Тайна вендиго

За окном беснуется метель, крутя дикие вихри снега и завывая на тысячи голосов, а едва видный, мутный серп луны слепо взирает на заснеженный лес, ярким пятном среди которого выделяется моя избушка. Несмотря на вьюгу, в камине полном дров нет огня, лишь керосиновая лампа служит источником тепла и света, ведь скоро придет мой гость… … Скрипят несмазанные петли, пропуская в комнату порывы ветра со снегом, я зябко ёжусь, закутываясь в плед, и входит он: высокое существо, больше похожее на скелет, обтянутый лосиной шкурой. Шерсть по большей части отсутствует, обнажая тонкую серую кожу в трупных пятнах, а от когда — то человеческой головы осталась лишь нижняя челюсть, которую теперь прикрывает дочиста обглоданный олений череп с останками острых рогов. Из чёрных провалов глазниц на меня смотрит пустота, выражающая смутную тоску и больше ничего. Он садится в кресло у камина, напротив того, в котором сижу я. Создаётся ощущение совершенно мирной обстановки, только камин не горит, а вместо собеседника — монстр. Монстр, жаждущий рассказать свою историю. Я беру в руки лампу, пытаясь уловить крупицы утекающего тепла, готовый слушать, и глухой голос моего гостя прорезает тишину: — Я сам решил покинуть общество людей, ваш мерзкий быт, и нравы, и повадки… Мне всё опротивело… — существо хрипит, слова и звуки путаются, слышно как заново тянутся застывшие связки, возникает дикое желание дать ему бренди, чтобы смочить горло, но я вспоминаю, что монстр пьёт только кровь и это желание у меня пропадает. Он тем временем продолжает говорить, ни на секунду не умолкая — ведь хочется наконец излить душу, сбросив груз слов, что давили тысячелетиями. -… И тогда я покинул свой дом, уйдя в ночь. Помню, была метель ещё хуже этой и я вмиг сбился с пути… Я плутал по лесу три дня, пока не перестал различать холод и тепло, день и ночь. Казалось, глаза мои приспособились и к непроглядной тьме, но однажды снегопад закончился. Я очутился в лесу и понял, что не один… Всё это время за мной по пятам шли они… Духи леса, видимые лишь шаманам и таким же отрешенным, как я. Всё, что я помню это блеск их глаз. Алые зрачки, светящиеся голодом… Зверским, неутолимым… Они ждали, покуда меня полностью покинет тепло, которое я так тщетно старался сберечь… Пока я имел силу воли поддерживать свою жизнь я был недосягаем для них… Но они умеют ждать, о охотник… Они терпеливы и загоняют свою добычу медленно, сжимая круг и доводя её до безумия… Каждую ночь я слышал их голоса, повествующие о тайных страхах, что таились в глубине моей души и выводя их в явь… И наконец я обезумел окончательно, и упал на снег, и закрыл глаза, готовый к смерти… Я жаждал её, как путник в пустыне жаждет воды… Но после того, как моё тело растерзали, я не получил долгожданного избавления… Я просто лежал и чувствовал, как части моей плоти перевариваются в животах тварей, что давно уже ушли с места своего кровавого пиршества. А потом вышла луна. Огромный диск мертвенно — белого цвета вновь вызвал ветер и поднял снег. Когда от меня остались лишь чувства и обглоданные кости, я… — в ходе повествования мой гость будто оживал, а под конец и вовсе замолчал, в изнеможении хватая воздух и отчаянно жестикулируя, пытаясь описать то, что так наполнило его до краёв. Он не мог описать это — возможно, забыл нужные слова, или таких вовсе не существовало. Наконец, он соизволил продолжить: -… Это невероятное блаженство, быть таким, как я. Поверь. Ты единственное разумное существо, которому я доверил свою тайну, и поэтому я хочу тебя отблагодарить… — тут его голос опять сорвался, от переполнявших существо эмоций. А потом он выкрикнул «Ты станешь таким, как я! « Я в ужасе отпрянул, уронив лампу: — Становиться чудищем, пусть даже это и сулит смутные блаженства? Нет уж, увольте. Но гость не слышал меня. Длинные когти впились в мои рёбра, раздирая лёгкие, и меня поволокли на улицу. Ледяной воздух обжёг горло, а снег тут же залепил глаза, сквозь пелену холода и боли я различал, какие части моего существа подвергаются бичеванию. Клянусь, я даже слышал хруст руки, выдираемой из сустава! И снег, и боль, и пятна крови на снегу и треск ломаемых костей, и хлюпанье вырываемых мышц, всё смешалось в единую какофонию, где я утратил нечто поважнее плоти и крови. Я утратил душу. Она воспарила, пронзаемая снегом. Можно сказать, я вырвался из оболочки бренного тела. Я дрожал от холода и от наслаждения, волнами разливающегося по духу, что от меня остался. Я был свободен, луна благословляла меня на полёт, и умерив свой пыл, я подобно Понтию Пилату в старом романе, название которого уж не припомню, чинно пошёл по дороге серебристого света. Но потом, утратив всю сдержанность отдался на волю ветрам, уносящим меня на все четыре стороны света. Лёгкость, бесконечная свобода и единение с метелью и луной — всё это стоило той адской боли, когда меня пожирали заживо. Но есть и минус: воистину неутолимый голод и тайна, которую услышит лишь тот, кто сможет его утолить. Я могу найти любую оболочку, а потом покинуть её, и теперь я ищу преданного слушателя, которого потом вознагражу. Вендиго ведь тоже нужно продолжать род. Пусть и таким странным способом…