Из Альбома памяти

Анна взяла в руки старую фотографию, на которой навсегда осталось изображение двух девочек. По цвету фотография больше напоминала рисунок, выполненный сепией. Середину изображения, так, что девочки были разделены, пересекала вертикальная линия, оставшаяся от сгиба. Первая девочка - та, что старшая - высокая, стройная и красивая, словно куколка, сидела на стуле в окружении цветов и множества широких ленточек. На ней было надето роскошное платье, достойное высшего света; светлые волосы рассыпаны большими кудрями по плечам. И, словно в контраст ко всему этому великолепию, выделяется ее лицо: измученное, с острыми чертами и упрямо сжатыми губами. Младшая, маленькая, на вид лет пяти, стояла рядом в более скромном платьице. Лицо и руки ее были размазаны, как будто кто-то провел по ним мокрой губкой и подпортил изображение нарочно. Так получилось из-за того, что девочка в процессе съемки вертелась, не желая долго находиться на одном месте. Странным в этой фотографии было то, что у старшей девочки глаза были закрыты. Создавалось впечатление, будто она только-только уснула и может проснуться в любой момент. Она сидела, не двигаясь. Это видно по ее ярким и четким контурам. Анна с трудом узнала в маленькой девочке себя. Она плохо помнила тот день, а редкие, урывочные и неясные воспоминания перемешивались с обидой, злостью, горем и печалью. Старшая девочка на фотографии была ее сестрой. Мать, строгая и холодная женщина, мало говорила о своей старшей дочери, старалась избегать любых упоминаний о ней. Из множества случайных разговоров Анна узнала, что Имоджен, ее старшая сестра, умерла от чахотки в двенадцатилетнем возрасте. Анна практически не помнила свою сестру, а это - единственная фотография, на которой была запечатлена Имоджен, пусть уже и после смерти. Словно последний выдох в этом мире, осталась она на небольшом кусочке бумаги. Сейчас Анне уже тридцать один год, любящий муж и две умные красавицы-дочери. И нет никаких поводов для глупых страхов и плохих детских воспоминаний. Но от этой фотографии Анну пробрал холод. А в памяти, словно черное пятно, отдался эхом разговор с матерью, произошедший когда-то очень давно: – А сестра умерла? – прозвучал звонкий детский голос. – Да, – ответил другой, печальный и спокойный. – Совсем-совсем умерла? – с детской наивностью переспросил ребёнок, еще не понимающий слова "смерть". – Совсем, – повторила женщина.