уголки моих-твоих воротников

марк плетется, чудом не спотыкается об эту вечно торчащую проволоку около псевдодетской площадки, а руки в карманах трясутся, как у алкоголика. он подносит их к лицу, ледяных с трещинками, и удивляется, как донхек на него влияет. да. минхен пьян, не выпив ни грамма. когда в поле зрения появляется терракотовая крыша, что въелась в память подобно пиявке, марк понимает, что вот он - момент наступил, а сердце стучит еще сильнее. он еле-еле подходит к углу здания и боится выглянуть - так сильно призраки прошлого душат его, пугают (как детей на хэллоуин в канаде), смеются над этим, сжимают горло до хруста и не дают сделать один-единственный вдох. кладут в гроб живым, хотя каким живым, минхен уже давным-давно не ощущает этой примитивной жизни. и это началось в тот день, когда донхек уехал. ; на самом деле марк знает, что принцев любить нельзя. он натягивает колготки, ежится, противится всему миру, но все равно надевает шапку - мама заставляет. мальчик никогда не любил гулять зимой просто потому, что холодно, лицо все красное, а после такой прогулки ужасно чешутся ноги. но покорно выходит на улицу и дуется; по-любому по телевизору его любимый мультик начался. на площадке он встречает других детей, а они звонко смеются, лепят снеговиков и кидаются снежками. минхен очень им завидует - он не помнит, когда в последний раз так веселился. просто его детство - словно черно-белый скучное кино, которое по вечерам смотрят родители. такое обыденное скучное море, которые ни разу не шелохнется; просто выполняет свою роль - держит в себе сотни монстров, по его кромке гуляют другие монстры, на глади - тяжелые корабли. ничего большего-меньшего. он просто стоит и смотрит на снегиря, который ежится на ветке. и внезапно кто-то бросает снежок прямо марку в лицо. он тут же садится в снег и начинает вытирать капли с щек и лба колючими варежками. это было очень больно, и минхену хочется заплакать. к нему кто-то подбегает. -прости! я бросал вовсе не в тебя! -мальчик разворачивает на себя лицо марка, но тот сопротивляется и прячет лицо в ладонях. -тебе больно? а? тебе больно? старший разворачивает свое красное заплаканное лицо и шмыгает носом. -я ненавижу тебя. мальчуган медленно отползает назад, будто ему только что сказали, что к минхену прикасаться нельзя, прячет руки за спину и не понимает. -я не хочу с вами играть! -кричит марк и встает с коленок. у младшего глаза - облупленные, зашуганные, а еще в них блестит зимнее солнце. и минхен замечает это, и ему вдруг тут же хочется извиниться, вновь заплакать, поклясться всеми любимыми дисками с любимыми играми о том, что он больше никогда не будет кричать, не будет пугать, что такого больше не повторится, но сил у него хватает только на "я... домой". -эй, донхек! -кто-то зовет его, шагая по сугробам. -ты чего там? а он сидит и думает, почему его возненавидели. хек точно уверен, что он не злой герой, потому что только таких ненавидят. хотя, если об этом подумать за чашкой какао - жизнь ведь даже не сказка: здесь нет отрицательных или положительных героев. поэтому донхек считает, что не прав здесь только канадец. -он правда думал, что с ним тут кто-то хочет играть? -заливисто смеется джено, собирая ветки для очередного снеговика. -с иностранцами тут никто и не говорит. -ну, ты встаешь? -спрашивает джемин и протягивает свою руку. но донхеку мальчика жалко становится, и себя жалко становится, и чего-то еще. но чего - понять он не может. и решает - виноват здесь он, поэтому ему нужно просить прощения. оглашать друзьям он это не собирается. ; минхен слышит голоса родителей донхека; они смеются, спрашивают, как парень себя чувствовал все это время, какие успехи сделал, что было нового, как была учеба. марк вспоминает, как он прятал улыбку в чашке, когда один раз пригласил донхека на ужин: тот даже принес с собой журналы, чтобы их почитать; он сиял, подобно солнцу, когда говорил о любимых книжках. и старший быстро прятал глаза, когда их взгляды встречались. марк точно знал, что принцев любить нельзя - так говорила его мама, что это не понравится людям, что они будут осуждать его, но мальчик свято верил, что донхек - не принц, а ангел, который спустился с небес и пытается скрасить его скудное детство. мама говорила, что бог не любит такого, но марк не допускал не единой мысли, что его симпатия - это неправильно. потому что как бог мог послать ангела к минхену ему же на зло? он сделал это с чистыми намерениями! он точно хотел этого, это точно его рук дело! марк много смеялся над такими мыслями. а сейчас он просит помощи просто потому, что не может выглянуть из-за угла. он боится, что его даже не вспомнят. ; -уходи. марк сразу закрывает дверь, как только видит донхека за ней. -не хотите говорить со мной? что бы вы знали - тоже желанием не горю, -бубнит минхен в щелку двери, а затем смотрит в глазок. и отмечает, что взгляд у корейца все-таки красивый. странно осознавать это. -ну чего ты стоишь, уходи! -старший открывает дверь и опять пугает донхека. а у того глаза-невинность, губки бантиком и ресницы хлоп-хлоп. и марк вздыхает. -чего хотел-то? -просения попрощить... ; и он выныривает из темноты переулков, а останавливается ровно около знакомого подъезда. родители донхека сразу убегают в квартиру, а донхек лишь через минуту замечает чье-то присутствие. когда младший поворачивается, он невзначай роняет одну из своих сумок, замирает в немом непонимании, а по щекам катятся слезы. минхен резко выдыхает и улыбается. на самом деле ему хочется подбежать к ли и обнять его, рассказать, что происходило каждую секунду без донхека. как он вышел отличником, как впервые пригласил на свидание кого-то, как зашел в новооткрытую лавку с цветами, и о боже, конечно о том, как там приятно пахло! как он купил там цветы и планировал подарить донхеку, но в итоге засушил их в любимой книжке младшего. как его мама скончалась от неизвестной болезни, как он долго сидел на антидепрессантах, и кажется, они ему больше не нужны. кажется, все плохое уйдет, и больше не придется покупать новые лезвия, потому что старые падают в ванные совершенно случайно и ржавеют... потому что вот он - донхек. стоит прямо здесь, прямо тут, в районе вытянутой руки. и его правда можно обнять. и все, о чем минхен только желать может - лишь бы донхек его помнил. помнил того самого обидчивого иностранца, который долго не хотел прощать ли за снежок в лицо, который дарил фотопленки на праздники, который пел несуразные песни на английском, а ведь донхек-то не понимал. но ему почему-то нравилось. -ах, да... -минхен сдувает челку с глаз и поднимает темно-синюю сумку, которую донхек уронил около минуты назад. -ну... держи. он ставит ее обратно в капот машины, хотя не понимает почему, ведь младший вещи наоборот выкладывает. он смеется над собой (а ведет себя так, будто неделю не виделись!) и смотрит донхеку прямо в глаза. а тот плачет. минхен подносит руку к щеке парня и смахивает слезы. кореец всхлипывает лишь сильнее и обнимает минхена так сильно, насколько позволяет ему это сделать ослабевшее тело. и что-то странное пробирает каждую косточку, малые электрические заряды проходятся от макушки до пят, и ли начинает думать, что никогда его больше не отпустит. он никогда не позволит ему уйти. он никогда не не будет рядом и они всегда будут вместе. -ты же больше никогда не уедешь? -спрашивает минхен, заглядывая в заплаканные глаза донхеку, будто моля, что его ответ будет отрицательным. -больше никуда от тебя. ; утренние солнечные жуки бегают по комнате, и минхену никогда не казалось, что ранний день может быть таким же веселым и теплым, как этот. он накидывает пальто и берет, натягивает ботинки, напевает себе под нос какую-то песенку из девяностых, и когда отец его встречает на пороге, он говорит, что идет к донхеку. -на кладбище? -папа, не шутите! какое кладбище, ей же богу? я к нему домой. -как же, минхен... -в его глазах скапливаются слезы, и он подходит к сыну, крепко его обнимая. -не неси чушь, он же погиб. -нет... я его только вчера видел, клянусь. парень останавливается и боится шелохнуться. он же был таким настоящим вчера, около его дома с терракотовой крышей... да боже! это было днем, часа в три, он пришел, чтобы встретить донхека с поездки, на нем тогда был серый пиджак и бордовый галстук. что не так? -папа, он не умер, говорю вам! я же вчера с ним встречался, вы мне не верите? прекратите шутить! ли-старший отмахивается и скоро скрывается за углом дверного проема. минхен снимает берет. -он любил розы, -говорит мужчина, протягивая к нему букет свежих цветов, только что срезанных с лужайки. "ах, он любил розы. значит, меня он совсем не любил, раз бросил одного." минхен бродит по городу и выкидывает букет в здешний пруд, курит десятую, а голова седеет, покрываясь снежинками. первым снегом. -так значит уже зима. снежинки, только касаясь сигареты, тут же превращаются в голубой пар. минхен усмехается. -зима значит.