Хроники обоюдного безрассудства

*** Ему не слишком везло с женщинами. Так уж сложилось, и он почти смирился с тем, что так и не найдет Ту Самую, а если не Ее с заглавной буквы, то хотя бы милую барышню, согласную на более или менее регулярные встречи. Два неловких романа, не окончившиеся ничем, один из них еще в школе. Попытка ухаживания, закончившаяся градом насмешек и почти позором. Хотя, казалось бы: оба авроры, множество общих интересов... После этого он оставил всякие попытки поладить с сослуживицами и с головой ушел в работу. Среди сторонниц Гриндевальда женщин хватало, но и здесь возникли проблемы: от фанатичной Кэрроу попросту брала оторопь, Винда Розье предпочитала девушек, а прочие были кто замужем, кто обручен, а кто совершенно не в его вкусе. Бестактный Нагель радостно предлагал познакомить с "бывалой" красоткой, но пресловутые профессионалки не вызывали ничего, кроме брезгливой жалости. Однажды он почти пересилил себя, заявившись в рекомендованное Нагелем заведение, и даже уединился с выбранной девицей в провонявшей липкими благовониями комнате, но потом поймал ее взгляд - обреченно-усталый - и сдался. Оплаченное время провели за пустой беседой, а уходя он оставил девице все наличные деньги. После фиаско в борделе он взялся за работу с удвоенным рвением, и начальство уже поговаривало об ордене, и даже профессор Дамблдор как будто поверил в его искренность и начал понемногу давать поручения... Из-за Дамблдора он, собственно, и оказался в этом доме и в этой гостиной, и, зачарованно наблюдая за рыжей барышней, страстно изгибающейся на заваленном бумагами столе, нервно облизывал губы и размышлял о женщинах и жизни вообще. Дом с гостиной принадлежали пресловутому Ньюту Скамандеру, самозабвенно ласкающая себя барышня несомненно была помощницей последнего по имени Банти, сам же Скамандер явно отсутствовал, и явно не поставил Министерство в известность об очередном отъезде. "А барышня весьма неосторожна, - подумал он, оценивая стройные ножки, темно-рыжие завитки между этими самыми ножками и ловкие пальчики, скользящие по сокровенному месту во все ускоряющемся ритме. - Двери все же следует запирать" Со шкафа с любопытством глядела какая-то тварь с большим клювом вроде утиного. Барышня гладила себя, выгибала спину и стонала: "Еще, Ньют, о Мерлин" и еще что-то, чего он не сумел расслышать. "Как же знакомо! Но она хотя бы влюблена, пускай безответно, мне же приходится..." И мелькнуло в мыслях: отчего бы нет, разве не можем мы, два одиноких свободных мага, помочь друг другу в такой ситуации? Тем более, эта мисс Банти и впрямь была прехорошенькая, как раз такие ему и нравились. Нужно было как-то обозначить свое присутствие, не перепугав девушку до смерти. Но ничего лучше негромкого кашля он так и не придумал. Банти предсказуемо вскрикнула, поспешно спрыгнула со стола, путаясь в задранных секунду назад юбках, и медленно заливалась стыдливым румянцем. Это смущение завело его даже больше недавней весьма откровенной сцены. - Прошу прощения, - проговорил он несколько осипшим голосом. - Ни в коем случае не хотел вам мешать, но раз уж так получилось... Мисс Банти нервно поправила волосы - бесполезная, нужно сказать, затея, учитывая полный раздрай с прической, - и поинтересовалась, что сэру угодно. Не поднимая глаз и все больше краснея. "Чудесная", - решительно подумал он, и шагнул к барышне, пытаясь выдавить подобие улыбки. - Вы самая красивая девушка из тех, кого я когда-либо видел, - сообщил он, взяв чуть дрожащую руку Банти в свои. - И не сочтите мое предложение наглостью, но коль скоро мы с вами, похоже, примерно в одинаковой ситуации... Он поцеловал нежную девичью руку и пылко заверил: - Я сделаю все, чтобы только доставить вам удовольствие. Мисс Банти осмелилась наконец взглянуть ему прямо в лицо. Глаза у нее оказались восхитительно синими, а взгляд - восхитительно испуганным, но то был страх особенного рода. Ничего общего с тем, что приходилось наблюдать по долгу службы. - Не здесь же, - выпалила прекрасная мисс после продолжительной паузы. - О, да, я тоже думаю, что в спальне нам будет удобней, - согласился он серьезно. Тварь на шкафу разочарованно фыркнула. Мисс Банти медленно положила руки ему на плечи и спросила шепотом, перед тем как потянуться за поцелуем: - Имеется у вас имя, любезный? Он повременил с ответом - очень уж хотелось попробовать эти очаровательные губы на вкус. Через какое-то время он прошептал в алое от смущения девичье ухо: - Зови меня Кролл, милая. *** Нет, она не считала себя развратной, падшей женщиной. Безрассудной – да, неосторожной, быть может, но не более. Что поделаешь, если склонности к безрассудствам проявились у нее еще в юности! Первое безрассудство звалось Аристидес* Малфой, и странным бы было, если бы сложилось по-иному. Малфой считался первейшим красавцем Хогвартса, и путь его был усыпан осколками разбитых девичьих сердец. Непонятно, как этой восхительно-высокмерный аристократ увлекся вдруг такой, в общем-то, обыкновенной девушкой, как она – быть может, переизбыток ухоженных красавиц привел к пресыщению, и Аристидеса потянуло, как говорят, «на кисленькое». Либо же имел место подленький спор: совратит – не совратит эту рыжую тихоню? Как бы там ни было, действия Малфоя увенчались полным успехом, и слава Мерлину, что обошлось без неприятных для девушки последствий. Безрассудство длилось ровно неделю, после чего прекрасный и расчетливый Аристидес переключился на очередную красавицу – как оказалось позже, будущую жену. Были, были и горькие слезы, и искренние сожаления, и неизбежный стыд: ну как можно было быть такой дурочкой? Но время – лучший лекарь, и постепенно воспоминания утратили свою остроту, и жизнь понемногу вошла в какое-то русло, и появился мистер Скамандер, с которым шансов не было даже на одно-единственное мимолетное безрассудство. Слишком уж явно Ньют влюблен в свою американку. Что поделаешь, не всегда мы получаем то, что хотим… Это жизнь, и раз невозможно заполучить кое-кого в реальности, то фантазия не ограничена ничем; а незапертая дверь, не защищенная, к тому же, ни одним заклинанием – уж не глупейшая ли надежда на то, что внезапно войдет, увидит и оценит? Вошел, о да; только не Ньют – другой. И, каким бы безрассудным не получилось дальнейшее – не разочаровал ни капельки. И нет, никакой этот Кролл не ловелас – благо, ей есть с чем сравнить, прожженные казановы не бывают такими деликатными и вместе с тем – трогательно неловкими. А она так и не удосужилась спросить его имя. «Безрассудная рыжая дурочка» - шепчет она, улыбаясь полупустой чашке чаю; и он тоже пил чай – здесь, на этой самой кухне, уже после того, как… И смотрел с восхищением и легкой грустинкой, и робкая улыбка человека, который не слишком-то научен улыбаться, делала не слишком красивое лицо удивительно милым и каким-то беззащитным. Что ж, размышляла она, почесывая ключик маленького нюххля, наводя чистоту в загоне лунтелят или колдуя над прихворнувшим окками, что ж, мне хотя бы будет что вспомнить, когда хандра в очередной раз нахлынет. Она не ждала и не мечтала – смиренно довольствовалась тем, что есть; и каково же было ее удивление, когда Кролл вновь появился в гостиной Скамандера – подчеркнуто-серьезный, старательно выбритый и напряженный словно натянутая струна. Он ни в коем случае не желает ее оскорбить. Он ни в коем случае не думает о ней дурного. Он в полной мере осознает, что, поддавшись внезапному чувству, мог каким-либо образом… И что начало вышло, по общепринятым понятиям, совершенно неприличным; тем не менее, он не может забыть и смеет тешить себя робкой надеждой… Быть может, она согласится на небольшую прогулку – безо всяких намеков, просто прогулка и приятная, как он надеется, беседа? После этих слов он спохватился, и в темных глазах промелькнула тень досады – и вот уже был явлен премиленький букет незабудок, усыпанных мерцающими звездочками. Одна небольшая прогулка, а потом, возможно, то модное маггловское развлечение – синематограф. Один его коллега несколько раз посетил и дал восторженные отзывы… А дальше - как будет угодно мисс Банти. Он, Кэмиллус** Кролл, не посмеет настаивать, если она решит, что дальнейшие встречи для нее неприемлемы. *** Эти три месяца были самыми счастливыми в его жизни. Гриндевальд в тюрьме, сторонники отпущены по домам ожидать новостей, глава секретного отдела благосклонно предоставил ему отпуск – и Банти, чудесная Банти и их регулярные встречи в нарочно снятой для этого квартирке. Они много гуляли и много разговаривали, они много смеялись и очень, очень часто занимались тем, с чего все, собственно, и началось. Они избегали в своих беседах некоторых тем: ее безответное чувство к Ньюту Скамандеру, его работа – кое-чего Кролл не имел права разглашать, а кое о чем нарочно умалчивал, дабы ненароком не подвергнуть Банти опасности. Неизменные, не баснословно дорогие, но милые подарки, уютные завтраки и необременительные ужины; однажды Банти, смущаясь, предложила ему примерить новенький шелковый халат – она случайно увидела, и убеждена, что именно этот оттенок и этот узор – извивающиеся китайские драконы – идеально подойдут к его глазам. Примерка состоялась лишь следующим утром. Он не ожидал подобного жеста, и в порыве благодарности просто таки набросился на Банти с поцелуями, и закончилось все вполне предсказуемо и предсказуемо прекрасно. Он не ревновал, попросту не смел. Считал, что не имеет никаких прав на такое; а может, от природы не был склонен к подобным вещам? Как бы там ни было, Кэмиллус Кролл был счастлив, хотя счастье это и отдавало легчайшей горечью сомнений. Как порядочный мужчина он давно уже должен был – но как трезво оценивающий себя самого маг он не хотел ни давить, ни, Мерлин упаси, принуждать. Он довольствовался тем, что есть: тесной, но чистенькой квартиркой на окраине маггловского Лондона, беседами и поцелуями; он любил, проснувшись с рассветом, смотреть на спящую Банти, любоваться спутанными рыжими волосами и спокойным лицом; любил ее утренний растерянный взгляд, ее отзывчивое тело и чуть стыдливый, но бойкий характер. Он любил – но был ли так же любим в ответ? Казалось бы, спроси – но для чего подбивать Банти на ложь, пускай из благих намерений? Кэмиллус Кролл был счастлив тем, что имел, и не осмеливался желать большего. Три месяца почти безмятежного счастья – а потом прилетела встрепанная сова с короткой запиской. Одно только слово: «Париж». И если аврор-невыразимец Кэмиллус Кролл вдруг явился в Грингготс и оставил кое-какие распоряжения, то вовсе не потому, что на него накатило некое предчувствие. Просто он подумал, что правильным будет сделать именно так. В конце концов, у него в целом свете никого не осталось, кроме Банти. *** С ним было легко. Несмотря на всю его серьезность и старательно скрываемое, но ощутимое внутреннее напряжение. Банти подозревала, что это связано с его работой, о которой Кролл говорил неохотно и без лишних подробностей. Взгляд его при этом делался настороженно-умоляющим: не нужно, милая моя, тебе совершенно не нужно знать обо всей этой кухне. Банти не настаивала, хотя временами – когда вечер не был скрашен присутствием Кэмиллуса – она воображала себе невнятные картинки героического аврора, разящего преступников направо и налево. «Кое-кто начитался бульварных книжонок» - посмеивалась Банти про себя. Конечно же, работа аврора имела мало общего с глупой писаниной романтически настроенных волшебниц. И вряд ли каждый преступник был благороден и чист душой – или же имел зверское лицо и характерный убийственный взгляд; и уж тем более не было никаких знойных либо холодных красавиц, рвущихся покорить сердце отважного героя. Банти не расспрашивала – если захочет, расскажет сам. То, что посчитает нужным. С Кроллом было легко, он ни в чем не упрекал, ни на чем не настаивал, ни разу не приревновал и тем более не взглянул на Банти свысока, как позволял себе Аристидес Малфой. С Кэмилусом Кроллом было легко, и это немножко пугало ее, особенно по утрам, когда она ловила на себе тягучий задумчивый взгляд; что-то в ней – женское ли чутье, внезапно появившийся дар прорицания – говорило: он явно не прочь на тебе жениться. Мысли об этом пугали и в то же время согревали робкой надеждой. «Я ведь смогу полюбить его, - думала Банти все чаще. – Наверняка смогу. Из него выйдет хороший муж, и заботливый отец, и он сам по себе славный, не как Ньют, но по-своему славный; да, я наверняка смогу…» И чем дальше, тем реже приходили к ней в голову сравнения с Ньютом Скамандером. И это пугало куда больше мыслей о возможном браке. * Аристидес – превосходство (лат.) ** Кэмиллус – хранитель (лат.)