***
Окрылённая счастьем она шла домой, не веря в своё везение и удачу. Это идеальный вариант для ее графика, они смогли договориться о работе на пол ставки, осталось попросить перевод в другую группу. Конечно, во всем в жизни есть и отрицательные стороны: сумма, которую ей предложили, ну очень символическая. Но мужчина говорил о чаевых, хотя вряд ли на них следует рассчитывать: какие чаевые от школьников? Но это все не важно, главное, это чувство свободы внутри девушки, ощущение приближающейся независимости. Та, которая и шагу ступить не может без ведома родителей, приобрела нечто такое, что, как ей казалось, могло сделать ее полноценным человеком. Ни какими деньгами не купишь свободу, но ей это удалось, пусть кому-то покажется это смешным, работать на ногах, нося эти подносы, ей это будет в радость, уверяла себя девушка. — Смешная ты конечно, Лий! Работать шесть дней в неделю, по пол дня, а воскресенье вообще целый день и за копейки, — иронично укоряла ее Настя. — Я справлюсь, это то, что я хотела и не важно кто и что скажет! Но на ее пути, как обычно, стояло ещё одно препятствие — это нравственные родители со своими извечными разговорами о целомудрии и ей не нужно быть предсказателем, чтобы предугадать их реакцию. Офелия твёрдо решила не отступать и тем более не уступать родителям в этом вопросе, они и так слишком многого требуют. С особой тоской на душе заметила, что ее родные родители слишком много у неё отняли, вырвали сердце из груди и ,посмеявшись, отшвырнули от себя. Но на этот раз послушания они не дождутся. — Родители, можете поздравить меня, я нашла работу мечты, — семья Богосяных сидели в зале, отдыхая после изнурительного рабочего дня, но внезапное появление дочери в дверях заставило их оживиться, да ещё и удивляясь ее словам и ликованием в голосе. — Ну что, сестренка, все-таки решила последовать за своим призванием? — обрадовался брат и родителей ещё больше удивила его осведомленность, — Но не переживай, мойки подъездов очень перспективная работа, гости ходят к нам, к соседям, презентуем твою работу, глядишь, заказы повалят, поднимешься, все подъезды Москвы отмоешь, м-м, — он прикрыл глаза от наслаждения и представленной картины, и, подняв кулак в воздухе, добавил: — Молодец, только упорство, только вперёд! — родители захихикали, а девушка постаралась как можно больше ненависти вложить во взгляд, обращённый к брату. — Да нет, что ты, братец, как же я могу составить конкуренцию своему родному братику, — она прошла в комнату и села на ворсинчатый ковролин. — Представляете, устроилась ассистенткой к одному психологу, круто? — нагло и очень убедительно солгала девушка и глазом не моргнув при этом, она давно наступила на мораль и шла на пролом каждый раз удивляясь самой себе. Мама с папой переглянулись, пытаясь найти подвох в услышанном, наивно полагая, что их глупую дочь могут обмануть. — Ты серьёзно, дочь? Как тебя взяли? — обеспокоенные глаза отца бегали по ее лицу, от чего в груди защемило от обиды, совесть проснулась не вовремя, как всегда. — Вот так пап, показала свой аттестат, выразила желание работать в этой области и все, только платить будут не очень много. — Ничего,— вдруг мама проснулась и выразила неожиданный восторг, хотя была против ее просьбы поработать, — это же будет отличной практикой! Иди к нам, — она подозвала дочь, светясь от радости не зная, как выразить ее. Офелия села посередине, покинутая энтузиазмом, чувствуя, как готова сквозь землю провалиться. Стало жутко стыдно и Офелия наконец осознала, какой ценой даются людям их успех. Ведь совершенно точно каждому приходиться чем-то жертвовать. — Офелия, а трудовую тебе заведут ведь, да? — Гор Тигранович все-таки не доверял ей до конца или не доверял компании, в которую Офелия якобы устроилась, но скепсис читался не только во взгляде, он закрался и в голосе отца. Артур, который отмалчивался все это время, оказывается внимательно наблюдал за сестрой и так же недоверчиво глазел на неё. — Нет, папуль, трудовой не будет, выдадут только бейдж с именем и все. Сказали, что несовершеннолетняя поэтому... — Смотри, дочь, будь внимательна! Не стоит доверять всем, как почувствуешь что-то подозрительное, сразу уходи! — Не переживай, пап, — она положила голову на плечо отца. — все будет хорошо.***
Домой Никита вернулся поздно вечером, в тот день, когда состоялся разговор с Офелией в кафе. Он был полностью вымотанный и еле смог дойти до дома, не чувствуя ног и спать хотелось прямо на ходу. Свет везде был потушен, что сразу насторожило его. Обычно, когда кого-то нет дома, мама свет в зале всегда оставляет гореть. Парень посвятил на комод у двери при помощи фонаря, встроенного в смартфон, и нащупал выключатель у ночника. Он медленно подошёл к дивану и увидел там спящего отца, при виде него руки сжались в кулаки и он быстро развернулся, чтобы уйти. — Твоя мать на верху, но вещи так и не разобрала. Поговори завтра с ней, — послышался подавленный голос отца за спиной, впервые за долгое время он был наполнен грустью и отчаянием, а может ему просто показалось. Не оборачиваясь, ледяным тоном он бросил через плечо: — Поговорю, не сомневайся. Только не рассчитывай на меня, ты же не думаешь, что я буду на твоей стороне? Ещё одна беспокойная ночь, снова не получалось сомкнуть глаз, мысли как бесы терзали его душу. Внутри все дрожало от ужаса и атмосферы застывшей в воздухе, от траурного состояния всех членов семьи. Да, именно траур, предательство кого-то было сродни смерти его. Если вы так не считаете, значит, вас просто ещё не предавали и вы счастливчики. Кто-то скажет, а причём здесь ребёнок, ведь супружеская измена — это личное дело двоих, но Никита так не считал. Зачем жениться, давать клятву, рожать детей, а потом дать какой-то одноразовой девке сломать все, чему ты посвятил годы? Нет, он точно никогда не женится, ведь держать верность всю жизнь только одной ему не удастся. А окончательно становиться походим на отца не входило в его планы, да и простить себе такого он точно не сможет. Офелия такая же как и все — подумал он. Она явно из тех, кто не даст просто воспользоваться собой и обязательно потащит того, кто угодит в ее сети, в загс. Он точно не из тех. Ей не удастся его укротить, и пусть при мыслях о ней ему становиться тяжело дышать и сердце больно колотиться все сильнее, это ничего не значит. Никита решил положить все силы, чтобы забыть ее и перестать мучиться от ее образа во снах. Да, она снилась ему, и все чаще, надо признать. Во сне ее облик был таким же недосягаемым, как и в жизни, она все время куда-то убегала от него. Даже после резкого пробуждения в холодном поту, в ушах продолжал звенеть ее соблазнительный, игривый смех. Сны бывали разными, но смысл в них был один — он никогда не мог прикоснуться к ней или обнять. В другом сне она выглядела глубоко несчастной и заливалась горячими слезами, закрыв лицо ладонями и сидя где-то в пространстве без материи. Во сне он подходил к ней, также опускаясь на одно колено и шептал: — Не плачь, я хочу быть с тобой! Ты позволишь мне? В ответ он получал лишь рыдания, она быстро мотала головой и кричала, не убирая рук с лица: — Нет, уходи, ты принесёшь мне страдания! В этом момент он протягивали руку к ней, чтобы дотронуться к ее волосам, как вдруг его рука касается воздуха, а девушка становиться все прозрачнее и прозрачнее, пока совсем не исчезнет. Каждый раз ему снились сны, такие же эмоциональные и тяжелые, это его мучило, парень просто не знал, как избавится от этого. Все его усилия давали обратный эффект. Он просто голову терял, когда она была рядом, неужели все напрасно и даже отношения с Настей тщетны? Настя не смогла вскружить ему голову и заполнить собой все его сознание. Он хотел этого, она должна была заполнить собой армянку. Лучше об этом не думать, иначе он совсем с ума может сойти. Ему удалось уснуть только под утро и то всего на пару часов. Проснувшись, Никита первым делом решил посетить родительскую спальню, но мамы там не оказалось, а чемоданы все также стояли у кровати. Этот факт заставил парня взволноваться и он быстро спустился по лестнице вниз на кухню. Его снова встретил запах маминых блинчиков и почему-то впервые ему это навеяло дурные чувства. — Мам? — Татьяна Львовна стояла у плиты с повязанным спереди фартуком. Она обернулась к сыну и перед его глазами встала самая грустная картина, которою он наблюдал. Недоброе предчувствие царапало его горло и почему-то к нему подступал ком. — Как ты? — спросил он, но состояние матери было на столько очевидным, что ответа на вопрос слышать не хотелось. Под глазами Татьяны Львовны красовались огромные синие мешки, все черты лица опустились вниз, отёчность нельзя было скрыть даже самым плотным тональным кремом. — Сын, нужно поговорить, — еле слышно проговорила мать, не скрывая, как тяжело даётся каждое слово, она отчаянно ловила воздух ртом. — Ты так устала, что не смогла разобрать вещи? — Никита был достаточно взрослым ребёнком, чтобы понять и без слов, а хладнокровие которое в принципе ему не присуще, но чаще все таки давалось ему просто, но не сейчас. Он чувствовал, как его нижняя губа предательским задрожала и ему пришлось прикусить ее, не щадя, до боли. Но вот мать в отличии от него, была обычной, слабой женщиной, именно в ее слабости и крылось ее истинное преимущество, она дала волю чувствам и позволила остаткам воды политься из уставших глаз с новой силой. При этом она медленно сняла передник и повесила на спинку стула. Парень прижал ко рту кулак, не зная, как заставить себя примириться и собрать всю волю, когда перед глазами стоит сокрушенная горем мать, которая не знает, как попрощаться с повзрослевшем сыном. Его эмоции больше не находились под его властью и по щекам пробежали скупые мужские слёзы, которые сильно его напугали и он вдруг вздрогнул, пролепетав: — Прости, — быстро вышел из кухни. Никита очутился в комнате родителей. Словно в последний раз он принялся внимательно изучать помещение... Его внимание привлекал каждый предмет, каждая складка на постели, все поочередно откладывалось в голове. В какой-то момент перед глазами всплыли внезапные фрагменты из счастливых моментов семьи, все выглядело как первые в истории видео с покадровыми отрезками из немого кино. Вспоминая все памятные дни, он с нарастающей тоской обнаружил, что не всегда у них было плохо. Недопонимания начались, когда Лёша захотел заниматься творчеством и его желание всего добиться самостоятельно уничтожила в отце нежность к сыновьям. Станислав Никитич растил сыновей заведомо предопределив их дальнейшую жизнь и, можно сказать, взял на себя непосильную ответственность и распланировал все за них. Деньги, власть, убило в нем человечность, а теперь он убил семью. — Никита, не делай это сложнее, чем оно есть, — всхлипывая, произнесла мама, стоя за спиной. Парень медленно обернулся и ничего не ответил, но в глазах была боль, любовь и надежда на ее счастье. — Ты так часто попрекал меня моей мягкотелостью, ты, как никто другой, должен принять мой уход, — говоря, Татьяна Львовна дрожала, дрожали ее губы, руки, а на ногах она еле стояла, но, опираясь об дверной проем, смогла удержаться. — Ты хочешь оставить меня с ним? Я не смогу ужиться с ним под одной крышей, ты знаешь! — он решил взбунтоваться, хотя прекрасно осознавал мамино и без того не легкое положение. Она замотала головой. — Я тебя не могу взять с собой, слишком многое тебя здесь держит, — она подошла к сыну и погладила щеку, — я уезжаю в Петербург к родителям, а твой город — это Москва, сынок. Никите от маминого взгляда, слов и прикосновения снова стало тяжело дышать, опять к глазам набегали слезы, он медленно опустился на колени, он словно потерявшийся ребёнок, не знал, где он и где мама, полное одиночество и пустота накрывала его с дьявольской силой. — Я предлагал тебе переехать, найти новое жильё, а ты просто бросаешься в крайности, мама! — злился он. — Я ненавижу его, ненавижу то, что ты называешь любовью, все это загубило нашу жизнь, — впервые за все шестнадцать лет у него началась такая истерика, отречение. Татьяна Львовна обняла его лицо в ладони и уверено заглянула туда. — Никита, однажды ты поймёшь меня, поймёшь, что в жизни есть вещи, которые заслуживают принесенной жертвы, но мои силы иссякли и поэтому я ухожу, — Никита, сжавшись в ком, лёг на мамины колени, кладя ее руку себе не голову. — Это не значит, что все в жизни было ошибкой, — продолжала Татьяна. — Ты должен знать, что люди могут предать твои чувства, но испытав их однажды с одной, никогда не повторишь с другой, — ее душили слезы, он не видел, но был уверен, что она снова плачет. — У тебя все будет по-другому, вот увидишь, ты будешь счастлив, когда полюбишь по-настоящему...***
Пребывая под властью тяжести груза от разлуки, он все же смог собраться и спокойно проводить мать до вокзала и проститься с нею. Никто даже не вспомнил о Станиславе Никитиче, он не присутствовал с ними, этого мать хотела меньше всего, наверно, он и мысли не мог допустить о серьезности намерений Татьяны Львовны. На самом деле, эта женщина всегда была бесхарактерной и покладистой женой, и нежной матерью. Для неё семья — это все, что у неё было, сокровище, которое требовало все внимание и полное посвящение себя в этот клад. Она часто говорила, что крепкая семья в наше время — редкость, люди утратили способность любить и жертвовать, сейчас стало модным быть карьеристами или зачислять себя в ряды «чайлд-фри», что тоже являлось дикостью для поколения «икс», но ставшая нормой для миллениалов. В этом была истинна, но наблюдая за несчастными отношениями родителей перестаёшь верить в настоящие чувства, а тем более в зваленный брак. Получаться, когда человек идёт под венец он заранее подвергает себя психологическому насилию причинённый самим супругом. Значит брак вместо того, чтобы скрепить чувства, наоборот убивает? Лёша, в отличии от брата, воспринял решение матери более адекватно и согласился с ее решением, пожелав счастливого пути, и просил не переживать так сильно. Никите было интересно, насколько он спокоен на самом деле и скребут ли у него кошки на душе, как скребутся сейчас у него, безжалостно раня и без того окровавленную душу. Он держался молодцом, даже мог местами пошутить и всячески старался отогнать от происходящего траурный подтекст и добавить во все это побольше сарказма. А Татьяна Львовна улыбалась. Получалось у неё это не особо правдоподобно, но эта улыбка грела души парней. Никита понял, что дороже этой улыбки у него вряд ли ещё что-то будет, об этом говорило то, как сжимается его сердце, смотря вслед матери в руках с чемоданом, ее уход перевернет его жизнь. Теперь он стал ещё несчастнее чем был, ещё более одиноким и безутешным.***
Они с братом долго ещё сидели на вокзале и много разговаривали о семье и уходить ему совсем не хотелось. Лёша предлагал поехать к нему, но смысла не было оттягивать неизбежное, домой все равно пришлось бы вернуться. Такой огромный дом, а внутри совсем пусто, холодно и страшно, как будто этот дом был окутан злом, которое пытается выжить хозяев и они обречены. Парень вошёл в зал и замер. Он хотел ощутить всю атмосферу родительского дома и ужас окутал его. Мертвая тишина дома была такой пугающей и громкой, что давило на его сознание. Во мраке показались образы членов семьи, как призраки они жили своей жизнью, которая раньше принадлежала семье Артемьевым. Ему пришлось немного постоять на месте, чтобы глаза привыкли к темноте и когда это случилось, он медленно прошёл на кухню. Оглядев мамины законные владения с тяжёлым вздохом, он сел за стол, не желая включать свет. В этом положении он просидел не долго, просто в какой-то момент домой пришёл отец. Ни один мускул на лице парня не дрогнул, когда родитель встал перед ним в полнейшем недоумении. — Никита? Что ты делаешь в темноте? — Станислав Никитич испугался при виде сына, который, как статуя, сидел за столом и глазел в одну точку. Никита поднял холодный и равнодушный взгляд на него, чувствуя, как грязные слова подступают к горлу, как рвота, но силы настолько опустошили его, что он не смог что-то сказать. — Что происходит, где Таня? В этот момент он принял решение просто скрыться из вида отца, пока он не наломал дров. Парень встал с места и прошёл мимо, когда отец схватил сына за руку и прикрикнул на сына, уже не совладая с эмоциями: — Я с тобой разговариваю! Отвечай сейчас же! — на это Никита разочарованно оскалился и посмотрел на отца с искренним презрением. — Наконец-то она сбежала от тебя! Жаль только, что так долго терпела! Никита резко вырвал руку и заметил шок на лице отца, который пытался осознать все сказанное. Он стоял с умещёнными руками и смотрел в пол. На этом все. Никита увидел, всеми покинутого отца, который никому больше не нужен. Его жалкий и отрешенный вид стал для парня своего рода вознаграждением за все страдания из-за отношения к матери.***
Он несколько дней сидел дома, как отшельник, полностью прервав связь с внешним миром. Дома он только и делал, что либо спал, либо просто лежал, ел и избегал ненавистного отца. За все эти дни они ни разу не перемолвились ни словом. Смешно, о чем им теперь говорить, как принять его в качестве отца, как любить его? Последней каплей стал приезд Леши домой, как он выразился, поддержать отца в сложный период. Какой все-таки абсурд и цирк, — бесился Никита. Теперь ещё и Лёша начал его раздражать, он прикидывается или не считает своего отца повинным во всем, что произошло? Может, он ещё и жертва, несчастный мужчина, который устал, обременённый несчастным браком и супружеская верность стала в тягость? Ему просто необходимо вручить титул «великомученика», за все многолетние труды во блага семьи и окружающих. — Ты куда, брат? — спросил Леша, когда вышел из кухни, услышав шаги брата в зале. Никита старался собраться как можно быстрее, чтобы поскорее покинуть эту обитель лжи и лицемерия. — Не знаю, братишка, — сарказмом ответил тот. — А вы продолжайте свои задушевные беседы, о несправедливости судьбы и несчастном исходе вашей богатой филантропией и добром жизни. Вам двоим только нимба не хватает над головой! — он отворил дверь, как услышал голос Станислава Никитича: — Ты не справедлив ко мне, сын! Никита даже не удосужил обоих взглядом и бросил через плечо: — Ты мне противен. Никита поехал на встречу к Глебу, который все это время не знал о том, что происходит у друга. Он звонил и не раз, но Никита отвечал очень коротко и невнятно, парень просил его не приезжать и позволить остаться в полном уединении. Ему нужно было самому справиться с развалом семьи, нужно было осознать всю реальность происходящего. Мама звонила каждый день по несколько раз и голос ее ни чуть не поменялся, все тот же раздавленный горем голос. Это был один из любимых баров друзей, парни устроились за барной стойкой. Этого ему явно не хватало — простой поддержки от близкого друга, они отчаянно бросились в реку с горящими напитками, запивая опустошение Никиты и зализывая его раны. За беседой о жизни он не заметил, как время быстро бежало, а подростки выпили почти пол бара. Никого не смущал их возраст, да и бармен их хорошо знал, его тоже можно понять, от проданной выпивки ему к зарплате капает не плохой такой процент. Глеб на оскорбительные выражения в адрес отца по больше части помалкивал. Он и без того не раз делал замечание Никите, что он перегибает палку, но тут и сказать нечего. От родительских ссор и расставаний страдали только дети и такое явление сплошь и рядом. — Я не знаю, как жить с ним и видеть его, — Никита вдруг нервно засмеялся. — Ждать пока он не приведёт домой новую молоденькую мамочку с сочной попкой? — Глеб одарил друга неприязненным взглядом. — Мда, жутковато становится, — Никита закивал головой и вспомнил ее. — Знаешь, кого мне не хватало все это время? — неожиданно для самого себя произнёс Никита, смотря куда-то перед собой и при этом расплываясь в умиротворенной улыбке. — Богосян, — Глеб хмыкнул и похлопал друга по плечу, закинулся рюмкой с прозрачной жидкостью и закусил лаймом, брызгая соком во все стороны. — Все-таки не забил на неё, как убеждал меня, да? — засмеялся Глеб. Никита достал свой смартфон и открыл приложение для обмена фотографиями и видеозаписями с элементами социальной сети. Он открыл ее профиль и принялся по сотый раз разглядывать ее фотографии. Никита задержал взгляд на новом снимке, где Офелия стояла по пояс со скрещенными руками на груди, на фоне парка с желтой листвой, фотография был сделана давно, но это не суть важно. На лице девушки застыла еле заметная улыбка, большие чёрные глаза смотрели куда-то в сторону, даруя кому-то возможность заглянуть в пропасть страсти и желания, не давая обещаний на выживание. Снова ее глаза так легко очаровали его, не позволяя оторваться от них. Они не виделись несколько дней и он определенно понял, что просто соскучился. Как это возможно, ведь она ровным счетом никем ему не приходится, но факт в том, что прогнать ее из мыслей не получилось. Знаете, это как, когда тебя преследуют, так и она была везде, с ним рядом, ее дыхание стучало в ушах, кожа пыталась вспомнить эту теплоту, запах, сознание часто пыталось искать ее аромат во всем, что окружало его, но с каждым разом все труднее, воспоминая оказались слишком хрупкими все из-за того, что она стала избегать его. Он думал о ней и боль в груди притупилась, сменилась радость и так до бесконечности, он испытывал одновременно и наслаждение, и горечь, если вам эти муки совсем чужды, то можно поздравить вас, вы никогда не страдали из-за любви. — Сколько можно сидеть на ее страничке?! — послышался ядовитый голос подруги над ухом. Никита перевернул дисплей смартфона, положив на стол, и повернул голову к своей избраннице. Рядом с ним стояла Настя с кислым выражение лица. Она села на соседний стул и попросила у бармена тоже самое, что и у парней. Она больше не смотрела на него, а он продолжал наблюдать за нею с неким любопытством. То, как она сначала лизнула соль с руки, выпила напиток и закусила лаймом. Зажмурившись, она дёрнула головой от крепкого напитка и, задержав дыхание, шумно выдохнула. — Где пропадал? Почему не звонил, м? — она посмотрела на парня с какой-то пугающей обидой в глазах, но тон был спокойный. Он снова закусил после того, как влил в себя очередную порцию спиртного, голова уже немного кружилась и обычно это служило тревожным звонком на «стоп», но вы же поняли, что сегодня не тот случай. — Как ты меня нашла? — Следила за твоим другом! — гневно ответила девушка, на что с ухмылкой и укоризненным взглядом он встретил ее ответ. — Какая нафиг разница, долго ещё будешь избегать меня? — надвигалась женская истерика и скандал, до которого у него совсем не было дела и настроения. — Ладно, ребят, пожалуй с меня хватит, — морщась от тошноты, произнёс Глеб, положив руку на грудь и тихо срыгнул. — Давай такси на двоих возьмём? — Не-а,— замотал головой друг и жестом попросил добавки у бармена, тот согласно кивнул. — Езжай. —Угу, — раздраженно буркнул Глеб. — Давай закругляйся, я пока отойду, — Глеб покинул друзей и Никита остался один на растерзание Насте. — Я все время вижу тебя с этой армянкой, что в ней такого? Сколько можно пялится на ее фотографии, ты ей нафиг не нужен! — яростно шипела подруга на ухо парню. — В кого ты превратился, тряпка?! Никита широко открыл рот, запрокинул голову и выпил налитый ему алкоголь, жмурясь от высоко градуса, посмотрел на девушка стеклянными глазами и процедил: — А не пошла бы ты на хрен.***
Это был воскресный день. Небольшая компания друзей прибыла в своё любимое заведение с большой и желтой вывеской с названием «Смайл». Оставаться дома было не выносимо, с родни испытанию на стойкость, этот вызов брошенный жизнью он не смог принять. Нужно было уже выбираться из дому и стараться жить дальше, друзья и общение стали лучшим лекарством от депрессии. — Ну что, девчонки, решили, что будете? — спросил Глеб, когда девушки закончили обсуждать меню. — Ага, — лучезарно улыбаясь, ответила Катя. — Отлично, тогда мы пойдём заказывать. — Зачем? — искренне удивилась Настя. — Больше это не понадобиться. Катя нервно заерзала на месте и не хотя подтвердила: — Да. В этот момент из-за двери, позади барной стойки, выходит Офелия с передником, повязанный на поясе, а сверху надета белая рубашка, внизу были натянуты чёрные брюки, зауженные к низу. Девушка бодрой походкой шла к столику друзей, держа в руке маленький блокнот. Сказать, что Никита был в шоке — ничего не сказать. У него даже, наверное, челюсть отвисла от увиденного, пребывая в полном замешательстве, он ощущал, как медленно подкрадывается злость, разгоняя кровь в жилах. — Готовы сделать заказ? — кокетливо спросила девушка, оглядывая присутствующих с перекошенными от удивления лицами. — Лий, ты тут работаешь? — только и смог сказать Глеб, пытаясь прервать затянувшее молчание. — Да.— так же радужно ответила она. — Ты сума сошла? — зарычал Никита. — Совсем чокнулась? — Офелия не поняла гнева Никиты и, уперев руки по бокам, невозмутимо ответила: — А что ты имеешь против моей профессии, а, ханжа?! — Никита стрельнул в неё озлобленным взглядом. — Что я имею против прислуги? Хочешь прислуживать прыщавым онанистам, подставляя свою задницу? — Офелия задыхалась от возмущения, но Настя встряла в разговор и не дала сказать. — Не поняла, а тебе какое дело? Что ты ведёшь себя, как ревнивый муженёк, м? Никита даже не взглянул на девушку и не отреагировал на провокацию подружки, а лишь неотрывно разглядывал Офелию своим дьявольски взглядом. Настя оказалась права и даже не нашлось ничего, что могло обосновать его реакцию. Сейчас его больше не волновала его подружка, не существовало никого, когда рядом стояла соблазнительная армяночка, да ещё и в обтянутых на желанных бёдрах брюках. Завязанный передник так и просился его развязать, его фантазия могла загнать его слишком далеко, если не его ревнивая девушка. — Куда это ты смотришь? — она резко дёрнула его за плечо, пытаясь привлечь его прикованное к Офелии внимание. Никита безразлично дёрнул плечом, смотря в чёрные глаза и, злорадно оскалившись, произнёс: — Да так, если тебе без разницы, где работать, может пойдёшь ко мне прислугой? Плачу в два раза больше, чем тут.