторга, увидев в Беловежской пуще живого оленя.       — К тому же ты действительно поняла это только сейчас, — парировал Томáш.       — Ну, может канал российский, поэтому там говорят про деда Мороза, — пыталась объяснить происходящее Натали.       — Не-а.       — Блин, тогда что это?       — Сложный вопрос, — сказал Томáш, и открыл информацию о канале.       Там не указывалось ничего, кроме числа тридцать два. В следующее мгновение свет пропал.       — Przepraszam, światło zniknęło. Wesołych Świąt! — пожав плечами, сказал администратор и ушёл в комнату отдыха для персонала. Всё равно без электрики поработать не получится.       Друзья забрали телефоны с розеток и ушли в комнату. Там было четыре кровати, по две двухэтажные с каждой стороны. Ещё коврик в центре и ящики для вещей. Ян залез на верхнюю кровать, Натали с Томáшем сели на нижнюю напротив. Они недавно поженились и это по идее было их свадебное путешествие, а Яна они взяли по старой дружбе (читать: очень ныл, что не хочет сидеть в одиночестве на Рождество).       — Ну хоть телефоны зарядились, мы точно не в фильме ужасов, — попытался шутить Ян.       — Ты забыл, мы в артхаусе, максимум, что случится, это телефоны внезапно заглючат и начнут показывать деда Мороза, раздающего шоколадки «Россия щедрая душа».       Телефоны будто услышали голос Томáша и действительно начали глючить и показывать эту сцену. А потом все вместе выключились.       — Всё спокойно, они не разрядились, — сказала Натали, которая включила свой быстрее других. Видео с дедом Морозом лежало среди других в памяти устройств и вроде никуда не исчезало. Но и непонятно откуда взялось.       — Такое чувство, — продолжила она, — будто кто-то не знает, о чём писать сюжет дальше и использует наши идеи.       — Не люблю артхаусы, давайте переделаем в детектив какой-нить, если всё решаем мы, — сказал Ян.       — В детективах ищут виноватых. А мы кого искать будем? — спросила Натали.       — Хакеров, которые взламывают телефоны и телевизоры?       — Да, и чайники тоже, — улыбнулся Томáш.       Вдруг чайник засвистел мотив песенки:

Трясётся лес от хаоса, срывая красоту А Дед Мороз наш Клауса трясёт за бороду Наш Дед Мороз российский не то, что их буржуй Он пьяный и мясистый, развратный оболдуй

      Причём мало того, что чайник был на пустой стойке администратора, в нём даже воды не было.       — Не подкидывайте ему идеи, — на слове «ему» Натали тыкнула пальцем куда-то в потолок, наверное, думая, что в небо.       — Пусть лучше свет вернёт, здесь делать нечего! — сказал Ян, лёжа на втором этаже кровати.       — Я не могу это сделать, по сюжету у вас сильный снегопад, оборвало все дроты, он появится разве что к вечеру. — послышался голос с потолка. Или с неба. Неважно.       Да и не послышался, а очень чётко прозвучал, ни у кого не возникло сомнений, что это действительно случилось.       — Ура, я наконец-то слышу Бога, мама, почему ты умерла намного раньше до этого дня! — крикнул Ян.       — Тише, а то ещё вас в дурку отправлят. Я вас поселил в дешёвом хостеле с тонкими стенами без звукоизоляции и без вайфая. Да и не Бог я.       — А кто? — запуталась Натали.       — Я автор, который пытается написать рассказ, но у него ничего не выходит. Вы мои основные персонажи, поэтому слышите меня только вы, — голос казался очень грустным.       — Так мы мало того что в артхаусе, так ещё и в рассказе? — голос Яна был не менее печальным.       — Что мы имеем? — подытожил Томáш, — неопытный автор, который не умеет придумать сюжет и пытается впарить нам советского деда Мороза. Который, к тому же, не знает, что такое обоснуй, и не смущается чайников, высвыстывающих песенки.       — Помогите, пожалуйста! — попросил голос.       — Нет, ты там испортил Рождество, мы тебе испортим рассказ.       Все согласно замолчали.       — Я сделаю всё, что вы захотите! — не прекращал он.       — Ну, предположим, — ответила Натали, — но только на таких условиях: ты не портишь нам Рождество («И медовый месяц» — вставил Томáш), как можно быстрее возвращаешь электрику, а ещё делаешь всё, что мы тебе скажем, каким бы странным оно не казалось. Ну, а мы… Не портим тебе рассказ. Согласны все? — Ян и Томáш кивнули.       — Пусть будет воля ваша, — вздохнул голос.       Снегопад за окном стихал. В окне виднелись уличные рождественные украшения, откуда-то звучали календы. ***       — Голос, покажись нам, как ты выглядишь. — сказала Натали.       — Да не, я стесняюсь.       — Мы тоже далеко не красивые, у Яна вот всё лицо в прыщах, а у меня целлюлит. Стоп, я что, действительно это сказала? Я не хочу целлюлит!       — Успокойся, нет у тебя целлюлита.       — А я? — спросил Ян.       — А ты ходи в прыщах, — засмеялась Натали.       — Почему меня никто не любит… ***       — Кстати, почему вайфая нет?       — Заплатить не успели.       — Эмм…       — Да свет всё равно исчез. ***       — Чуть не забыла. Пусть все разговаривают по русски, все вывески будут по-русски и вообще всё по-русски. А когда я буду разговаривать на русском, то пусть меня все понимают. Ибо польский я плохо знаю.       — Да всё пучком, давно это сделал, ты же в рассказе, а я русскоязычный автор. Иначе ты бы не понимала, что говорят по телевизору. ***       Через полчаса загорелась лампочка, наверное, её забыли выключить утром. Натали отключила и сказала:       — Давайте хоть по кафешках прогуляемся, мы в Гданске впервые.       На улице празднование шло полным ходом, словно и не было никакого снегопада с утра. То тут, то там группы людей пели рождественные песенки, а в кафе подавали горячий гжанецв. Его и купили себе друзья.       — Потом можно будет в городском парке в снежки поиграть, — предложил Ян.       — И в чём будет конфликт сюжета? Мы обещали голосу не испортить его рассказ, — ответила Натали.       — Да пусть сам его выдумывает, я тоже в снежки хочу, — сказал Томáш.       Немного поспорив, они направились в парк. Там уже играло куча детей. Томáш надел свой любимый красно-зелёный длиннющий шарф, в котором постоянно запутывался, когда бегал.       — В фильме это выглядело бы эпичней, — сказал он.       — Что? — спросила рядом стоящая женщина.       — В фильме, говорю, эпичней выглядело бы. Впрочем неважно. — Томáш понял, что с точки зрения женщины он говорит полную ерунду.       Ян остановился вытереть сопли, и в него тут же бросили тремья снежками — одна Томáшева, вторая и третья Натали.       — Пошли лучше погреемся в кафешку, — и тыкнул наугад куда-то вдаль.       Там оказалась не кафешка, а чайная, но это было не принципиально.       — Как-то всё слишком гладко у нас, куда делся голос, почему он не возмущается? — спросила Натали. Сейчас они пили чай с мелиссой и ничего не предвещало беды.       — Надеюсь, нас не собираются убивать, мы с Натали договорились, что сначала воспитаем как минимум двух детей, а потом уже похороны, прощания, годовщины смерти.       Натали улыбнулась и крепко обняла мужа, а Томáш начал её обцеловывать.       — Фу, как пошло! — возмутился Ян.       Они прекратили целоваться, но Натали всё так же обнимала его.       — А ты просто завидуешь нам, тебя никто не любит, ибо ты весь в прыщах, — ответил в своей манере Томáш.       — Ребята, не ссорьтесь, всё хорошо. — сказала Натали, — И, кстати, точно никто не умрёт, помните, как он игнорировал все идеи связанные с фильмами ужасов?       — А сейчас он молчит, потому что наши действия это и есть артхаус — бессмысленный и беспощадный.       — Зачем он нам? В смысле артхаус этот. — спросил Ян, — Я придумаю тако-о-ой детектив, что вы все обалдеете. Хороший, добрый, светлый. Рождественный.       — Ну, посмотрим, — ответила Натали.       — Итак, трое друзей сидит в чайной, — Ян зачем-то пересчитал все ли на месте, — и вдруг увидели маленькую девочку, — так и случилось, из ниоткуда появилась маленькая девочка, которая сидела за соседним столиком сама, — и девочка потеряла маму. Вот.       Ян подошёл девочке, та плакала.       — Почему плачешь, ты потеряла маму?       — Д-д-да, — заикаясь, сказала она, — мы сидели тут, мама отошла поговорить по телефону и пропала.       — Когда мама отошла?       — Ч-ч-час назад.       Ян победоносно посмотрел на друзей.       Все трое подошли к девочке и сели вокруг неё.       — Говоришь, час назад вышла и не вернулась? А вдруг она забыла о тебе и пошла домой? — предположила Натали.       — Она не могла меня забыть, — ответила девочка, которую звали Анеля, — это всё равно что поехать в другую страну и забыть, что ты не дома.       — Согласен, такого не может случится, — сказал Ян, смотря на Натали.       Она проигнорировала взгляд:       — Тогда может ей позвонил кто-то с работы и она так спешила, что не взяла тебя? А где она работает?       — Она ведущая на тридцать втором канале.       Друзья переглянулись.       — Это не я, — сказали хором.       — Это я, — послышался голос из потолка.       — Да, из потолка, хочешь звучать из неба, разговаривай на улице! — сказал Томáш, — Не обращайте внимание, я так, о своём, — ответил на молчаливые взгляды других посетителей.       Главный офис тридцать второго канала почему-то размещался не в центре, а в конце города, куда ехал только один маршрут, причём ехал целый час.       — Голос, а ты точно не хочешь испортить нам праздник? — спросила Натали в автобусе.       Голос молчал.       — Может он обиделся и теперь действительно будет отвечать нам только на улице? — предположил Томáш.       — Ну и фиг с ним. — сказал Ян.       Компания села на заднюю часть автобуса, где четыре кресла были друг навпротив друга. Томáш играл в телефон, Ян смотрел в окно, а Натали что-то записывала в блокнот. Ей хотелось понять, что происходит, чтобы из-за утреннего инцидента никто не считал её самой глупой.       — Этот канал можно где-то посмотреть?       — Не знаю, наверное только в интернете, — ответила Анеля.       — А что там показывают?       — Фильмы всякие, но мама не разрешает смотреть, говорит, я слишком маленькая.       — Дело ясно, что дело тёмно, — сказал Ян.       Когда доехали, оказалось, что от остановки автобуса надо было идти минут десять, но здание, в котором размещался главный офис, имело двенадцать этажей, и отлично проглядывалось. Лифт не работал, поэтому они поднялись на шестой этаж лестницей. И тут же увидели маму девочки, разговаривающую по телефону. Та сразу подбежала к Анеле:       — Прости-прости, солнышко! Позвонил босс, я полетела на работу, он говорит, мол, Тарковский отказался продлевать контракт, а я — ему да он же умер тридцать два года назад, а он мне «Тарковский гений!» и обиделся, — скороговоркой заговорила женщина, обнимая дочь.       — Простите, где у вас тут туалет? — испортила атмосферу Натали. Выпитый гжанец и чай давали о себе знать.       — Прямо и направо последние двери. Коридор был каким-то слишком длинным, а пол весь покрыт сплошным красным ковром, будто красная ковровая дорожка на «Оскаре». Туалет значился под номером 32. Девушку уже начинало трясти от этого числа. Вернувшись, она сказала:       — Пошли на улицу, надо с кое-ким поговорить.       — Если мы сейчас уедем в центр, — Томáш посмотрел на телефон, было два часа дня, — то успеем закупиться в супермаркете, если есть такой, который не закрыли на Рождество, и весь вечер праздновать в хостеле.       — Я за любую движуху, кроме кладбища, — ответил Ян и начал спускаться. Анеле и её маме они явно уже не были нужны.       — Автор, ты где-е-е? — заорала Натали как только они вышла.       И услышала из неба такой же громкий голос:       — Здесь.       — Предположим число тридцать два и Тарковский связаны. Предположим. Причём здесь дед Мороз?       — Я тебе говорил, что я русскоязычный. Что первое в голову пришло.       — Мда, так далеко не зайдёшь. Я сомневаюсь, что хочу помогать такому настолько глупому автору, который не смог придумать хоть немного интересный сюжет! Да тебя читать никто не будет!       — Сказал человек, удивившийся, что он уже второй день как в Польше, — обиделся голос.       — Сам придумал, сам обзываешься. Давай сделаем так: мы не трогаем тебя, ты не трогаешь нас. Никаких тридцать двоек, никаких Тарковских и никаких дедов Морозов.       — Давайте вы хотя бы посмотрите его фильмы. Не сегодня, я обещал не испортить Рождество, а через четыре дня.       — Вообще-то Рождество и медовый месяц, — исправил Томáш.       — А вот это уже не получится, у Андрея Арсеньевича день рождение двадцать девятого.       — Хорошо, мы посмотрим, но это будет единственное, что мы ради тебя сделаем.       Голос молчал. Так и не дождавшись ответа, компания пошла на остановку, тут же приехал нужный маршрут и они сели.       Супермаркеты были закрыты, но, оказалось, в хостеле устраивали праздничный ужин. Набрав еды в общей кухне, друзья ушли в свою комнату. Комнату номер тридцать два. ***       — Кстати, что ты там записывала в автобусе?       — спросил Томáш.       Натали достала из рюкзака блокнот, открыла и чуть не перебудила весь хостел криком. Там было написано «Тарковский гений».       — Я тебе это напомню, — с вызовом прошептала Натали.       Это был бессмысленный и беспощадный артхаус.