О Черном и его нелюбви к тотальному игнору

— Вылезай оттуда, трусливая мразь! Грохотом кулаков сотрясалась не только дверь, но и, кажется, стены четвертой. Подъехавший было Курильщик, бегло оценив ситуацию, даже подумал, не разумнее ли было проложить свой курс не на источник подобных звуков, а, наоборот, в противоположную от него сторону. — Открывай! Пусти меня, сссука! Открывай, я сказал! Черный молотил в дверь и орал так, что шея покраснела, ежик светлых волос стоял дыбом, по плечам его, вдобавок, буквально на глазах разливались гематомы, а больше ничего видно не было, но Курильщик и не хотел наблюдать сейчас лицо такого спокойного обычно состайника. — Эй. Эй. Табаки. Что это с ним? — шепотом, хотя за такими воплями не то что сам Черный, никто в дальности шага не услышит. — Не представляю. Все заинтригованы. Ты подоспел к концу шоу, но завязки не видел никто. — Да что тут у вас произошло-то?! — Открой! Открой, Слепой! — с непонятной интонацией, больше похожей на отчаянье, — подумал было Курильщик, но оформиться это недоумение не успело, потому что Черный, стукнув в дверь еще раз, развернулся вдруг к обступившей место происшествия и переговаривающейся тихонько толпе. — А вы чего уставились, мрази?! Валите отсюда! Налетели, ссстервятники. — он оглядел толпу бешеными, светлыми от гнева глазами, тяжело дыша, сплюнул, кивнул на дверь — Вы все как он. Все здесь…на одно лицо. Трусливые…жалкие… лицемеры. И снова, обернувшись к безмолвствующей двери: — Вылезай! Вылезай немедленно и поговори со мной! Ты сбежал! Ты же просто сбежал, трусливый подонок, вожак хренов! — дверь вновь сотряслась от ударов. Курильщик поежился. — Он, что, пьяный? — Да не похоже. Может, немножко. — Табаки отозвался непривычно-задумчивым голосом, без улыбки — Они тут до тебя по полу катались, когда мы подошли…подъехали… — В смысле?.. — В смысле мордобоя. Непонятно, чего выясняли. Вроде, давно уже не… — СЛЕПОЙ, БЛЯТЬ! Совсем уж громкий выкрик прервал рассказчика, а Курильщик невольно вздрогнул. — Черный его материл, конечно, но о причинах как-то речь у них не зашла. Слепой вообще только пыхтел и помалкивал на все вопросы и сентенции, которые приводить в нашей беседе я, пожалуй, не решусь. Тогда их как-то растащили на секундочку, а Слепой вдруг возьми и подорвись очень резко туда. — Табаки кивнул на дверь, которая держалась из последних сил и на одном честном слове под таким-то натиском — Захлопнул дверь, теперь сидит там и ти-ши-на. Черному это, как ты видишь, не понравилось, вот, стоит, продолжения общения жаждет. Если он додумается выбить дверь — будет каюк. Курильщик с опаской покосился на пресловутую преграду общению. Преграда даже без оформленного желания ее выломать, уже выглядела совсем хлипко и не преградой никакой вовсе. — Мы вообще не понимаем, что происходит. Происходит вцелом, и происходит с нашим дорогим и любимым вожаком — в частности. Как-то не совсем в его духе, даже таким потрепанным… Тут Табаки прервали еще раз и уже окончательно. Потому что дверь с оглушительным треском все-таки снесли, и теперь изодранный и очень взмыленный Черный переступал порог. — Ой-ей. «И правда, ой-ей», — подумал Курильщик. Потому что в пятне света сразу стало видно такого же помятого и окровавленного Слепого, до этого, видимо, сидевшего тут в полной темноте. Судя по позе — полностью готового к броску и замершего в обманчивой неподвижности — одна босая нога с упором, другая чуть впереди, напряжена, пальцы едва касаются кафеля стены, легко, а в другой опущенной пока руке… Вот это и было причиной «ой-ей». Стеклянная бутыль чьего-то одеколона, ощетинившаяся отбитым краем. Слепой оплел пальцами удобное горлышко и незрячими глазами глядел прямо перед собой. Лицо отсутствующее. Пряди волос, как всегда, завешивают его и подрагивают от дыхания. — Слепой, ты что, спятил? — очень спокойно поинтересовался Сфинкс где-то на заднем плане. — Я пройду. — напрочь отбитым голосом сообщил Слепой, судя по всему, обращаясь к застывшему на пороге Черному, лица которого Курильщик снова не видел — Уйди с дороги. Пауза. Минута молчания, не иначе. По трупу здравого смысла. — Убери. — такого тона Курильщик у Черного ни разу за все время не слышал. Если сравнивать злобу, лишающую способности трезво мыслить и оценивать свои действия, то оба они, по мнению Курильщика, сейчас набрали бы 10 из 10. Или как там по шкале землетрясений? Только злоба Слепого была похожа на экстремальные заморозки, на упавшую с большой высоты тяжелую льдину с зазубренным краем, на тот лед, что, расширяясь, с легкостью разрывает зимой трубы. А вот Черный клокотал так, что Курильщик вдруг подумал, что догадывается, как выглядел Везувий незадолго до того, как уничтожил Помпеи. Бурлящая лава и дрожание земли. Почерневшие небеса. Сейчас что-то будет. — Убери эту фитюльку. Или я ее тебе куда-нибудь засуну, Слепой. — Попробуй — шелестяще, почти бестелесно. — Слепой, не надо. — это Сфинкс. Делает шаг вперед. У Курильщика сердце екнуло — Черный, не глядя, его оттолкнул. И тут же получил резкий и точный удар под колено — тут уж сложно было понять, обдуманный или рефлексом драки, когда нервы у всех натянуты до гудения. В этот момент произошло сразу несколько вещей. Черный покачнулся и начал разворачиваться к Сфинксу. Сфинкс отступил на шаг и открыл было рот, чтобы что-то сказать — возможно, трезвое и вразумляющее. И Слепой сделал рывок вперед. Наверное, он собирался просто проскочить в образовавшуюся брешь. Хотя Курильщику, который уже успел проникнуться привычками Слепого и его манерой решать конфликты, было сложно в это поверить, но по фактам выходило так. Он действительно без единого слова или звука бросил себя вперед и проскочил где-то под рукой Черного. Благо, рост позволял. Кажется, сначала даже импровизированной розочкой он никого не задел. Только вот Черный тут же переключился со Сфинкса на вожака четвертой и схватил того за ворот растянутой и пачканой бурым футболки. А вот это уже было плохо. Потому что Слепой, ни на секунду не задумавшись, просто полоснул его по руке острым стеклом. Брызнуло красное. Точнее, сначала Черный отдернул, как обжегшись, руку, а потом на пол закапало, да так обильно, что Курильщик сглотнул. Было четкое ощущение, что сейчас Слепой и горло бывшему состайнику перерезать может. Черный посмотрел на него как-то так, что Курильщик снова, уже второй раз за последние полчаса, почувствовал сходный укол недоумения. Это был недоверчивый, даже, пожалуй, пораженный взгляд. Будто он не ожидал. Хотя чего, скажите на милость, тут можно было не ожидать? От Слепого-то. После случая с Помпеем. — Ах ты дрянь… Самое жуткое, что Черный не остановился, хотя по руке текла кровь -слишком щедро для простого пореза. Он начал надвигаться на Слепого снова. Слепой сделал полшага назад — но это скорее для того, чтобы нащупать опору. Намечалось настоящее… — …СМЕРТОУБИЙСТВО! — заверещал вдруг Табаки, так внезапно и пронзительно, что все подпрыгнули бы, не будь ситуация и так в разгаре — Да что же это делается-то?! Черный на секунду отвлекся, невольно бросив взгляд на колясника, всего один, да только этого могло быть достаточно и Курильщик мгновенно подумал, что сейчас Слепой на него и кинется. И, возможно, это будет фатальный рывок, завершающий всю эту стычку, аминь. Все-таки образ Помпея все еще прочно стоял перед глазами. Но вместо этого Слепой сделал куда более странную для него штуку. Он отступил еще назад и, чудом не перецепившись через поваленный стул и разбросанную одежду, буквально бросил себя к двери четвертой. Скрылся за ней бесшумной тенью и с грохотом, достойным Лорда, захлопнул ее за собой. Черный было бросился следом, да только Сфинкс умело, как может только парень, привыкший обходиться вместо рук, ногами, поставил ему подножку. Черный грянулся о землю образцово-показательно, с размаха, с грохотом всего своего веса — здоровенная, подкачанная махина. Грудью и подбородком поприветствовав пол. Табаки онемел от переполняющих его эмоций и, кажется, даже напрочь позабыл дышать. Курильщик подумал, что это выражение вдохновенного восторга на его лице сейчас настолько неуместно, что его и самого вполне может прорвать на вспышку нездорового нервного смеха. — Тыыы!.. Черный, поднимаясь, развернулся к Сфинксу, оскалился. Курильщик вдруг вспомнил, что ему давно было интересно, как Сфинкс умудрился тогда подраться с ним, за неимением рук. Кажется, наклевывалась возможность один раз увидеть, вместо того, чтобы сто раз услышать. Впрочем, как бы все ни завершилось, сто раз он еще услышит точно — в ста разных балладах Табаки. Судя по его глазам, одну из них он уже ваял вот прямо сейчас, не дожидаясь самой битвы. — Я. Угомонись, пожалуйста, и послушай. У тебя из руки прямо сейчас вытекает кровь. Очень много крови. Возможно, задета вена. По крайней мере, на это похоже. Курильщику было сейчас очень интересно, где и как Сфинкс научился так спокойно и доходчиво говорить с неадекватами. Будто докладывает обстановку или что-то подобное. Впрочем, были у него на это некоторые подозрения. Судя по всему, годы общения со Слепым не прошли для мудрой кошки зря и он частично перенял рубленную и безэмоциональную манеру Бледного, дополнив ее своей фирменной обтекаемостью. — Македонский принес аптечку. Возьми и перевяжи себя. И тогда, если захочешь, продолжим. Хотя это не самое рациональное решение. Черный тяжело дышал и сверлил взглядом Сфинкса. Откуда-то сбоку к нему приблизился Македонский с картонной коробкой, по виду — из-под обуви. Еще пара секунд молчания и пара выдохов. Черный берет коробку и бредет к своей койке. Все выдыхают. Лорд медленно разжимает пальцы и отпускает ручку кресла Табаки. *** Разгром в душевой, где заперся Слепой, разобрали быстро. Он и ограничивался всего только выломанной Черным дверью и россыпью осколков на полу — от превращенной в оружие бутыли одеколона. Они блестят на мокром кафеле и распространяют резкий концентрированный аромат — так, только в разы слабее, пахнет обычно от вещей золотоголового. — Любопытно, почему нужно было взять и раскокать именно мои вещи? — интересуется Лорд, пока Македонский сгребает осколки в совок и наклоняется, чтобы мокрой тряпкой дособрать самые мелкие. То еще удовольствие было бы босыми ногами пройтись по стеклянной пыли. — Нуу, наверное, потому что из всех нас только ты увлекаешься парфюмом в подходящей стеклотаре, дорогуша, — резонно отвечает Табаки и пожимает плечами. Для него происходящее скорее интригующе, чем неприятно, и мимо становящихся бурыми пятен на ковре он ездит, поглядывая на них даже как-то азартно — Народ, а правда, кто-нибудь в курсе, что это наш…точнее, уже не совсем наш Черный не поделил с несомненно и неизменно нашим и любимым вожаком? Сфинкс? — Я-то что? Я даже руками развести не имею возможности. — Разведи граблями. Что, даже догадок никаких? Сфинкс молча разводит протезами. Табаки чешет вихрастый затылок, в поисках поддержки оглядывается на стаю. Стая безмолвствует, только Горбач, поглаживая по спинке разволновавшуюся после таких побоищ и воплей Нанетту, замечает: «Странно все это немного. Я думал, миновали те дни, когда Спорт Слепому жизни не давал и они всё друг дружку мутузили. Так это когда было! А теперь-то с чего?» Табаки выглядит возбужденным и не может спокойно усидеть в коляске, вращает головой то вправо, то влево, будто ожидает, что вот-вот кто-то даст ему если не ответ, то хоть подсказку, за которую можно зацепиться. — Может, из-за власти что-то? Ну, мало ли, слава Помпея Черному спать спокойно не давала… — Посмертная слава, ты хочешь сказать? — едко откликается Лорд, прикуривая очередную сигарету и выпуская из узких ноздрей две струйки дыма. Выглядит он при этом очень по-драконьи. — Сомнительная идея, Табаки, — поддерживает Лорда Сфинкс — Черный придурок, но не настолько, чтобы не учиться на чужих ошибках… Да и на бой вызывают не так. — Может, песья стая плохо влияет на своих вожаков! — не сдается Шакал и получает чувствительный тычок под ребра от золотоголового. — Вот что. Черный утопал, — Сфинкс встает со своего места, граблей поддевает пачку сигарет, — Слепого он, при всем желании, в доме не найдет, если Бледный сам того не захочет, хоть всю ночь прошляется. Участников конфликта здесь нет, расспрашивать некого. Сами мы ничего подозрительного за последние дни не заметили. Значит, толком ничего сейчас, обсуждая это, не выясним. Кроме того, никого из нас это напрямую пока не коснулось… — Мой одеколон… — так, чтобы слышал только Шакал, в пустоту замечает Лорд. — …так что предлагаю приладить дверь на место…ну, насколько это возможно, — трезво поправляет сам себя Сфинкс, оглядывая последствия неудавшегося коммуникативного рвения Черного — …и заниматься своими делами. Кто за? Все за. Горбач, Лэри, помогите мне…. Общими усилиями дверь устанавливают так, чтобы она перекрывала половину дверного проема.