Есть кое-что страшнее смерти

… Моего носителя рвало кровью. В предыдущем теле я обещал себе, что буду бережнее относиться к новой оболочке, когда понял, насколько уязвимы человеческие существа, но паника сделала свое дело. Тем более, что в тот краткий период без носителя мной управляли лишь инстинкты. Почти физически я ощутил, как мои конечности расползаются где-то в голове нового тела, и с каждым новым соединением я обретал все больше власти и контроля. Человек вел отчаянный бой за свой разум. Я сомневаюсь, что это была осознанная борьба, скорее мозг носителя не мог так просто уступить тело новому владельцу. Последние вспышки сознания женщины на миг захлестнули меня, но я был к этому готов. Готова. Я вдруг поняла, что больше не могу думать о себе в мужском роде, словно со сменой владельца изменилась и я сама. А может, так оно и было, но над этим можно было подумать попозже. Сейчас я пыталась справиться с истерикой умирающего сознания, которое отчаянно цеплялось за образы последних дней жизни, и старалась выяснить имя нового носителя, пока руки и ноги человека сами вытаскивали меня из бассейна. Тело захлебывалось, и с ним захлебывалась я, больше не способная отделить себя от носителя – все мои конечности прочно обосновались на положенном им месте. Нехватка воздуха больше не была проблемой предыдущего владельца тела. Теперь она стала моей проблемой, что дало умирающей еще пару мгновений жизни, лишь за тем, чтобы та могла как непрошенный гость наблюдать со стороны свои собственные мысли, проносящиеся перед глазами словно в обратной перемотке. Резкие крики звучали всего лишь в моем сознании, но они были реальнее, чем все, что меня окружало. Чаще всего в голове возникал образ темноволосого мужчины с необычным разрезом глаз – наверное, для моего носителя этот человек значил немного больше, чем все остальные. Впрочем, теперь это не имело никакого значения, мои собственные ощущения волновали меня гораздо больше. «- Как тебя зовут? - Лана». Теперь я знала имя своего носителя. Это знание далось новым приступом боли – угасающее сознание отреагировало на свое имя слабым и, наконец, последним трепыханием. В чужом теле я осталась одна. Нет, не в чужом, в своем теле, нужно к этому привыкать. Пора было уходить, пока остальные не стали искать эту Лану, и я двинулась вперед к темному слабо освещенному коридору. Ощущения были странные. После крепкого, сильного и рослого тела неведомого мужчины, которого я выдавала за какого-то Эрика, тело женщины казалось миниатюрным и слабым, неспособным постоять за себя. Даже странно, что предыдущий носитель сопротивлялась в бассейне так долго. Хотя близость смерти поднимала в организме неведомые силы, это я знала точно, потому что без меня Эрик долго не прожил бы, я заставила его тело выжать из себя максимум. Какое счастье, что мне так удачно попалась эта человеческая особь. Тело пока еще немного сопротивлялось моим мысленным приказам, что меня слегка удивило, однако я слишком переживала, что наткнусь на кого-то из людей, чтобы думать об этом. Было страшно, и я никак не могла справиться с этим всепоглощающим чувством. Оно захлестывало, заставляя цепенеть и с трудом передвигать такими непривычными пока конечностями. Но я упрямо тянула тело вперед. Пройдя мимо нескольких кают, я остановилась возле одной из них, боковой, почти в самом конце коридора. Мне показалось, что она была моей. Ну или по крайней мере предыдущая владелица тела считала ее своей, пока находилась здесь. Воровато оглядевшись, я прошла внутрь. Никого. Интуиция, или как там это зудящее чувство обычно называется у людей, меня не подвела. Незнакомая обстановка, и я не знала, с чего начать изучение, откуда черпать информацию, чтобы выдать себя за свою среди остальных. Руки сами потянулись к пистолету, лежащему на столе, и сноровисто передернули затвор. Это меня шокировало. В предыдущем теле от мужской особи не осталось ничего, что как-то передалось бы мне, а здесь и сейчас как будто это не я управляла телом. Что конечно было полной глупостью, человеческая женщина не могла остаться по соседству со мной. Эта мысль меня немного успокоила. Пройдя еще пару шагов, я вдруг увидела зеркало и женщину в нем. Себя, свое новое тело. Оно не показалось мне каким-то особенно красивым, но и отторжения не вызвало. Крупные черты лица, не очень длинные темные волосы, спортивное тело, все это стало моим, и я поздоровалась с обновленной собой. Зеркало послушно повторяло мои движения. Непривычно, но комфортно. Комфортнее, чем в Эрике. Я поняла, что хочу остаться в этом теле насовсем. Вот только остальные знали, что я здесь, знали, на что я способна. И я поняла, что если хочу владеть этим телом как можно дольше и выжить, я должна подготовиться. Экран на стене над столом призывно мигал, и я послушно прошла к нему, рассчитывая выведать хоть что-то. Про носителя там не было ничего, однако я послушно впитывала информацию про какого-то парня, которого видела во вспышках перед смертью сознания предыдущей владелицы тела, все могло пригодиться в дальнейшем. Сидеть дальше в каюте было опасно, у остальных могли возникнуть вопросы, где я находилась, и я решила рискнуть. Первый контакт в обновленном теле был решающим – при неверно выбранной линии поведения он мог стать для меня последним. Поэтому, положившись на навыки новоприобретенного тела, я на всякий случай схватила пистолет, чтобы иметь возможность обороняться, и, собравшись с духом, шагнула из каюты. И сразу же увидела того парня, который так назойливо мелькал в последних мыслях носителя. Сердце заколотилось чаще, и я, испугавшись того, что не смогу справиться с неожиданным наплывом эмоций, попыталась проскользнуть мимо. Почему-то я точно знала, что из всех новых знакомых больше всего мне стоит опасаться именно его, но объяснить, почему я так считала не могла. Следующее открытие потрясло меня еще больше. К вполне ожидаемому в моей ситуации страху вдруг присоединилась едва ощутимая иррациональная радость. Она слабо тлела в груди, и я не могла ее выкинуть, как ни старалась. Как и с пистолетом, это не было моим действием или моей эмоцией, это была реакция носителя. Пока я в замешательстве пыталась скрыться из виду, мужчина меня окликнул. Я еще не привыкла к своему новому имени, и не смогла удержаться от пробежавшей по телу дрожи. Слабая радость исчезла, оставив вместо себя лишь липкий страх. Но убежать я не могла, это вызвало бы ненужные подозрения. Стараясь, чтобы голос прозвучал как можно ровнее и спокойнее, я спросила первое, что пришло в голову. – Как спалось? – лично мне казалось, что мой голос звучал насквозь фальшиво, но молодой человек ничего не заподозрил. – Пока не помер. От неожиданной логики ответа я слегка застопорилась, пропуская парня вперед. Он был мрачный и молчаливый, как будто постоянно настороже, и я невольно задалась вопросом, что же такого в нем нашла предыдущая владелица тела. Немного проанализировав собственные ощущения, но так и не придя ни к какому выводу, я двинулась следом, заходя в помещение, ставшее по-видимому столовой. И снова ступор, вызванный приступом паники – помимо нас двоих в столовой было еще несколько человек, чужаков, представлявших для меня смертельную угрозу. Я так и застыла столбом, и только вопрос все от того же парня о том, хочу ли я чего-то выпить, спас меня от немедленного разоблачения. Несмотря на то, что я испытывала легкую благодарность, я готова была согласиться на что угодно, лишь бы молодой человек оставил меня в покое, и я могла спокойно обдумать дальнейшие действия. Украдкой я стала наблюдать за теми, с кем мне предстояло жить несколько дней до высадки на новой планете. Мужчина с журналом и светловолосый парень, изучающий что-то на дне своей кружки. Они были мне неприятны. Ну или по крайней мере, положительных эмоций как парень из видений они не вызывали. Возможно, на мое восприятие накладывались ощущения носителя? Молодая девушка с длинными темными волосами воспринялась иначе – от нее я не чувствовала угрозы, да и она сама смотрела на моего носителя восторженными доверчивыми глазами. Пожалуй, с ней стоило подружиться, мне не помешает хоть один союзник. *** Постепенно я выяснила имена остальных. Помимо меня на борту было еще восемь человек. Шун, Анри, Эбигейл, Кэти, Ли, Логан, Баум и Рей. Я потихоньку устанавливала с ними если не дружеские, то хотя бы доверительные отношения, насколько они были возможны в сложившейся ситуации. С Эбигейл, той молодой девушкой с длинными волосами, было проще всего. Анри был слишком умен, слишком просто он выяснил природу моих отношений с носителями, так что я готова была даже убить его в случае необходимости. К счастью, это не потребовалось, а сам Анри относился к моему носителю довольно неплохо, так что пока от него неприятностей ждать не приходилось. Ли всегда на своей волне, и я пока не знала, как к ней относиться. Кэти и Логан часто ходили вдвоем, и я пришла к выводу, что у них завязываются отношения иного рода, которые я не могла понять. С Рей было сложно. Я прекрасно помню как хотела добить ее, когда была в Эрике, но сами чувства уже подстерлись из памяти, заменившись чем-то новым. Баум вызывал стойкую неприязнь, которую я не могла объяснить самой себе. Практически наравне с Шуном он представлял наибольшую опасность для меня, поэтому я старалась поменьше общаться с ними обоими. Шун… Я до смерти его боялась, он умел внушать страх одним своим взглядом. Я знала, что выясни он правду, он без колебаний выстрелит, и все же меня необъяснимо влекло к нему. Все они называют меня инфекцией или паразитом. Забавно. Покопавшись в памяти, я увидела неприятные образы, ассоциирующиеся у мозга носителя с этими определениями. Стало обидно. Почему я заслуживаю меньше прав на жизнь, чем они, если они так слабы? Их сила исключительно в количестве, поодиночке они бы не смогли справиться со мной. Эта мысль меня тешила недолго. Вскоре мне представился шанс увидеть, что меня ждет в случае разоблачения. Логан и Баум чуть не застрелили Ли, когда думали, что я вселилась в нее. Я смотрела на них и не могла в это поверить. Они так носились со своей человечностью, гордились тем, что могут зваться людьми, но вели себя ничуть не лучше, чем звери, которые готовы уничтожать себе подобных при первых признаках слабости. Но от них я многого и не ждала, а вот Шуна в ярости я увидела впервые. Меня трясло при мысли, что этот гнев мог быть направлен на меня, и я твердо решила держаться от него подальше. Кажется, он решил, что я расстроилась. Я старательно поддерживала этот вывод, всячески избегая контакта с ним и пытаясь не замечать необъяснимое тянущее чувство в груди. Ведь я к этому и стремилась, правда? Вдобавок ко всему, меня все чаще и чаще посещали непонятные образы, видения, которые не могли быть моими. Я видела берег моря и счастливую темнокожую девочку, которая, кажется, когда-то очень много значила для моего носителя. Я не понимала, почему память возвращается, этого просто не могло быть, и тем не менее ситуация усугублялась с каждым днем. Ночами я видела неясные полуразмытые сны, объяснить которые была не в силах. Приступы накатывали неожиданно, и самый сильный из них случился тогда, когда Рей отдала каждому из пассажиров их личные вещи. Книжка, адресованная Лане от Руби, словно открыла какой-то заслон. Образы обрели форму, стали четче и сильнее, и я уже не могла игнорировать то, что происходит. Это было неправильным. Предыдущее тело досталось мне пустым, я натянула его как вторую кожу, завладела им безраздельно. А Лана, казалось, продолжала жить внутри. Безмолвная, без права шевельнуть хотя бы пальцем без моей команды, она будто все еще была со мной, выныривая на поверхность в те моменты, когда я теряла над собой контроль. Мне стало дурно. Пытаясь справиться с тошнотой, я схватила со стола диктофон. Я должна была поделиться этим хоть с кем-нибудь, сказать это вслух, чтобы не сойти с ума. Хотелось метаться по каюте, потому что я не находила от волнения себе места, но неожиданно за дверью прозвучал голос Шуна. Я не хотела его слышать, но вместо того, чтобы закрыть уши и переждать, стала неожиданно для себя ловить каждое слово и упиваться звуками его голоса. И снова почувствовала, что я не одна в этом теле. Словно слабая тень Ланы хотела знать, что слова предназначены именно ей, что ему не все равно, а я в это время страдала от боли, которая разрывала голову изнутри. Когда голос Шуна cмолк, я вновь получила полный контроль над телом, и неожиданно для самой себя поняла, что должна его увидеть. Какое-то шестое чувство подсказало мне, что этот разговор мог быть для него еще более тяжелым, чем для меня, и я вдруг осознала, что хочу ему доверять. Несмотря на страх, несмотря на невозможность дружбы в нашей ситуации, несмотря на то, что желания тела, а значит желания Ланы, вызывали во мне дикий протест, я хотела ему верить. Я, а не тень носителя. И тогда я открыла дверь. *** Я пришла к выводу, что на самом деле Ланы больше нет, а мне просто нужно впустить внутрь себя то, что беспокоило моего носителя, и тогда я смогу это пережить и избавиться от навязчивых мыслей. Идея казалась мне здравой ровно до тех пор, как я открыла чемодан с личными вещами предыдущей владелицы тела. Всего пара слов, написанных от руки на первой странице книги, вызвала такой всплеск эмоций, что я снова потеряла контроль. Пальцы дрожали до такой степени, что вовлекали в амплитуду движения половину тела. Пляж, девочка, ее отец, перестрелка, необъяснимое чувство вины и потери накатывали сильнее и сильнее. Я поняла, что должна как можно скорее оказаться отсюда как можно дальше, и что чемодан таит в себе опасность. Тень Ланы будто становилась сильнее, и я начинала ненавидеть свое тело, подозревать, что оно досталось мне бракованным, и впервые после событий у бассейна подумала о том, что возможно эта оболочка мне не предназначена. Правда и выбора у меня особого не было – мое присутствие потеряло эффект неожиданности, остальные знали, к чему нужно готовиться, и редко бродили по одному. Да и если так подумать, я не была готова отказаться от возможностей, дарованных мне данным телом. Тогда я недооценила потенциал и силу новой оболочки. Кажущаяся слабость была всего лишь следствием отчаянного сражения Ланы за жизнь. Сейчас я в полной мере оценила гибкость тела, его тренированность и мышечную память, рефлексы, не потерявшиеся даже с моим появлением. Жить же вне тела я просто не могла. После слов Анри о полупостоянных связях и симбиотических отношениях «паразита», то есть меня, и «хозяина», я не раз задумывалась о том, кто я. Что я. Как я тогда жила до обретения тела? Вероятность того, что меня вычислят и убьют или заставят выйти из этой оболочки, а я не смогу сразу же найти новую, пугала меня больше всего на свете. Ничего нет хуже смерти, знать о ней просто невыносимо. Глядя на то, с какой отчаянной решительностью выживают люди на борту, я думала, что именно это нас объединяет – стремление выжить любой ценой. Каково было мое удивление, когда я узнала, что не все думают так как я. Узнала конечно же от Шуна. Он не переставал поражать меня. Напряженный с остальными, со мной, вернее с Ланой, как он думал, он становился расслабленнее, доверчивее, мог пуститься в разговоры и хотя бы немного приоткрыть тайну своей души. «Есть кое-что хуже смерти», - сказал он мне тогда. Что может быть хуже того, что тебя больше не будет? Что ты просто исчезнешь? «Например, потеря того, кого любишь». Что есть любовь? Это слово было для меня всего лишь набором букв, не более. Я попыталась представить, могу ли я пожертвовать собой ради кого-то, и не нашла ответ. Я не удержалась от попытки прояснить для себя этот вопрос, понимая, что возможно от меня весь этот разговор звучит странно, но остановиться уже не могла. Мне был нужен ответ, слишком нужен. Казалось, если я его узнаю, я вдруг пойму что-то очень важное, что изменит меня и позволит лучше понять свою сущность. «Наверное, это и делает нас людьми». Тогда я так и не поняла этого. *** Второй раз с постулатом о том, что чужая жизнь может быть дороже собственной, я столкнулась в записях Тейлора, в чьей каюте жила. Его имя я узнала от Рей, когда встретилась с ней у его тела. С ее глаз капали слезы, и это был первый раз, когда я увидела их не от внешней, физической боли, а от внутренней. Рей скучала, и я наконец узнала, как называется это щемящее чувство, которое сопровождало меня ту пару дней, что я избегала Шуна. Ее тоска была вполне объяснима, а вот моя нет. Шун был жив, находился в полуметре от меня в соседней каюте, я безумно его боялась, и не должна была ощущать того, что переживала Рей. От нее я снова услышала странное слово «любовь», и снова оказалась не в силах его понять. Может быть это то, что неизменно сопровождает общение двух разнополых молодых людей? Подумав, я откинула эту теорию как несостоятельную, поскольку перед глазами каждый день видела абсолютно иное – Эбигейл, например, была искренне привязана к Анри, но их отношения не подходили к данной картине мира. Я отвлеклась, а когда снова обратила внимание на записи Тейлора, услышала, что ему было тяжело терять кого-то из пассажиров. Я даже перемотала запись, чтобы послушать ее еще раз. Почему ему было тяжело, если он даже не знал того, кого не стало? Разве не важнее то, что сам он был жив и здоров? Для людей казалось естественным рисковать собой ради кого-то другого, для меня это было дико. Однако, эмоции тела и разум в моем случае жили отдельно. К тому моменту я уже почти смирилась с тем, что тень Ланы никуда не исчезла и влияет практически на каждое мое решение и каждый мой поступок. В носителе была необъяснимая тяга защищать тех, кто рядом, и мне казалось, что это связано с постоянно мучившими меня видениями. Но мне никак не удавалось собрать картинку целиком, досмотреть, что же случилось с той девочкой и ее отцом. Наверное, я просто боялась этого знания. *** Когда я осталась одна в десятом кольце за закрытой дверью без возможности выхода, я прокляла свою слабость. Какого черта я поперлась помогать Логану? Если бы я была хоть немного расторопнее… Это была истерика. Я проделала такой путь, была так осторожна, но теперь смерть грозила мне еще сильнее, чем в первый день моего прибытия и осознания себя. Одна я не смогу, просто не смогу с этим справиться. Наверняка остальные будут горевать недолго, избавившись от паразита… Как только я это поняла, я вдруг подумала, а будет ли горевать Шун? Хоть немного? Будет ли он тосковать по мне, по Лане, как тосковала по Тейлору Рей, если вдруг меня не станет? Остальные ушли, со мной остался только он. Как всегда он. Я задыхалась от страха и безнадежности, а практически всегда спокойный Шун вдруг вышел из себя. Неужели я стала дорога ему? С горькой усмешкой я поняла, что он не знает меня, ему важно лишь мое тело, тень предыдущей владелицы в нем. Но это давало мне надежду, что он придумает, как меня спасти. И я умоляла его о спасении, потому что на этом чертовом корабле мне больше не на кого было рассчитывать. Придуманный им план был безумен. Я заикалась от непрошенного смеха, не понимая его причины, и знала, что как бы не была сильна тяга к жизни, я не смогу выпрыгнуть в открытый космос. От безнадежности ситуации я прижалась лицом к стеклу, вылавливая взгляд Шуна, который словно в отражение моих глаз влажно сверкал отчаянием. «Ты сказала, что хочешь жить, это все еще так?». Да! Я хотела жить сильнее всего на свете, и наверное поэтому поверила ему, когда он сказал, что я смогу это сделать. Я едва не выдала себя, когда в попытке меня успокоить Шун внезапно поинтересовался о моем детстве. Какое к черту детство? Я попыталась было обратиться к памяти носителя, но поняла, что если сейчас увижу видения из ее прошлого, это станет последней каплей. Тогда я сказала единственное, что смогла вспомнить – слова Тейлора про озеро рядом с домом и про его брата. Вроде бы Шун поверил мне, но на фоне того, что мне грозила смерть, это даже не порадовало. Я снова была готова сдаться, но Шун обещал, что будет меня ждать. К черту сомнения, сейчас или никогда... Полет в невесомости показался мне нескончаемо долгим, хотя в реальности наверняка продлился не больше пары секунд. Я влетела в шлюз девятого кольца прямо к протянутой руке, и засмеялась от восторга. Я буду жить! И тут же осознала, какой ценой эта жизнь сейчас мне досталась. Шуну не хватало воздуха, сосуды не выдерживали напряжения, у него же не было защитного костюма. Я как можно скорее закрыла шлюз, и обессилено упала на пол от нервного перенапряжения. Вгляделась в лицо спасителя. Он был измучен, но счастлив, и это невероятно сбивало с толку. Почему так? Снова неоправданный риск своей жизнью и ради чего? «Ты спас меня», – вырвалось полувопросительно, пока я рассматривала рану на голове Шуна и пыталась понять, насколько серьезны его повреждения. Вместо ответа он на мгновение сжал мою руку и улыбнулся, и от этой улыбки внутри словно порвалась какая-то струна. Тень Ланы в моем теле согревала мысль о том, что улыбка была в ее честь, не в мою. *** Все полетело к черту. Я видела, что Ли уже обо всем догадалась, но пока еще пыталась разыграть спектакль неведения, который, впрочем, не обманул ни меня, ни ее. Она каким-то образом вычислила меня, и больше не осталось никаких вариантов... Этим я утешала себя, лежа на полу в душе и корчась от боли. У меня не было иного выхода, я должна была сделать это. Тогда почему сейчас было так невыносимо? Глядя на дрожащие окровавленные пальцы Ланы, на свои пальцы, я только теперь осознала в полной мере, что натворила. Когда-то эти руки уже убили одну темнокожую жизнерадостную девочку, вот ведь ирония. Ли не заслужила смерти, ее не заслужила Руби, история которой наконец стала полностью доступна для моей памяти. Почему это произошло именно сейчас? Кровавые дорожки все плыли и плыли к сливу, а меня выворачивало наизнанку от нашей общей с Ланой боли. Никогда за свою жизнь я не была отвратительна себе больше, чем сейчас. Лучше бы Шун бросил меня умирать в десятом кольце. Шун... Меня потянуло к нему с такой силой, что я не смогла удержаться. Скоро Ли обнаружат, паника вспыхнет с новой силой, и наверное это моя последняя возможность побыть с ним наедине. Одевалась я долго. Дрожащие руки никак не желали помочь мне с этой задачей, перед глазами стояли образы двух девочек, которые погибли из-за меня. Все это было слишком. В последний момент я чуть не струсила и не повернула обратно, но дверь уже открылась, и волна спокойствия, накатывающая всегда рядом с хозяином этой каюты, принесла долгожданное облегчение. Я лежала рядом со своей смертью и упивалась секундами покоя. Теперь я знала, почему носитель у бассейна видела именно Шуна в последние мгновения своей жизни, но это знание только больше царапало и без того измученное сердце. Когда его рука во сне скользнула к моей, я поняла, что обречена. Что была обречена с самого начала. Как он там говорил? Есть кое-что хуже смерти? В первый раз за свою жизнь я начала понимать, почему кто-то может так думать. Руби больше не страдала, она ушла туда, где люди не могут страдать, оставив всепоглощающее чувство вины в душе у моего носителя. Ли получила свободу, а я... А я получила билет в персональный ад. *** Стоя в разведывательном шаттле, отправленном на корабль с единственной целью найти меня, и возвращающимся на Тею, я думала только о том, какими глазами на меня смотрел Шун, когда выяснил, в ком я была все это время. Кажется, раньше я хотела попасть на планету и жить свободно, но теперь все это потеряло смысл. Есть кое-что страшнее смерти. Например, потеря того, кого любишь.