«Когда есть сила приказывать, повиновение последует.»
— Они никогда не позволят мне связаться с парнем другой национальности, ясно? — так же эмоционально ответила Офелия, он опустил руки, вопрошающе глазея на одноклассницу. — Они лучше откажутся от меня, чем будут содержать блудную дочь! К такому проявлению чувств он совсем был не готов, а теперь ещё и слёзы застыли в её глазах, и, чтобы сдержать всю влагу, она запрокинула голову, тихо всхлипывая. Он впустил пальцы в волосы, не соображая больше ничего и не зная, как повести себя, что ответить. Он заставил её признаться и то, насколько тяжело ей все это далось, не оставляло парня равнодушным. Его непонимание подобного отношения к собственным детям раздражало, это возмутило бы даже самые бывалые умы из двадцать первого века. Сердце парня сжалось от обиды за девушку, они стояли напротив друг друга и каждый тяжело дышал. Наконец-то он услышал истинную причину её странного поведения, её постоянного отстранения ото всех, удовлетворения от услышанного он не получил, но зато была хоть какая-то ясность, пусть и не самая утешающая. Сейчас Никита в очередной раз убедился в своей значимости для армяночки, но нужно ли ему такое приданное в качестве обезумевших родителей? Зачем он позволил себе так далеко зайти в чувствах, он просто обязан был заглушить все, что начинает пробуждается в нем, а что теперь? Он, так же, как и она, был полностью обезоружен перед ней, вот так находясь рядом парень пытался бороться с внутренним желанием обнять страдающую подругу. Сейчас он очень сильно корил себя за эту слабость, за полнейшее бессилие перед самим собой и своими эмоциями, бушующими внутри, разрывая и уничтожая остатки здравого смысла. — Я, наверное, совсем уже чокнулся и сейчас безумно хочу обнять тебя, — девушка напрягалась и замерла от испуга и удивления. Парень провёл ладонью по лицу протирая лоб, глаза, нос и подбородок, пытаясь снять напряжение в теле. — Вообщем, я понял твою позицию, спасибо за честность, — он спрятал руки в карманы джинс и склонился перед девушкой. — я пойду. — Это не моя позиция! — прикрикнула она, явно пребывая в гневе, теперь ещё и от его поведения. — Послушай, мне все ясно и это слишком для меня, все? — язвительно подытожил парень, не справляясь больше с собой и своими желаниями, которые он всеми силами воли сдерживал. Офелия от услышанного совсем разошлась и уже не обращала внимания на прохожих и дала волю слезам, первая самая большая и стремительно потекла по щеке и оборвалась у подбородка. Она глубоко вдохнула и вытерла слезу, а губы дрогнули от грустной усмешки. — Я так и думала, прости, — она ушла, а за ней прозвенел звонок.***
Друзья вместе возвращались домой, Глеб заявил о желании погостить у друга, тот был не против и, тем более, он хотел поделиться со старым другом своими переживаниями, в надежде на здравую критику и совет. Хотя Никита уже все решил, весь груз, который прилагался с Офелией, оказался непосильным для фривольного и ветреного парня. Когда они вошли в дом, то обнаружили в гостиной Станислава Никитича, мужчина стоял в своём дорогом темно-синем костюме, а поверх надел чёрное пальто прямого кроя длиной до колен. — Привет, ребят, — оживлённо поздоровался Станислав, поглядывая на свои швейцарские часы из нержавеющей стали браслета с мелким серебристым плетением. — Здравствуйте, — поздоровался Глеб. — Где мама? — уже привычным грозным тоном поинтересовался Никита, хмуря брови. — Да вот, — папа махнул рукой в сторону лестницы. — Все жду её, никак не соберётся. Отец, как ни странно, выглядел довольно и даже в приподнятом настроении и добром расположении духа. Неприязнь к родному отцу все ещё сохранялась, но поведение матери ещё больше раздражало его. Как бы он не пытался охарактеризовать или оправдать её поступки и позицию все прощающей великомученицы. — Не понял, — ещё больше сводя брови у переносицы он сощурил глаза с подозрением оглядывал отца. — Куда это? — Станислав Никитич задержал взор на сыне и с лёгкой усмешкой, беспечно дёрнув плечом, произнёс: — Ну, если бы ты прекратил бунтовать и старался почаще общаться с нами, то знал бы, что мы идём на званный ужин с партнером. Проговорив, он встретился с ненавистным взглядом необузданного и своевольного сына. Оба мужчины семьи Артемьевых щедро одаривали друг друга ледяным взглядом зелёных глаз, не желая уступать друг другу в противостоянии. — Глеб, подожди меня тут, я сейчас, — бросил Никита и побежал вверх по лестнице, перепрыгивая ступеньки через одну. Он осторожно постучал в приоткрытую дверь и медленно открыл её. В ноздри просто ударил резкий древесный аромат в перемешку с табачными нотками, основой безумно стойкого парфюма являлись масла. Никита вспомнил случай пятилетней давности: каникулы с семьей в Арабские Эмираты, где, собственно говоря, и были приобретены эти самые духи. С тех пор это был любимый восточный аромат Татьяны Львовны на особые случаи. — Никита, это ты, — мама увидела его через зеркальное отражение на против которого и располагалась входная дверь. — Я подумала, это у Стаса исчерпалось терпение. Удивительно, но и мама выглядела не менее веселой, чем папа. Он стоял и все наблюдал за тем, с каким энтузиазмом мама выбирает себе ожерелья к чёрному, строгому платью-футляр, прикрывающий коленки, придавая Татьяне Львовне изысканности и изящества, которым она и так не была обделена. Петербургская красавица смогла сохранить в себе благородство и чувство такта со внешним миром, что так восхищало её круг общения. Всех чуть ли не придворных манер, которыми обладала мама Никиты, невозможно было просто перенять, это не только воспитание или модель поведения её родителей перед глазами, но и крепкая генетика, засевшая в ней навсегда. — Я смотрю у вас все наладилось? — пренебрежительно произнёс парень, скрещивая руки на груди и облокотившись на стену. Мамина улыбка тут же сменилась удручающем выражением лица, она с опаской посмотрела на сына и закончив со сборами сделала несколько шагов к нему. — Никита, меня беспокоит твоё агрессивно враждебное отношение к отцу. Скажи, что не даёт тебе покоя? — Мам, ты издеваешься? — Отнюдь, — тряхнув головой ответила Татьяна, заботливо вглядываюсь в лицо сыну. — Я не пойму, ты правда ему все простила? — не в силах сдерживать своего недовольства, прикрикнул Никита. — Он мне все объяснил, его в это заведение потащили коллеги... — Потащили? — изумился он, перебивая мать засмеявшись. Уголки губ Татьяны Львовны медленно опустились и губы сузились в две полоски. — Не понимаю, чего ты добиваешься? — он подошёл к маме и ей пришлось поднять голову, чтобы не перестать пытливо сверлить сына разгневанными глазами. — Чтобы ты очнулась наконец! — они сделали короткую паузу и парень уже совсем тихо и хриплым голосом в отчаянии спросил: — Почему ты его прощаешь? Он ничего не добился от затеянного разговора, он признал своё бессилие перед ней и воззвать ее к голосу разума не получится. Она была непоколебима в своём решении примириться с мужем, что не хотело укладываться в его голове. — Потому что люблю, — вот так лаконично ответила мама, считая, что этой короткой фразой все прояснила для сына, но не тут то было. Она ушла и, когда дошла до дверного проема, женщина остановилась, услышав от сына следующее: — Надеюсь, я никогда не познаю эту суку-любовь, чтобы мне не пришлось так же унижаться как все вы, — он имел ввиду не только маму. Офелия тоже оправдывала своё бездействие и самопожертвование на радость его забавам своей дурацкой любовью, от которой его уже тошнило. Дослушав, Татьяна Львовна ушла. Родители покинули своё полное эмоций пристанище, оставив младшего сына хозяйничать и насладиться их отсутствием. Это действительно было по меньшей мере наслаждением, ведь их присутствие вызывало у него рвотные рефлексы и непреодолимое желание убежать от их компании. Молодые люди сразу же направились на кухню за пищей, которая могла не только продлить их беззаботные дни юности, но и позволит побаловать себя после скудного меню школьной столовой. Там, как правило, всегда подавали гарнир в виде крестьянской каши из двух разновидностей круп, обычно греча или рис, а к ним всегда мясо, но это могли быть отвратительные полуфабрикаты в виде котлет или колбаски, и сосиски из свинины. Из-за такой подачи блюд в столовой Никита все реже посещал это место, порой мечтая о «ланч-боксах», которые были дикостью в государственной школе, которою он прозвал пещерой из мезозойской эры. Глеб открыл холодильник и торопливо поглощал из него одну виноградинку за другой, а Никита не спеша подошёл к встроенной в кухонную гарнитуру кофе-машине, настраивая ее на готовку любимого или просто крепкого кофе. От сильной головной боли было тяжело разговаривать, а аппетита совсем не было, хотя за весь день он так и не съел ничего. Друг принялся доставать овощи, в спешке мыть их и, ловко управляясь с ножом, разделывая их, нарезая от них добротные куски и переваливая все в миску. Рядом с уже готовым салатом на столе появился сыр и хлеб со злаками. Никита мирно сидел за столом и наблюдал за другом своими стеклянными глазами, которые смотрели только через него, а мысленно он был очень далеко. Глеб раздражительно цокнул языком все выискивая, что-то в холодильнике. — Не понимаю, у вас вообще есть че пожрать? — Он озлобленно посмотрел на друга. — У вас одна зелень, вы на сыроедение перешли, что ли? — Артемьев словно оживился и выпрямившись ответил другу: — Посмотри там под фольгой должна остаться моя вчерашняя запеканка из брокколи и цветной капусты, — парень поморщился от отвращения. — Чего? — он отвернулся обратно к холодильнику и достал от туда банку с оливками и сел за стол. Какое-то время они сидели молча и каждый получал удовольствие от своей трапезы, Глеб мог есть и одновременно смотреть политических блоггеров, вешающих о безобразии правительства и тяготах жизни простых граждан. В это время Никита тактично помалкивал, безуспешно перебирая фразы в голове, не соображая, как более удачно приступить к разговору о его отношениях с армянкой. Глеб знал своего друга лучше, чем себя и, конечно, внимание друга в отношении Офелии не осталось им не замеченным и он часто подтрунивал над ним по этому поводу, но на сколько это все засело в Никите конечно не предполагал. К великому удивлению Никиты, Глеб вытирая рот салфеткой внимательно всматривался в лицо друга. Казалось, на пустой желудок Глеб мало что соображал, и только когда вдоволь насытившись, он заметил некую потерянность в поведении одноклассника. — Ты заболел? — почему-то спросил Глеб. — Хреново выглядишь, бледновато, — он встал и, последовав примеру Никиты, занялся готовкой кофе для себя, только в отличии от него, он любил по слаще и обязательно со сливками. — Есть тут кое-что, — тяжело вздыхая отозвался парень. Проницаемость Глеба поражала, он сощурив глаза, лукаво улыбнулся другу и закивал каким-то своим мыслям, но ничего не сказал. Парень немного подождал до полной готовности горячего напитка и сел напротив друга. — Кое-что? — переспросил Глеб. — Может все-таки "кое кто", а? — не переставая улыбаться допытывался он. — Офелия? Никита может и хотел бы держаться так же расслабленно и спокойно, но не мог, каждая клеточка его тела была напряжена до предела. Услышав её имя, холодная дрожь пробежала по позвоночнику, вместо позитивных эмоций она несла с собой отрицательные, да ещё и перемешанные с горькой обидой. Никита начал своё короткое повествование о последних событиях, не вдаваясь в подробности о своих личных чувствах, которые крепко засели и закрались в каждый уголок его сердца. — Мы все это знали о ее жизни и только ты удивляешься ее семейным устоям, Катя мне не раз рассказывала сколько слез Лия проливала, только лишь бы провести пару недель с подругой на даче,— пожимая плечами ответил Глеб после недолгой паузы. — Это ж первобытность, — в бешенстве заявил Никита и откинулся на спинку, поднимая глаза к потолку, пытаясь справиться с гневом. — Ну никто и не спорит, — Глеб выглядел спокойно и не шутил по этому поводу, чтобы друг совсем не сорвался. — А чего бы ты сам хотел? — осторожно поинтересовался парень. Никита внимательно посмотрел на друга, не зная, что ответить, какое-то время он колебался, снова копаясь в себе. В ту ночь он приехал за ней, чтобы остаться с ней наедине и сделать, то о чем уже давно мечтал. Не нужно быть предсказателем или уметь читать мысли, чтобы понять ее желания. Она жаждала его не меньше, чем он ее. Она как голубка трепетала в его объятиях, эти мгновения он прокручивал в голове бесконечно, а сердце замирало на совсем при этих воспоминаниях. — Какая разница, когда она говорит, что ей нельзя быть со мной. — Но она же не сказала совсем «нет» и не говорила, что сама не хочет этого! — Никита снова сел прямо и, эмоционально жестикулируя, заговорил на повышенных тонах: — Зачем мне это нужно, скажи? У неё родители чокнутые! — он вскочил из-за стола и принялся шагать по кухне измеряя ее шагами. — Ник, я так понял, она нужна тебе, не так ли? — ребята молча переглянулись и Глеб добавил: — Может рискнёшь, игра определенно стоит свеч.***
Она стояла во мраке темноты на кухне у окна. Ее всю трясло от страха перед отцовским гневом и не, приведи Боже, разочарованием. Как теперь объясняться самому главному мужчине, убеждая его в своей сомнительной непорочности, которая с сегодняшнего дня пошатнулась. Возможно, именно в эту ночь она стала падшей в его глазах, ну, конечно, ведь он застал свою юную дочь в объятиях совершенно незнакомого ему парня, ночью. Имело ли смысл что-либо объяснять ему, сделанные выводы будет очень тяжело опровергнуть. А что если совсем ничего не говорить? Не стоит оправдываться, когда уверен в своей невиновности! Офелия вздрогнула, когда услышала звук входной двери. Девушка, что есть сил зажмурилась, чтобы заглушить рёв, вырывающийся наружу. Сердце колотило от обиды за любимого парня и отца, иллюзии которого были сокрушенны. — Никогда бы не поверил, что моя дочь, знающая о чести, может ее вот так легко растоптать, — она медленно обернулась к Гору Тиграновичу, его голос был охрипшим и дрожал, столько боли было вложено в эти слова, что ещё сильнее ранило её. — Это не так!— с жаром и горечью ответила дочь. Дальше произошло то, чего она никак не ожидала и таким своего отца видела первый раз в жизни, сердце ушло в пятки когда папа закричал: — Ты считаешь меня глупцом? — в ярости крикнул он. — Ты ведёшь себя не достойной меня! Я твой отец! И ты меня позоришь! Больше сдерживаться сил не хватило, она опустилась на корточки, плача в голос от настигших ее страданий. Широко распахнутые глаза отца, наполнились кровью и зрачки расширились, от такого взгляда ноги не выдержали от того, что они подкашивались, она не удержалась на них. Как теперь быть? Как прежде они уже не смогут жить? Неужели из-за любви к Никите она потеряет отца? Она была тесно связанна с отцом с самого детства и потерять эту связь означало оторвать частичку своего сердца. По всей видимости, мама не могла не услышать крик мужа и вскочила с кровати и даже халат не накинула и в одной ночной сорочке вышла к ним с паникой на лице. — Что у вас произошло? — испуганно спросила она и метнулась к дочери. — Офелия, что такое? — девушка убирала руки матери с себя и поспешно встала на ноги и убежала от туда зная, что наверняка папа расскажет все матери. Она захлопнула дверь своей спальни и продолжила терзать свою душу и лелеять нарастающую боль. Прижавшись к двери, она медленно опустилась на пол, зажимая рот ладонью, стараясь заглушить свои рыдания. Офелия слышала как родители спорят; мама как обычно, говорила о том, что предупреждала, а папа не мог ничего ей ответить. Он только с горечью заметил, что дочь перестала быть честной в его глазах. Фрагменты этой встречи с Никитой проявлялись в ее голове как фотографии, сделанные на плёнку, проявляющиеся в специальном растворе с реактивами. В эту ночь он был особенным, никогда она не видела в нем такой взволнованности, рвения к ней, и пусть всего на несколько секунд, но она была счастлива. Если стереть из памяти появление отца, то этот миг рядом с любимым она могла мысленно проигрывать вечно, готовая с каждым разом тонуть в его объятиях снова и снова. Это невозможно, но она никогда не пожалеет о сделанном выборе в эту ночь, он стал для неё всем миром. Даже разбитые надежды родного отца не могли ее переубедить и сожалеть, нет! Она могла назвать себя даже самыми последними словами, уготованными для падших женщин, но правду нужно было признать хотя бы перед самой собой. Но как так случилось, что этот парень вечно обесценивающий ее, твёрдо встал между отцом и дочерью? За всеми этими раздумьями одно она решила для себя точно: бороться за его любовь она сможет даже с родителями. Ее душа чувствовала себя запертой без него и что их будет ждать в будущем, ее не особо интересовало, только бы он решился быть с ней. Она ничего не могла предложить ему, спокойствие и мира рядом с ней у него не будет, но своё сердце она давно доверила ему. Утром следующего дня девушка проснулась с жуткой головной болью, но все же смогла заставить себя подняться с постели. Уверенная, что дома никого нет, она поплелась в ванную, умывшись и почистив зубы, отправилась на кухню, где оказалась мама. Наира Ахмедовна сидела за столом, попивая свою порцию утреннего кофе и даже никак не отреагировала на появление Офелии, что там говорить, она даже взгляда на бросила в ее сторону. — Доброе утро,— тихо произнесла девушка в ожидании ответа, но увы. — Папа ушёл? — В вдруг холодные, ожесточённые глаза матери встретились с ее боязливыми глазами. — Как ты смеешь после своей распущенности со мной разговаривать? — процедила мама сквозь зубы, сверля дочь озлобленными глазами. — Что ты с отцом сделала, бессовестная?! — Мам, пожалуйста, дай мне объяснить, — взмолилась она, но возможности ей не дали. — Убирайся к себе в спальню и не попадайся мне на глаза! В школу ты не пойдёшь сегодня! — она не могла остаться дома, когда ей необходимо было увидеться с Никитой. Ей уже не терпелось обсудить все с ним и попытаться прояснить все происшедшее. — Что? Я не могу... — Наира перебила ее: — Уходи я сказала! — потребовала женщина. Вобрав голову в плечи, Офелии ничего не оставалось, кроме как повиноваться, наказания стоило ожидать от родителей. Они так просто не спустят такое возмутительное поведение взрослой дочери. Весь день пролетел как в тумане, головная боль не оставляла, она так и просидела в своей комнате до вечера, пока мама не отлучилась куда-то. Только в ее отсутствие она смогла нормально поесть и сварить кофе. Обида родителей может продлиться сколько угодно, но понять их, она все равно не сможет. Скорее всего они и не ждут от неё понимания, порой это и не обязательно... Хватит с неё и принятия их взглядов. В конце концов, она живет с ними и поэтому должна жить по их правилам, так говорила мать всякий раз, когда дочь пыталась возразить ей. Одно она точно считала своим везением, вчера брата не было дома, наверно, остался у своей девушки, иначе он бы тоже сторонился ее, как прокаженную. Это было невыносимо тяжело — ходить по дому, словно ты призрак, и время от времени ловить на себе презрительные взгляды самых родных. Офелия вздохнула с облегчением, когда на следующее утро не обнаружила родителей дома. Она очень быстро собралась и, даже не позавтракав, была готова выходить из квартиры, но в этот момент из зала выходил сонный Артур. Все ещё протирая глаза, он пытался пробудиться до конца. Парень скрестил руки за спиной и опираясь плечом об дверной проем приготовился к кулуарной беседе с младшей сестрой. — Убегаешь? — с нотками осуждения и раздражения спросил он, на что она лишь растерянно кивнула. — Лий, объясни, что ты опять натворила, почему отец не желает ничего слышать о тебе, м? — губы брата сузились, а глаза пускали в ее сторону острые стрелы, страх снова накрыл ее. Конечно, он все уже знает, наверняка это мама не медля просветила сына во все подробности. Он всегда в ее глазах был идеальным ребёнком, Офелия ни раз ловила маму на отсутствие безусловной любви к детям. Кто больше угодит ей, того она ценила больше и именно Артуру это удавалось больше всего, хоть и она старалась не огорчать мать своим поведением. Как так сложилось в семье и почему, Офелия до сих пор не поняла. — Отец увидел меня наедине с парнем, — на духу выпалила она, чувствуя прилив уверенности и как страх отступает. Раньше она бы не смела так говорить, после любой ее оплошности ей приходилось нервно оправдываться, убеждать в своей непричастности, но не сейчас. Ее уже мутило от такого отношения к ней. Лицо брата тут же переменило, она с нескрываемым любопытством разглядывал его. — Кто он? — Не важно! — Артур усмехнулся и закивал головой, как будто что-то прочёл в ее мыслях и все понял без слов. Этот устрашающий кивок заставил ее замереть на месте в ожидании разъяснений брата. — Это тот парень с вечеринки. — ее выдало замешательство в глазах и растерянность он все понял и теперь кривая улыбка медленно сползла с лица. — Ты сошла сума? Что ты уже сделала? — озлобленный парень выпрямился и сделал шаг к ней, но она попятилась от него, не желая более говорить об этом. — Мне пора, — бросила Офелия, взявшись за ручку двери, но Артур припер дверь рукой, не давая открыть ее. — Не уходи! Отвечай, — он дрожал от гнева, но сдерживался, дабы не закричать. Офелия медленно обернулась и подняла голову на брата, который стоял рядом с ней впритык, не позволяя даже пошевелиться. Эмоциональность парня передалась и ей, от несправедливости родителей и неравных правах детей ей жгло душу. — Ты лицемер, как ты смеешь мне читать нотации, когда сам не святой! — ловя ртом воздух она испытывала ненависть к брату, она чувствовала, как к глазам подступают слезы, но старалась сдерживаться. — Что? — недоумевал брат. — Что слышал! Сколько девушек у тебя было за последние пару лет, а? — Не сравнивай меня с собой, я мужчина! — резко оборвал Артур. Она горько усмехнулась на сказанное, парень просто повторяет уставы родителей. — Какой же ты после этого мужчина, так, похотливое животное! — Офелия! — закричал парень. — Что? — не сдержалась и она. — Меня тошнит от вашего лицемерия по отношению ко мне! Отойди от меня! — брат повиновался и покорно отступил ее. Офелия ушла. Ей казалось, что в школу она не просто идёт, а летит, как на крыльях. Лицо девушки расплылось в ясной и безмятежной улыбке, озаряя всех вокруг ей. Люди почти не замечали ничего вокруг, но их лицо просветлялось и хмурость сменялась облегчением. Вокруг пролетали самые разнообразные лица, но перед глазами стояло только одно, самое любимое, от которого росли крылья и удивительно, но душа обретала свободу в его руках. Нежность его глаз была дарованна ей, дабы прекратить ее страдания, чтобы показать все аспекты счастья, а оно может быть разным у каждого счастье своё. Она нашла своё в пучине зелёных глазах, которые безжалостно поглощали ее мысли лишая ее рассудка и основного инстинкта. Она, как тот мотылёк, который самостоятельно летит к огню, чтобы обжечься, лишь бы снова ощутить его касаний, даже кожа молила о его теплом дыхании, каждый миллиметр тела жил только им. Пока она шла в школу, Офелия даже подумать не могла, что ее грезам суждено разбиться об отрезвление, смятение окутает ее в своих объятиях. Он не должен был так поступить с ней, она снова осталась одна и вновь отвергнутой. Но винить только его было не совсем справедливо, ее доверчивость и наивность по отношению к нему сыграло с ней злую шутку. Она была растоптана его малодушием и проявлением трусости, наверно, его чувства к ней не достаточно сильные. То, что он испытывает к ней что-то, она знала точно, но даже не хотела углубляться в это, потому что боялась столкнуться с реальностью. Ему, как юному ловеласу, свойственно желать запретное. От этих мыслей ее бросало в дрожь, ведь она всегда была готова броситься в омут с головой. Безусловно Офелии было больно, но надо дать ей должное, она уже привыкла жить не на что не надеясь. Вот и сейчас, с усилием воли переварив услышанное, она неспешно поплелась в класс, стараясь избегать любого взгляда с ним. Снова настало время избегать друг друга, терзаться сомнениями и страдать от разлуки.***
Офелия каждый день с тяжёлым сердцем возвращалась домой, не было ни стыда, ни мук совести, но испытывать на себе тяжёлый взгляд отца было невыносимо больно. Если папа предпочитал молчать и никак не высказывал свои претензии вслух, то Наира Ахмедовна обратно не могла удержать свой язык от колкостей и пренебрежительных слов в адрес дочери, не упуская возможности напомнить ей насколько она задела честь отца и потеряла доверие. В такие моменты с матерью было бесполезно спорить, да и не рискнула бы она даже если захотела, перечить матери они с братом не смели, гнев матери был страшнее любой лютой вьюги. И вот, как-то после очередной жестокой критики, Офелия скрылась от лица Наиры Ахмедовны за дверью своей комнаты, задыхаясь, ловя воздух губами ей хотелось одного — плакать на взрыд, но слезы кончились, а тупая боль после неё осталась. Офелия решительно вышла из дому, никак не реагируя на крики мамы, доносящееся из кухни. Девушка так быстро выскочила из квартиры, что мама не успела выйти к ней. На улице уже стемнело, да и время было позднее, часов девять вечера. Прогулочным шагом она шла в сторону школьного кафе, на улице было холодно, на дворе стоял декабрь, суровая русская зима разгулялась и стояла на улицах города во всей своей красе. Офелия поняла, что долго так бродить не сможет и решила зайти в кафе, выпить чашечку горячего кофе. Хоть там сейчас и были посетители, но они не могли помешать уединению девушки. Она быстро зашагала к барной стойке и, когда уселась на высокий и тяжёлый стул, вдруг услышала своё имя: — Офелия! — звонкий и счастливый голос подруги Кати не спутаешь ни с каким другим. Девушка обернулась и заметила воркующую парочку за маленьким столикому в объятиях друг друга. Катя замахала ей. — Иди к нам, — на это Офелия лишь кивнула и повернулась обратно, взяла свой поднос с чашкой крепкого кофе и направилась к одноклассникам. Первое, на что обратила внимание девушка, это рука Глеба, которая лежала на ляжке Кати, а она взяла его под руку. Очевидно, что эти двое еле отлипли друг от друга и пока о них никто не знает, они чувствую некую неловкость в присутствии знакомых. Она села напротив ребят, молча потягивала кофе, из-под тяжка проглядывала на них и улыбалась уголком губ. — Ли-ий, что ты так косишься на нас? — протянула Катя состроив обиженную гримасу. — Я? — так же ответила подруга, удивленно пуча глаза и приложив ладонь к груди. — Да-да, я тоже заметил, — грозя пальцем произнёс Глеб. — Да ладно вам, ребят, не вооружённым взглядом видно, что вы нравитесь друг другу, поздравляю, — на этих словах Катя растаяла и положила голову на плечо парню, а Глеб скромно хмыкнул и уставился в телефон. Какое-то время компания сидела втроём, довольствуясь общением друг с другом, пока откуда не возьмись появились Никита с Настей, что привело ее в замешательство. Любопытство и ревность взяли вверх над всеми другими эмоциями. Она встретилась с его взглядом, как только он вошёл в помещение. Злило ещё то, что он находился в приподнятом настроении и счастливом расположении духа, а она так вообще светилась от бурлящих в ней эмоций. Пара стремительно направилась к их столику, отчего Офелия нервно заёрзала на стуле, ей нужно было срочно придумать причину, чтобы уйти от туда. — Смотрите, кто сюда идёт, — кисло заметила Катя, кивнув в сторону одноклассников. Они с Глебом перевели взгляд на Офелию, будто читали ее мысли, и подруга тактично предложила: — Уже десять, Лий, ты, наверно, опять сбежала из дому. — Ага,— кивнула Офелия, сделав последний глоток темной жидкости на дне чашки. — Надеюсь, родители замок не поменяли и я попаду домой, — поступил нервный смешок девушки, но друзья никак не отреагировали. — Приветик, — поздоровалась Настя, которая буквально висела на руке Никиты, обхватив ее обеими руками, — давно тут? — Офелия быстро намотала шею шарфом и, схватив куртку, встала. — Давно, поэтому я уже ухожу, — она старалась не смотреть на парня, иначе чувства, которые еле улеглись, могут снова охватить ее. — Как обычно, раньше всех уходишь, — с насмешкой заметил Никита. — А ты. наверно, уже знаешь о нашей новой «ячейке» общества? — девушка натянула на себя пуховик и, замученно улыбнувшись Кате с Глебом, произнесла: — Да, и я их поздравила, — следующее, что она услышала прозвучало в точности, как гром среди ясного неба. — Ну тогда тебе предстоит и нас поздравить! — хитро щурясь, заявил парень, не сводя с неё глаз. — Что? — вырвалось у Кати и тоже самое звучало и у Офелии в голове, так сильно, что разрывало виски. — Да,— ликующе ответила Настя, погладив парня по плечу, — он теперь только мой. Офелии показалось, что Настя произнесла с каким-то вызовом, смотря на неё прямо в упор колючим взглядом. Надо ли говорить, что происходило с Офелией в этот момент? «Он теперь только мой» — стучало в голове. Она потеряла его, так и не приобретя, счастливая Настя раз смогла наконец достучаться до его сердца. Наверно, он действительно проникся к ней искренними чувствами, потому что Никита вряд ли будет с той, которая не понравится ему. Если это действительно так, Офелия должна просто радоваться за него, пусть это и сложно. — Мне пора, — растерянно бросила Офелия, спеша уйти как можно скорее. — Эй,— крикнул ей в след Никита. — Так ты нас не поздравишь? — требовательно спросил парень у неё. Она обернулась и бесстрастно одними губами ответила: — Поздравляю. Она опустила голову и направилась к выходу. Кофеин внезапно перестал действовать и голова загудела стуча в висках, в такт с сердцем и каждый вдох вдруг с большим трудом давался. Предательские слезы подступили к горлу, разрывая гланды. Внезапно ее схватили за запястье и, повернувшись, она увидела гневное лицо Никиты. В сердце так защемило, что сдерживаться более сил не было. Отвернувшись от него, она незаметно вытерла струи слез, вытекающих из чёрных глаз. — Отпусти меня, — парень наклонился к ней и грозно зарычал над ухом: — Только «поздравляю», больше ничего не скажешь? — постаравшись сдержать отставшую жидкость в глазах, она смогла проявить самообладание, повернулась и взглянула ему в глаза. — А чего ты ещё хочешь? — голос выдал ее взволнованность и дрогнул на последнем слове. Он притянул ее к себе и свирепо бегал по ее лицу. — Ты так хладнокровно смотришь на то, как другая называет меня «своим», что, совсем нет ревности? — она была возмущенна его заявлением, злость объяла ее и, дёрнув руку, она раздраженно ответила: — А ты думал мы будем биться за тебя, как за трофей? — Если ревности нет, то что ты тогда испытываешь? — сделав паузу, она потупилась, не решаясь отвечать честно и понравится ли ему ее честность. — Если она тебе нравится и с ней ты будешь счастлив, то я тоже счастлива, твой выбор был очевиден, надо признать это я сглупила, допустив мысль, что мы сможем быть вместе, — от сказанного парень ещё сильнее нахмурился, он дёрнул ее за куртку и рявкнул: — Что за херню ты несёшь? Ты дура? Тебе вообще пофиг? — пару секунд ребята застыли на месте, не отрываясь друг от друга взаимно страдая, пока их из забвения не вывел строгий голос Насти. — Я не поняла, почему вы все время что-то выясняете? Офелия встретилась с вражеским выражением лица Насти и, дёрнув плечом, выбралась из рук парня, который никак не отреагировал на появление потенциальной девушки. Даже не взглянув на неё он злорадно произнёс: — Да тут твоя подружка заявила, что не верит в искренность наших чувств. Настя презрительно цокнула языком, ничего не ответив, но глаза соперницы и ревнительницы говорят порой больше любых дерзких слов. В глубинах голубых глаз таился страх и неуверенность, то ли в себе, то ли в своём избраннике. Никита отступил от Офелии и рукой обнял Настю за талию: — Что скажешь, докажем ей обратное?! — не дожидаясь ответа, он притянул ее лицо, взяв ее за голову и слился с ней в бездушном поцелуе отомщения.