Abyss... or?

Ынхёку казалось, что он неумолимо катился в пропасть. Ощущение безысходности и вместе с тем незнания, как быть дальше, всё чаще приходило к нему. Его словно затягивало вниз невидимыми канатами, будто стальными – ни попытаться высвободиться, ни тем более разорвать… На самом деле это не было такой уж пропастью. Скорее, неизвестностью. Тем, что пугало Ынхёка сильнее всего. Он и по жизни предпочитал действовать строго продуманными методами, не любил неподготовленности и, тем более, неожиданностей. Здесь же этих самых неожиданностей было навалом. Когда Донхэ в очередной раз делает что-то из разряда «для фанатов», в голове Хёка снова образуется сумбур. Мысли собираются в клубок и никак не хотят выдавать верное решение, как поступать дальше. Если соберётся с мыслями, как бывало чаще всего, то подыграет. Ничего сложного – дело техники. Если же не успеет взять себя в руки, пока голова совсем не опустеет от наполнившего всё тело необъяснимого чувства, когда Донхэ совсем близко, остаётся лишь смущённо улыбнуться. Улыбка нужна в любой ситуации – так их учили ещё во времена трейни, а вот смущение уже выходит против воли – в такие моменты просто невозможно спокойно смотреть на улыбающегося друга… Они действительно сильно сблизились за прошедшие долгие годы, и Ынхёк, оглядываясь назад, вспоминает с благодарностью всё то время, что у него был на самом деле близкий человек, который обязательно поддержит, никогда не оставит в трудную минуту, разделит радость и печаль. Сколько лет они уже были вместе? И оба давно прекрасно знали, что между ними полное доверие. Каждый раз, когда они отвечали на вопросы ведущих или фанатов насчёт своих взаимоотношений, Ынхёк невольно задумывался – разве можно ли быть ещё ближе? Теперь Хёку неинтересно знать. Потому что осознавать это трудно, подобное пугает. И страшно не столько за себя, сколько за дружбу. Будет ли Донхэ и дальше находиться всегда рядом? Ынхёк сам не в силах осознать, инициатива ли это их компании, или всё просто совершается банально на автомате, но он не может не заметить, что с каждым разом они заходят всё дальше… Они улыбаются друг другу, ведь вокруг камеры и фанаты. И Ынхёк понимает, что на лице друга маска, вот только действительно ли ему хочется видеть его настоящие эмоции на данный момент? Страшно становится, когда руки перестают слушать. Может, в этом причина слишком открытых, слишком будоражащих мысли действий? Но тело само рвётся сделать что-то, за что непременно потом будет стыдно, если, конечно, не скрыть собственное смущение за игривым взглядом, таким, который положен при фансервисе. А Донхэ как будто дразнится. Хотя нет, всего лишь выполняет свою часть сценария. Ынхёк твёрдо верит в это, даже не задумываясь о том, что это его прерогатива – действовать по плану. Иногда действия кажутся ему слишком дерзкими – в такие моменты даже Донхэ бывает смущён. Хёк борется с двояким чувством внутри себя: ощущением неловкости за немного сбитого с толку друга и непонятным восторгом – смущённый друг отчего-то увеличивает шансы того, что руки снова начнут жить своей жизнью. А иногда такой «период» наступает и у Донхэ. Чаще всего это выражается в объятиях. И Хёк ничего не может с собой поделать – он невероятно любит это чувство защищённости в руках друга. Он немного боится своих мыслей и судорожно цепляется в руку друга – будто так сможет себя убедить, что всё хорошо. Донхэ очень осторожен, можно даже сказать, ласков с ним. А ещё он постоянно находится рядом. Куда бы Ынхёк ни пошёл… И последний находится уже почти на грани, желая избежать и одновременно получить долгожданное чувство защищённости, которые дарят, отчего-то, лишь руки Донхэ. Хёку бесконечно стыдно за свою кажущуюся холодность и временами безразличие по отношению к Донхэ. Ему остаётся лишь надеяться, что друг поймёт его слова в камеру правильно. Вот только если бы Донхэ умел верно толковать подобные намёки… Дрожь тела при слишком близком контакте с другом опасно скапливается где-то под животом, и Хёк уже совершенно точно понимает, что сорвался с определённого, устойчивого места в неизвестность. Когда он попадёт в эту всеми известную пропасть – лишь дело времени. Тело объявляет бойкот уму, и Ынхёк старается просто меньше двигаться, чтобы не сделать чего-то не того ненароком… Странно долгий немного обеспокоенный взгляд Донхэ только пугает – уж кого-кого, а друга вплетать в это определённо не надо. Однако, кажется, догадавшийся о существовании каких-то проблем в голове Хёка Донхэ лишь ещё сильнее покушается на личное пространство друга. Руки Ынхёка начинают дрожать, а сердце отбивать ненормальный ритм, но тело просится вперёд. Донхэ сам, будто читая мысли, обнимает. Сильно, надёжно, чувствуя руками дрожь друга. - Тебе страшно? – и один-единственный вопрос переворачивает всё внутри Ынхёка, ведь в этих двух словах он осознаёт абсолютно всё: начиная с того, что Донхэ, кажется, умеет понимать даже самые незначительные намёки, и заканчивая тем, что пропасть уже под ногами… Тело в очередной раз отказывается слушать, когда Хёк слегка отстраняется и утыкается губами в щёку друга: - Очень… - на выдохе. Рука Донхэ уверенно ложится на шею, и сердце Ынхёка замирает в нерешительности – шагнуть в пропасть или отказаться от столь желанной, но слишком запретной мечты. Губы Хёка перемещаются чуть правее, но коснуться чужих губ ещё страшно. А вдруг это сам Ынхёк не может правильно толковать намёки, и Донхэ пытается сказать этими действиями совсем другое? Но нет – друг слегка сжимает руку на волосах Хёка и поворачивает к нему голову, чтобы подарить тёплую улыбку. И тогда сердца обоих словно находят нужный ритм, чтобы звучать в такт. Ынхёк подаётся вперёд, пересиливая последние сомнения. И они сами уходят, когда Хэ улыбается ему в поцелуй и сразу же углубляет его. Ради такого…даже в пропасть не страшно, ведь Ынхёк не один. Но, с другой стороны, кто сказал, что за неизведанным неминуемый конец? Ведь в их нынешних отношениях всё только начинается…