Сын Луны

Звёзды так прекрасны… Хосок смотрит на них из окна своего старенького дома, и всё никак насмотреться не может. Есть в них что-то притягательное, манящее, что глаз оторвать невозможно. Его сверстники всегда тянулись к солнцу, теплому, яркому диску в выси. Хосок не понимал их никогда, ибо нет в нём таинства, скрытого чего-то, но такого завораживающего, что он находил в ночи. Часто его самого сравнивали с солнцем, Чон не понимал почему, ибо подсознание всегда тянуло его к луне, к звездам. Вид из окна открывается чудесный, ибо парень живёт на самой окраине, но ни на чуточку такой же, как в чистом поле в высокой траве. Хосок тяжко вздыхает, ибо понимает, что в скором времени точно не увидит своё божество, душу которого он бережно носит под сердцем, не снимая. Зима не радует ясным небом, всё время идёт снег, противно щиплет кожу мороз и ветер продувает даже сквозь одежду. Днём по улицах их небольшого посёлка бегает детвора, весело вереща и пуляясь снежками. Хосок не прочь так же радоваться зиме, но самостоятельная жизнь заставляет тяжко работать, чтобы не умереть с голоду. Грядет рождество, люди вовсю вешают гирлянды, наряжают ёлки и в предвкушении снуют туда-сюда поздравляя друг друга с наступающим. Хосок же сидит в своём темном и холодном доме, жалея о том, что при всём желании не может увидеть своё чудо, ибо снега этой зимой особо много. От коллег по работе он слышал, что на главной площади будет ярмарка. Хосок может позволить себе много чего, но не хочется. Его настроение осталось где-то в последних осенних днях, когда он наблюдал за причудливым танцем юноши и сжимал в ладони самое ценное, что у него есть. Тем временем часы близятся к полночи. За каких то два часа иголка хосоковой боли вновь пронзит его сердце, ибо это первое рождество без неё.. единственного родного человека. Хосок остался один и как-то всё равно на то, что его считают чудаком, ему не до праздника. Он пытается унять грустные мысли и чуть забывшуюся боль, натянуть маску оптимиста. С того дня он больше не плакал. Не расстраивал дорогих ему людей. Где-то вдалеке со стороны главной площади слышатся возгласы. Кажется веселье только начинается, но ему всё равно. Он вглядывается в небо, на звёзды, в надежде, что хоть краем глаза увидит знакомое созвездие. Однако ничего такого не происходит, ибо никому в мире не исполнить его желание. Становится до невыносимого грустно. Хосок кидает последний взгляд на небо и поднимается из кресла. Вздыхает и открывает окна настежь, всё равно его обитель холодный, будто ледяной замок, а одеяло на плечах греет не хуже печки. Он ложится на кровать, переворачиваясь на бок и всё ещё теплит глупую надежду на что-то, прикрывая глаза. На полу появляется слабая полоска холодного света, мягко ложится на лицо Хосока, будто пытаясь согреть и вмиг исчезает из-за силуэта, что появляется ни откуда. Сын Луны ступает легко, изящно, тихо закрывая за собой окна. Не касается ничего и аккуратно садится сбоку. Матрас под ним прогибается совсем чуть-чуть, будто он ничего не весит. Серебряноволосый касается, как всегда, нежно и трепетно. Убирает мешающие волосы со лба, касаясь кончиками пальцев кожи, поглаживает, и зарывается пятерней в каштановые пряди. Первый поцелуй приходится в лоб, второй в нос, третий остается щеке. И последний, самый сладкий и желанный, будто оставленный на десерт, отдает губам. Сын Луны целует с особой нежностью, его губы мягкие и ужасно холодные. Он ищет тепла и он его находит в горячем дыхании, опаляющим его сердце. Юноше удалось сбежать от родителя на несколько жалких минут, которые хочется растянуть в вечность, но увы время на исходе. Он отстраняется и просто смотрит. Всё, что он может, это гладить человека по волосах. Луна в первый раз зовёт его. Юноша только вздыхает, поднимается, но уходить не спешит, сердце вновь стучит, будто хочет проломить ребра. Его холодная рука чувствует жар второй руки, что ложится сверху. Внутри тепло разливается, когда чужие карамельные глаза встречаются с его серыми и безжизненными. Хосок чувствует ледяную кожу и приподнимается, не отрывая глаз от завораживающих омутов напротив. Внутри него ураган из чувств бушует, вертится, но всё что он может, это только молча сжать чужие ледяные руки в своих и греть. Греть не только кожу, но и замороженное сердце, что выскакивает из груди от этого невозможно тёплого взгляда. Луна зовёт сына во второй раз. Юноша не желает отрывать взгляд от яркой улыбки, что расцветает напротив и сам невольно растягивает губы. Человек напротив взлохмаченный и уставший, но слишком милый и домашний. Сын Луны должен боятся его, но вместо этого испытывает только восторг, когда видит неподдельное обожание в чужих глазах. Хосок на свой страх и риск тянется к божеству. Помнит каждый недавний поцелуй. Мечтает ощутить его снова и больше всего боится, что его оттолкнут. Но юноша сам поддается вперед и смыкает их губы в нежном, самом желанном поцелуе. Они не думают о запретах, не думают о последствиях, просто наслаждаются моментом, пока это возможно. В третий раз Луна зовёт своего сына. Хосок категорически отказывается его отпускать, однако юноша мягко высвобождает свои нагретые руки и прижимает к груди человека там, где сейчас его душа. Чон ложит свои руки поверх чужих, показывая, что ему ничего не угрожает. —Как тебя зовут? - одними губами шепчет Чон. —Тэхён. - раздается низким бархатным голосом, самым прекрасным, что Чон когда-либо слышал. Он больше не успевает ничего сказать, ловит последнюю нежную улыбку и растворяется серебряными нитками в лунном свете. Хосок ещё долго не может уснуть, пытаясь сберечь тепло, что осталось от божества и всё время прокручивает в голове красивые черты, тёплый взгляд и самый нежный поцелуй...