Мальчик из Питера, Только жди меня, жди меня. Я сбегу от родителей По проспектам и линиям.
Вова любит это чувство, чувство полной свободы. Он остался один, но что-то не чувствует любви к одиночеству. Скорее, зудение в груди. В носу щиплет, а к горлу подкатывает тяжёлый ком соленых слёз. Хах, мальчик из Питера не дождался. И теперь Семенюк стоит один в холодной культурной столице, без крыши над головой и с тысячей рублей налички в кармане. К сожалению, айфон разрядился почти сразу, после попадания на улицу в погоду, казалось, чуть ли не -30. Как оказалось, -4. Что делать, он не знал. Руки предательски дрожали, а он даже позвонить никому не мог, оставалось только не спеша идти по знакомым узким улицам, в надежде найти укрытие хотя бы на ночь. Но, похоже, все попытки не умереть на морозе тщетны и Вова реально умрет на улицах Санкт-Петербурга. Иронично, если бы не было так печально. Он бы даже посмеялся, да только сил нет. Братишкин готов поспорить, что сейчас уже далеко за полночь, потому что воздух резко раскалился от мороза и его можно было почувствовать кончиками пальцев лёгким покалыванием. Это ни капли не успокаивало или, тем более, радовало. Скорее разочаровывало из-за какой-то безысходности. Руки покраснели от холода, а пальцы почти не сгинались и слегка дрожали. Вова засунул их в такие же ледяные карманы пуховика.У нас была не любовь, Это было насилие. Твои чувства холоднее, чем погода в России. Пришел выстрелить первым, Теперь по снегу неси меня. Мои руки холоднее, чем погода в России.
Спустя ещё буквально 10 минут бессмысленного хождения по пустым тротуарам и дорогам, он решил идти в знакомое, тесное, теплое место, которое он называл вторым домом. Раньше так называл. До того момента, как второй дом и его законный хозяин сказали, чтобы он не приезжал. Это было очень обидно, даже очень. Но, как видно, Вова смирился и пошел искать ночлег. Который не нашел, так что всё равно придется идти к Хесусу. Потому что на тысячу комнату в нормальном отеле не снять, причем большинство из них уже закрыты после полуночи, а дешёвые заполнены китайцами и такими же несчастными, как он. Значит, не судьба и сама жизнь намекает на то, что у них ещё всё впереди. Даже это предательство. Как Леша оставил его помирать на улице, как брошенную собаку Фрая из Футурамы. Только Фрай бросил её не специально, а Губанов сам его бросил, хотя, чего он, собственно, ожидал. Вова никогда не верил в эту хрень, которую Джес называл «чувства», например любви, потому что Семенюк сейчас ощущал только чувство окоченения, безысходности и немного голода. Ну, хоть такси в аэропорту смог словить, иначе там бы и просидел всю ночь. Новый год полностью испорчен, не так он думал провести долгожданные выходные с теперь уже нелюбимым человеком. После этого и верь людям. Но делать нечего, придется ползти до Лёши, может пустит погреться и зарядить телефон; а может откроет дверь, посмеётся над его беспомощностью и закроет дверь перед его красным, отмороженным носом. Всё может быть, но стоит надеяться на самое хорошее. Что всё обойдется без драки и он не выгонит его за порог своей хаты. Иначе Братишкин точно сложится на снегу и никто о нем не вспомнит, таком одиноком в самый семейный праздник. Довольно… Печально. Дойдя до родной двери и помедлив перед звонком, Вова замялся. Осмотрел темно-серую обычную, совсем скучную дверь; глянул на фонарь рядом с щитком и глянул на свои сплошь белые заснеженные кроссовки. Всё-таки лучше позвонить, не то он совсем здесь подохнет. Вскинув дрожащий указательный палец над кнопкой и посчитав до десяти, он нажал. Прозвучал неприятный гудок больше похожий на чье-то жужжание. Через пару минут за дверью послышалось шарканье тапок и слышимые ругательства насчёт того, что: «вроде я никого не ждал в пол второго ночи». Семенюк только сейчас понял всю абсурдность ситуации и то, что он БУКВАЛЬНО позвонил в дверь тому, кто его кинул в этом злосчастном Питере. Вот пиздец, конечно. Он уже подумывал о том, чтобы убежать обратно и всё-таки залечь где-нибудь на вокзале или поехать обратно в аэропорт, но замок уже поворачивал необратимое. Вова замер на месте, пытаясь слиться со стеной, но выходило у него откровенно так себе. Дверь распахивается прямо перед его носом, немного царапая красную руку от чего стример выпускает воздух сквозь зубы. Хесус замирает перед ним в тапочках, лёгких шортах и серой футболке, и, как ни странно, с каменным лицом, которое выражало только то, что он его ждал. — Вов, ты долго, — Леша мягко улыбнулся, а тот, кого упомянули, чуть не задохнулся от его наглости. Он сам написал Братишкину, что: «сорри, не получится. Надеюсь, ты найдешь, где переночевать, а завтра отправишься домой», блять, что за цирк?! — Ты охуел?! — Семенюк буквально метал молниями почти как Флэш. Только он стоят на месте, а не бегал со скоростью света. — Ты сам написал мне, что, мол, ничего не получится и можешь не приходить. Ты просто кинул меня, а теперь говоришь, что я задержался?! Ты совсем поехавший или как? Губанов, похоже, был готов к тирании в его сторону от молодого падавана и просто втянул его за руку в теплое уютное помещение. Младший автоматически выдохнул всё ещё холодный воздух из лёгких и стал немного добрее, но всё-таки предъявлять продолжил. — То есть, теперь ты спокойно меня впускаешь, хотя буквально 2 часа назад, ты говорил мне не появляться здесь? Что за лицемерие, — ему хотелось просто сбежать отсюда. Куда угодно. Хоть обратно на улицу, хоть обратно в Москву. Только не находится здесь. Только не с ним. — Успокойся и дай тебе всё это объясню, — сам Леша в знак мирного жеста поставил руки перед собой, чтобы, если что, отбиваться от разъяренного «школьника». — Ну-ну, давай я посмотрю, как ты будешь передо мной крутиться, чтобы я тебя простил или хотя бы поверил, — стример приложил руки к груди, пытаясь впитать в себя тепло, которого ему так долго не хватало на темной улице. — Короче, я хотел тебя… Ну, так сказать, «проверить». Насколько быстро ты сдашься и придёшь. Я не думал, что ты настолько гордый петух и придёшь только спустя два часа. Злой и синий. Тебе бы сначала согреться, прежде чем отношения выяснять. Я, конечно, злой, но не настолько, чтобы бедного Вовку моего на морозе оставлять, — Семенюк заметно расслабился, узнав, что его не бросают и что он всё ещё «его Вовка». Но был в абсолютной ярости. — То есть, я был подопытной крысой? — Нет, скорее подопытным хомячком, — Братишкин опустил взгляд в пол. — Ну чего ты, хомяк подопытный мой, иди сюда, идиот. Хесус притянул младшего к себе и крепко обнял, как могут только любящие. Он окончательно расслабился и облегчённо выдохнул напряжение из коридора. — Я тебя ненавижу, тупой мудак, — он обхватил Лешу руками и положил голову ему на плечо, в знак прощения. — Я знаю, — Губанов хихикнул и потянул парня к кухне. — Пошли, я налью тебе чай, чтобы ты согрелся, а то ты холодный такой, как-будто живой труп держу. — Давай, а то твой живой труп скоро будет не живой, а мертвый. Путь на кухню не составил большого труда. Вова даже не разделся, может месть, а может просто было лень, кто знает. Вода в чайнике уже была, так что не надо было даже вставать со стула, дабы её набрать. Просто нажал на кнопочку и мучаешься от шума, исходящего от устройства. Алексей всё же дал ему долгожданный зарядник от ебаного Айфона и Семенюк стал более, чем счастливым. Чай приятно согревал после двух часового путешествия по морозным улочкам знакомого Петербурга, а компания Хесуса только удовлетворяла все потребности, отключая мозги, отдавая всё чистой эйфории. Знать, что ты нужен — всё же в сотни раз лучше, чем иметь все прелести жизни. Он сам на себе проверил этот феномен. И теперь навсегда привязан всем, чем только можно и нельзя. Но счастье — единственное чувство, что сейчас льется по всему телу. — Лёш, ты долго, — улыбаясь, произнес Братишкин. — Блять, ты долго меня ещё донимать будешь? Я ж извинился, — Джес поднял уголок губ и встал со стула, подойдя к спине собеседника. Тот даже чашку с чаем отодвинул подальше, будь, что будет. Леша просто наклонился к нему и вновь обнял, так, что их разделяла только спинка стула, и поцеловал в щеку. Как в самых сопливые мелодрамах. Кто ж знал, что быть участником этих мелодрам настолько приятно. Вова почему-то понял, что в жизни никогда не будет дня лучше, чем тот день, в который он чуть не умер от холода и обиды на весь мир. Улыбнувшись в чашку, он допил свой напиток, который успел уже остыть, и пошел спать. Пусть его секрет хранит пустая кружка.А чтобы уж точно, Меня ты в Питере ждал, Запру тебя на ключик В холодный подвал.