Снег над Ленинградом

— Я немного подогрел краску, не должно быть холодно. Арс деловитый, с закушенными губами, выставил температуру кондиционера побольше и ушел громыхать чем-то за холст, оставляя Марка разоблачаться. Марк стащил футболку, и замер. — Арс? — Что? — Громыхнул ещё раз Арс и появился на глаза с охапкой кистей в руках. — Раздеваться до трусов? Арс неопределённо отмахнулся. — Как хочешь. Марк взялся за ремень и подумал немного. Не давая себе времени поразмыслить, расстегнул его, стащил джинсы вместе с трусами до лодыжек, и царственно выступил из этого неопрятного кома одежды, неотрывно глядя на подиум. Главное, не жалеть, что согласился. Главное, не сдать назад. Главное, не смотреть Арсу в глаза. На подиум он встал спиной к Арсу, выровнял осанку и дышал через раз, слушая молчание за спиной. Когда кисть первый раз щекотно коснулась шеи, он вздрогнул. Арс шумно дышал за спиной и невесомо водил кистью, оставляя на теле белые следы. Было не холодно. Было дико жарко. И стыдно. Кисть летела по спине, капля стекла до поясницы и остановилась в ложбинке меж ягодиц. Марк старался не дергаться, но палец Арса скользнул прямо туда, стирая каплю и Марк не сдержался. — Тшшш. Не дергайся. Кисть зависла над кожей, Марк прислушался, но не услышал даже дыхания. Только где-то далеко на периферии восприятия ритмично капала вода. Арс обратился в кисть, он стал только следом на загорелой коже. Штрихом, горящим клеймом на напряженном теле. Кисть выписывала и вычерчивала линии на плечах, кружила по лопаткам, Марк ритмично дышал, упрямо не поворачиваясь, смотря только вперед. Снег расчерчивал штрихкодом мрачновато-сизое небо, которое бывает только в Питере в декабре. Где-то вдалеке в снежной пелене скрывалась стрелка Васьки, он сконцентрировался на ней, но кисть будто жгла, было тяжко почти не дышать, было тяжко не двигаться и слушать только тишину и этот стук капель. Взмах, линия, вдох, снежинка прилипла к окну, ровная и симметричная, Марк залип на ней, прикусил губу. — Дыши. Марк вздохнул вполсилы, кисть мазнула по ямочке поясницы. — Я не могу. Он стоял на подиуме посреди мастерской и из одежды на нем были лишь часы, да каллиграфические буквы на коже, а Арс предлагал ему дышать. Вдох, капля снова стремительно потекла по ложбинке и пальцы Арса снова скользнули, стирая её. Марк задумчиво посмотрел вниз, внезапно даже для себя обнаруживая свой гордо вздыбленный член под животом. — Арс. — Я здесь. Послышался шорох одежды, Марк все ещё стоял, неудобно выпрямившись и держа осанку, член все ещё напоминал о себе, капли все ещё стучали, снежинка все ещё не растаяла, секунды текли, как краска на коже, а Марк все ещё боялся посмотреть назад. Стрелка Васьки внезапно вынырнула из пелены, Марк вздрогнул, горячее, обнаженное тело прижалось сзади и руки, не испачканные, нет, а украшенные белым, скользнули и крепко обхватили вздыбленный член. Снег повалил хлопьями. Арс шумно дышал сзади, заглушая стук капель. Марк обернулся, пропал в этой снежно-белой пелене и, не сопротивляясь, потонул. С грохотом рухнул холст, посыпались на пол кисти, Марк обхватывал и крепко целовал, небо за окном темнело. Вплетая пальцы в черные пряди, он старательно перемазал их в белом, прикусив губы, нарисовал роскошное сердце на чужой груди и приник к нему лицом. С подиума они давно свалились, Арсений тихонько поскуливал, когда он особенно сильно сжимал ладонь. Пришлось показать трюк с поворотом запястья, прижимая большой палец к головке, и сцеловывать вздохи, которые Арсений сдержать не мог. Ошалев от этих вздохов, Марк немедленно полез целоваться. Кожа нагрелась и стала болезненно восприимчивой, словно он долго пересидел на солнце. Под руками плавился Арсений. Снег залепил окно, концентрироваться на стрелке Васьки стало совершенно невозможным и Марк сдался своей погибели. Упругие струи жалили кожу и в этом полумраке было жарко и скользко. Арсений молчал, водил ладонями по груди, смывая краску, закусывал растерзанные губы, прижимался всем стройным, худеньким телом, прикасался губами к татуировкам. Марк тоже молчал. Стрелка Васьки выплыла из тумана. Снег прекратил свой танец. Марк был влюблён и совершенно счастлив.