— И звон колокола разрывал небо. Тяжким стоном разносился над Златым Городом, точно мольба. Она закрывала глаза, вдыхая запах пыли. Так вот, как она пахнет.
Война. Раскалённая сталь уже не обжигала огрубевших рук. Спутавшиеся клочья волос перестали волновать. И лишь дождь скрывал сотни пролитых слёз у врат Асгарда. Он услышал так много молитв в ту ночь. Каждый падал и обессилено опускал руки, отказываясь сражаться за Жизнь дальше. Рано или поздно Смерть приходит. За теми, кто в большинстве своём её не ждёт. Склонит голову, протянет руки и зашипит совсем по-змеиному, обвивая тело. Безотрывно будет смотреть в глаза и успокаивать своим нестерпимым холодом, — мрачно гласил мужской, обжившийся хрипотой, бас.
Он остановился поджав обветренные губы и посмотрев в лицо той, о ком сказывал мгновение назад.
— Свадильфари? – Тихо прошипела она, обратив бога своему взору.
Заслышав имя, данное ему при рождении, отвёл очи к небу, дрожащей рукой указав на тучи.
— Валькирии замертво падали с небес. Раскаты грома сливались с визгом. Дождь не успевал смывать кровь со святой земли..
—
Рагнарёк, — воодушевлённо выпалила Хель, примкнув к его запястью.
Он молча кивнул, пустив пальцы в густые чёрные пряди.
— А говорила, что не знаешь, — кивнул бог, уводя руку за спину принцессе и укладывая широкую ладонь на её молочные плечи.
— Мой Отец явно не лучший учитель.
—
Dýr, Один Великий наставник, — позволил себе усмехнуться, наконец сдвинувшись с места.
Она всё не сводила глаз с его меховой накидки. Он напоминал ей бурого медведя. Свадильфари всегда был серьёзен. У него был острый подбородок и густые брови, что почти скрывали глаза. У левого глаза у него был шрам. Когда Хель была ещё юной, он рассказывал, что тот подарил ему ястреб на
Дикой Охоте, когда он шествовал с Одином. Будучи ребёнком ей всегда было обидно за недооценённого бога.
— А её ты знал? – Опуская очи к ногам, царица посмела нарушить тишину леса.
— Знал, — выдохнул он, когда губы чуть содрогнулись в оскале, — я всё знаю, Ваше Величество.
Фар остановился, спрыгнув с камня и протянув руку навстречу богине. Лунный лик оставался позади и нимбом оводил её голову. Сами небеса возвышали дочь Одина на власть. Она протянула руку навстречу и позволила безумному богу вести себя глубже в лес.
Скользив меж деревьев, точно плясал, то и дело заходясь хриплым смехом. Его волосы казались языками пламени, чернеющими от пепла.
Лёгкое завывание ветра манило своим очарованием, лаская слух. Точно дикий зверь он окутывал кроны деревьев, одувая со всех сторон. Шелест листьев перенимался с треском вековых стволов. Хель плавно двигается ближе к чаще, осторожно ступая за самим Свадильфари. Она находила в этом нечто большее. Острый запах сосен впивался в ноздри, гонгом ударяя в сознание. Похоже, где-то там вдали и правда затаился зверь. Она слышит, как он воет, будто подпевает ветру и деревьям. Мягкая трава бережно окутывает ноги, одаривая тех утренней росой. Царица проходит глубже в сам лес, проводя рукой по близь стоящей ели. Дерево, точно чувствует её прикосновения, отзывается. Словно шепчет во тьме её имя. Обнимает и ветвями затягивает в тёплые объятия.
— Раньше я проводил здесь большую часть своего времени.
Наконец сказала он, обернувшись к Хель. Её взгляд бегал от одного дерева к другому. Остановившись, богиня задрала голову к небу, узрев жуткие на первый взгляд дубы. Здесь было холоднее, чем во дворце. Золотисто-бурые кроны склонялись, словно выражали уважение тем, кто посетил их. Там, вдали, за горами, ползли хмурые, тяжёлые тучи. Небосвод заливался иссиня-чёрными красками. Уведя руку от коры, Одинсдоттир поднимает её выше, тянется к величавым соснам. Те, точно в танце, ходят туда-сюда, пропуская небесные капли сквозь свои листья. Дождь ударяет о землю, плавно ложась на хрупкие плечи Хелы.
Он вновь смотрит на царицу, еле заметно улыбаясь.
Свадильфари не любил улыбаться так, чтобы видели все. Вообще никогда.
— Она вернётся, как Идунн падёт к землям Нифльхейма, — точно читая мысли девы, чуть приподнимает её подбородок рукой. Его
огрубевшие шершавые пальцы осторожно прикасаются к нежной коже царицы, утирая слёзную капель, — она вернётся, — тихо повторяет у уха и отстраняется, сдержанно кивая. Он позволил себе лишнего и только представил, как разгневается с того Один, если узнает.
— Ты говорил с
ней?
— В ночи. Как и ты, — Фар чуть мотнул головой, заставляя вогружённые на голове оленьи рога колыхнуться и съехать в сторону, — я вышел из Великих Вод. Мои ноги одарило холодным морем и острыми камнями. Она стояла у брега, молвила со мной, — Бог обернулся к лесу, медленно шагая дальше, — рыжие лисицы кружили вокруг Ведьмы и..костёр. Я видел костёр. Вспомни праздник, в который мы разводим костёр.
Хель провела языком по губам, отводя очи и еле слышно постукивая зубами.
—
Á nótt Samhain…
—
Við munum byggja eld. Сигюн совсем близко.
Он говорил о ней, как о предстоящем празднестве, на котором Отец вновь будет заходиться звонким смехом. В какой-то степени Рыжая Богиня и впрямь была праздником. Для Хелы. Так редка была та встреча, что каждый раз было всё мало.
Сигюн всегда была рядом, когда юная царица позволяла тьме окутать душу.
***
Перед самым Йолем Сигюн старалась возвращаться раньше, чтобы успеть посетить ярмарку.
И каждый раз игриво улыбаясь, подобно хитрой лисице.
— Как проходят твои уроки с Всеотцом,
kjære? – Шелестом листьев гласила она, словно в танце разгуливая меж рядов рыночных палат и рассматривая вещицы. Торговцы кланялись, озаряя дам широкой улыбкой.
— Давай поговорим о чём-то, кроме
Отца, — недовольно отзывалась Хела, гордо поднимая голову и надменно смотря вслед каждому.
На то Рыжая лишь улыбалась, протягивая свою ладонь к рукам Хель и накладывая поверх.
— Как скажешь, — шипела Сигюн, тотчас поднимала очи и склоняла голову чуть вбок, — я слышала, Зима пришла раньше.
— Холоднее, чем в Ётунхейме, — насмешливо подтвердила Одинсдоттир, кивая.
Не дослушав, Ведьма отстранялась и вилась у прилавка, напористо протягивая купцу горстку монет, коей, наверняка, успела нажиться за пределами Асгарда. Чрез мгновение она протянула навстречу Смерти перчатки с меховой окантовкой.
— Ты же не хочешь, чтобы твои руки мёрзли? – Совсем серьёзно спрашивала Сигюн, цокнув языком, — с праздником,
принцесса.
Не успела Хель и обмолвиться словом, как Богиня уже кружила средь толпы. Такая живая и счастливая, что, порой, царская дочь заходилась завистью. И Сигюн была последней в Златом Городе, кого богиня желала разгневать.
***
— Думаешь о
ней? – Прошипел Фар, уводя выбивающуюся прядь за ухо и заглядывая той в глаза.
— Слишком часто, Свадильфари.
Слишком часто.
Он вздохнул, восседая на одном из камней и опираясь ладонями в колени.
— Мой путь почти окончен, — облегчённо хрипел Свад, закрывая глаза, — я дал тебе те знания..
— Виновник Рагнарёка. Ты не назвал
его имени, — резко перебила она, укладывая подбородок на плечо своего наставника.
— Ветер назовёт. Ты услышишь, когда будешь к тому готова.
Хель осторожно поправила рога, подняв голову на звон.
— Твой Отец зовёт тебя. Не твори беды,
Хела, — наскоро прошипел он, растворяясь в вечернем тумане.
Тучи сгущались над лесом, нагоняя мрак. Она не боялась бродить в том лесу одна. Свадильфари всегда был рядом. Ветром вился у её ног и берёг.
Как Отец бережёт Дочь.
