Минута вольности

      Холодным отпечатком ложатся на душу первые слова. Колкий взгляд, нервная кривоватая улыбка, насквозь пропитанная горьким сарказмом. До стекла — какая-то пара метров, никчемная, как и те, кто за ним стоят. Да, никчемная, потому что тяжелое дыхание настигало, оставляя белесое пятно как пощечину. Надрывный смех с нотками безумия. Словно пыль рассеивается по помещению, после — виснет в прохладном воздухе напряженной тишиной. Но Рауля это не беспокоит. В ореховых глазах плещется насмешка, красноречиво высказывая все обстоятельство дел для собрания слепцов напротив. Так и шепчет одними губами, издевательски крича где-то на задворках сердец: «Ох, нет-нет, малыш Бонд, успокойся. В этом вальсе со смертью вести мне, а не тебе.» А в ответ — все та же тишина. Холодная и расчетливая. Ровно как и встречный взгляд. Профессиональная. Выдержанная, как тот виски. Опьяняющая. Терпкая. И оттого действующая как пуля. Ожидание, когда цирк закончится…? Ха-ха, нет. Он только начал. Раздался глухой удар коленей о пол, с тем же звуком некогда платиновая струна нервов 007 оборвалась. Он что-то бормочет себе под нос, словно мантру, заставляя всех слушать, как натяжно звучит его некогда бархатный и глубокий, а сейчас убитый и трижды сорванный на приставленного к камере охранника голос. И, как ни странно, ему вторят. Так же. С такой же интонацией, в таком же темпе. Словно дразнят. Словно вынуждают взбеситься и броситься в атаку, как быка на корриде. Но не дождутся. Сильва натерпелся столько, что стал одержимым. Одержимым собственным терпением и ожиданием. Чего? Мести. Мести за все, что с ним сделали. За предательство. За тот зуб с капсулой, содержащей цианид, — она все-таки его убила. Не физически, нет, но морально — точно. На вопрос о настоящем имени ответа долго нет. Слишком долго. Как будто бы она его не помнит… Но все-таки обиженно впивается в него взглядом, прожигая дыру где-то в районе переносицы. И это выводит Рауля из себя. Они никаким образом не должны отвечать. Они должны смиренно стоять и слушать, склонив головы и раскаиваясь в грехах своих. Извиняясь перед ним. Он бьет раскрытыми ладонями по пуленепробиваемому стеклу, заставляя их не то просто вздрогнуть, не то замолчать. Так, что руки почти сразу начинают гореть. Очередная пара разводов мутит ясность вида. Во всяком случае, действие дает свои плоды. Мамочка сдается и уходит. Ей не под силу выстоять рядом… Чего же она тогда стоит? Ничего. Ни гроша. Тогда она просто комар, которого следует раздавить. Они квиты — его слова, видимо, действовали ничуть не хуже того яда, который был заточен под коронкой. Пусть так, но в таком случае не должны убить. Он сам ее добьет. Раз она не добила его. Тьяго встает, стряхивая несуществующую пыль с грязно-лаймового цвета комбинезона. Лениво потягивается. Вновь улыбается, смотря, какая тьма нависает между ним и всем MI6 во главе с ней. Какая пропасть образуется. Он не просто догадывается, он знает, кто первый в нее упадет. По своей воле. И истерично смеется вслед, вставляя протез обратно. — Бонд… — спустя мгновение тихо зовет Родригес агента, который непоколебимо, подобающе псу Ее Величества, стоял и смотрел, как М борется с накатившими чувствами после слишком «эмоционального» монолога с эффектом двустороннего разговора. Тот поворачивает голову по направлению к источнику звука. Воспитанный. Не приучен игнорировать. На губах окликнувшего расцветает притворно жалкая ухмылка — все идет по плану. — Джеймс. — уже более твердо произносит, чуть ли не выкрикивает он, окончательно убеждаясь, что его готовы слушать, — останься со мной, а? — уже приглушенно, затем бегло оглядывает комнату и вновь заостряет свое внимание на враге. Припадает телом к стеклу, не скрывая нетерпение. Ответом становится скучающий взгляд. Тем не менее, мимика говорила об обратном, — мистер Бонд… Пожалуйста. Прогони его. Я хочу поговорить наедине. Обещаю, ничего плохого не сотворю. — кивок в сторону охранника, мотание патлатой светлой головой согласно словам и жалобный тон. Все, чтобы убедить агента в собственной правде. М ушла. Морозный блеск топазовых глаз становится еще холоднее. Раулю казалось, что еще чуть-чуть, и он замерзнет под его натиском. Но охранник по просьбе 007 все же скрывается за непрозрачной стеклянной стеной. В это время преступник, съежившись, негромко прочищает горло и плавно ходит кругами по небольшому выделенному ему клочку земли. Так странно. Такое чувство, как будто бы собака — это он, а не Бонд. Агент осторожно подходит ближе к камере, собираясь с мыслями и готовясь слушать. Натягивает маску неприступности. А визави же успокаивается и по-хозяйски усаживается на полу в позе лотоса, одними лишь глазами продолжать безумствовать. — Выпусти меня из этой будки. — Сильва просит искренне и выпрямляет спину, почти медитируя. Руки складываются в привычном для него молитвенном жесте. А затем он медленно разрывает их и прислоняет одну ладонь к прохладному стеклу, беззвучно, в надежде на правильное решение 007. Вновь прислоняется к прозрачной и будто призрачной преграде, как-то по-щенячьи рассматривая лицо агента. Ждет, когда дрогнет мускул. И видит ответ. Но успокаивается раньше, чем снова взрывается от самовольности собеседника. Джеймс машинально кладет руку для создания символичной картинки и не полностью отдает себе отчет. — Ты спятил. — чуть не плача нараспев тянет Родригес, когда тот блокирует двери изнутри, но раскрывает клетку, попросту прострелив ее. Стекло рассыпается, подобно хрусталю, — пули в пистолете Бонда сделаны из специального металла, способны пробить согласно стереотипам непробиваемое. Или Джеймс знал уязвимое место этой панели. Раулю не важно, теперь он свободен. Он вылезает из заточения, все время неотрывно смотря на своего вроде как спасителя, который отдалялся на безопасное расстояние. Начиналась игра. — Я знаю. — вторит ему агент, делая очередной виток вокруг своей оси и, тем самым, выскальзывая из рук оппонента. Рауль ухмыляется в ответ, сжимая воздух в объятьях. Они оба знают. Они — две крысы в одной ловушке. Две последние выжившие крысы. И сейчас — финальный раунд в этом файтинге. Они оба голодны до крови друг друга, и они ее точно получат. Лишь тени и свет станут тому свидетелями. — Стой. — приказывает преступник, резко замирая на одном месте. Так делают хищники перед тем, как напасть. Бонд послушно останавливается и оглядывается, окидывает вновь успокоившимся холодным взглядом стоящего напротив безумца. Такого же, как и он сам. В голубых глазах зажигается уголек интереса к продолжающимся действиям. Тьяго медленно подкрадывается к своей жертве, — о, он уверен, что ведет эту партию. — и плавно кладет свою руку тому на талию. Джеймс мгновенно напрягается, — понимает, мерзавец, к чему все сводится. Уголек тухнет, но почти мгновенно вспыхивает огонь. Огонь некоторой неприязни ввиду нарушения личного пространства. Они почти синхронно облизывают пересохшие губы, от чего у Родригеса почти сносит крышу. Он медленно, но уверенно притягивает агента ближе, почти вплотную. И ядовито шепчет: «Дай мне минуту». 007 смеривает его негодующим взглядом, ему кажется, что Сильва просто снова издевается. Но смиренно кивает, даже не подозревая, какую минуту тот имел в виду. На поясе перестал чувствоваться вес пистолета. «Жертва» мгновенно отдаляется, делая шаг назад. Еще один. Хладнокровно смотрит, бегая глазами от пят до головы в попытке казаться отстраненным. — Спасибо. — визави хищно улыбается и легко подкидывает снятый с предохранителя пистолет, наблюдая за его падением в широкую ладонь, — не бойся, не убью. Мы же играем по правилам, верно? — тон явно был издевательский. — За что…? — глупый вопрос, Бонд, глупый. И он это понимает. Не требует ответа, затыкается, признав ошибку. Возможно, роковую. Рауль растягивает улыбку еще сильнее, придавая ей оттенок фальша и чрезмерной напыщенности. Вновь приближается непозволительно близко, обжигая дыханием. От него пахнет безумием, возбуждением и стиральным порошком. Бездонные, почти влюбленные зрачки выделяются на фоне зелени радужки так же, как черный ствол посреди всей его грязной белизны. — За подаренную минуту вольности. — с еле уловимым присвистом болезненно шепчет тот. И уже через мгновение впивается яростным поцелуем в пересохшие губы агента. Прижимаясь совсем тесно, обнимая, не скрывая желания. А после… Выстрел.