Тепло ли тебе, Настенька

— Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? — со стариковской хитринкой вопрошает Морозко. — Тепло, дедушка, — из последних сил улыбается девица, которой едва исполнилось семнадцать годков. Ресницы белы от инея, а губы едва слушаются. Ничего удивительного. На девчоночке серый платок да тонкое пальтишко, в котором и осенью-то не согреться. Морозко обходит в круг ели и спрашивает снова, будто девушка могла ему примерещиться. — Тепло ли тебе девица? Тепло ли тебе, красная? — Тепло Морозушка, — вновь отвечает девица, пытаясь согреть дыханием замёрзшие пальцы. — Тепло… И вновь по кругу обходит белобородый старик, чтобы в третий раз спросить, хотя шутка затянулась. Но таков ритуал древний. Трижды должна утвердить девочка свой ответ, чтобы после не лепетать, что передумала али пошутила. — Тепло ли тебе девица? Тепло ли тебе, красная? В присутствии Мороза становится только холоднее. Ель, под которой сидит несчастная, уже бела до макушки. — Тепло… — вздыхает девица и улыбается, опустив очи. Тепло. Потому что покорная, неперечливая. Знает, что надеяться ей боле не на что. Уже не страшно ей. Чувствует, что одной в зимнем лесу не будет ей спасения. — Как зовут тебя, дитя? — Настенька. Настенька. Вместе с именем Морозко узнаёт и всё остальное. И про мачеху с дочерью, и про отца родного. И про Ивана, который обидел и напугал её. Одинокая душа. Морозко кутает её в снежную шубу со своего плеча и на ветреной тройке вмиг доносит до своего терема ледяного. Да только не согреют его стены девчоночку. Морозное солнце холодом светит через ледяные оконца. Играют ледяные блики по столам да лавкам. Знатная кровать с пышными подушками да перинами, точно сугробами высится под низкими сводами в глубине горницы. Всюду иней да снежное убранство. Ещё холоднее, чем в лесу. Нет печи в тереме Деда Мороза, а будь она, то растопила бы вокруг себя всё жилище. В дороге Настенька отогрелась под шубой. Хоть из снега, а под такой всё лесное зверьё зимой спасается. Разморило Настеньку, едва на ногах стоит. Морозко её сонную раздевает, снимает свою снежную шубу да тонкое пальтишко. Последним на ледяной пол падает тоненькая льняная рубашка. И Настенька перед ним ещё меньше и беззащитнее кажется. От белизны вокруг волосы русые кажутся тёмно-синими. Морозко укладывает её на снежную постель. С него самого одежда слетает снежными хлопьями. Только не в пример Настеньке, Морозко без шуб своих ещё больше и сильнее оказывается. Накрывает её своим телом бугристым от мускулов. Обнимает могучими руками девичий стан, осыпает холодными поцелуями шею и тоненькие ключицы. — Тепло ли тебе, Настенька? — шёпотом спрашивает Морозко, целуя дрожащие от холода белые плечи. Это уже не ритуал. Он наперёд знает, что ответит она. Приятно Морозу слышать, что с ним может быть тепло. Настенька покладисто шепчет на ушко ему: — Тепло, Морозушка. И будто в забытьи, ерошит замёрзшими пальцами волосы на его седой голове. Страшно ей, но не признается. И не из вежливости, не кривит душой в этот момент. Обморожена настолько, что тепло ей чудится. Морозко целует маленькие холмики персей, и розовые сосочки на них твердеют и светлеют под его губами. Гладит живот и холмик малый под ним, обводит ледяными пальцами нежные складочки между ног, где тепло ещё разгорается. Прикосновения обжигают холодом и стыдом. Сдержаться мочи нет. Настенька кусает губы, всхлипывает да охает, но терпит, не закрывается, не сжимает бёдра белые, не пытается вырваться и убежать. Покорная, неперечливая. Терпит боль резкую, когда ледяной уд врывается в горячее лоно. На снежные перины проливается горячая кровь и вмерзает в лёд сразу же. — Тепло ли тебе, Настенька? — охрипшим голосом спрашивает Морозко, а уд ледяной внутри плавится от жара. И воды весенние текут по бёдрам девичьим. — Тепло, Морозушка, — улыбается посиневшими губами. Морозко ласково гладит побелевшие от холода щёки. Целует между грудей, кажется, в самое сердце. Опосля укладывает стройные ножки её на свои плечи широкие и начинает движение. Потихоньку сначала, упиваясь теплом и мягкостью своей ладушки. Глубоко проникает хер ледяной. В самое нутро. И с каждым разом быстрее всё. Уже и не больно совсем. Ведь его холод боль усмиряет. Хорошо Настеньке. Волосы совсем белы от инея, разметались веером по пуховым подушкам. Смотрит голубыми глазами из-под белых ресниц, и из губ посиневших вместе со стонами жаркими вырываются облачка пара. Последнее тепло отдаёт. Ручищами своими Морозко ласково подхватывает её под спину, прижимает к своей груди могучей. Гладит спину, и бёдра нежные мнёт. — Тепло ли тебе, Настенька? — Ох, тепло, Морозушка! Тепло, миленький! — вскрикивает Настенка, пока её как пушинку легко на ледяной елде подбрасывает. Обнимает своего первого в жизни полюбовника за шею, чтобы не выпасть. Будто возможно такое, потому что не отпустит её уже никуда Мороз. Настенька с благодарностью целует в щёки, трётся персями малыми о бороду инеистую. Коленками острыми бока обняла. И стонет жарко. И на щеках белых румянец болезненный проступает. Потому что последний жар — самый сильный. Следом за нею кончает Морозко, со стоном изливается ледяным семенем в лоно её, изнутри промораживая. Целует в уста, выпивая вздох её последний. Кладёт её сонную обратно на примятую перину. И шепчет на ухо ласково вопрос последний. — Тепло ли тебе, Настенька? — Тепло… Морозушка, — едва слышно шепчет девица, и смыкаются навеки очи голубые, смерзаются инеем ресницы белые. Бледнеет последний румянец на щеках. Совсем белая лежит она и больше не дышит. И не вздохнёт. Не подарит своего тепла девичьего ни одному молодцу. Потому что не способен Мороз никого согреть, не спасает он и не дарит подарков дорогих. Способен он только тепло и жизни забирать, как встарь, когда приносили ему жертвы невинные. Смог он подарить Настеньке только забвение да сон ледяной на перине своей пуховой. Навсегда она согрелась в объятиях морозовых. — Отчего же она днём спит? — спросит потом пропащий жених. — Она теперь всегда спит, — ответит ему Морозко. Соврёт, конечно. Не спит Настенька. Давно присоединилась к своим сёстрам снежным, Снегурочкам. И не вернёт её ни поцелуй горячий, ни слеза горькая. Ни с чем уйдёт Иван, вдовий сын.