***
Когда Шайнинг впервые сообщает им о своей новой задумке, каждый из них реагирует по-своему. И пока Камю с Ранмару обмениваются любезностями, Рейджи поворачивается к Аи и улыбается самой яркой улыбкой из всех, что у него есть. — Аи-Аи, давай постараемся! — Рейджи ненавидит собственное лицемерие и от только что произнесённых слов становится тошно, но держать образ ему жизненно необходимо. — Конечно, — Аи отводит взгляд. А Рейджи, не снимая улыбчивой маски с лица, на периферии сознания хватается за единственно верную мысль: что-то идёт не так. Когда они возвращаются в общую квартиру, Аи быстро и без лишних слов уходит в свою комнату. Камю тоже не задерживается в гостиной надолго. Ранмару вальяжно располагается на диване с гитарой в руках и Рейджи предпочитает остаться с ним. Он присаживается рядом и окидывает Ранмару внимательным изучающим взглядом, отмечая явное раздражение на лице Куросаки. — Хей, Ран-Ран, — голос Рейджи наигранный, получается чуть более взволнованным, чем он сам того хотел бы, но всё ещё звучит доброжелательно. Даже чересчур. — Знаешь, похоже, у вас появился неплохой шанс. — Рейджи, не начинай. — Ранмару кривит губы и щурится, перебирая нужные аккорды. — И слышать не хочу твоих грязных намёков. Уйди. — Моих не хочешь, да? А если Мю-чана? — Рейджи усмехается ядовито и зло, даже не пытаясь скрыть издевательских ноток в голосе. Больше незачем. — Хочешь, чтобы однажды у вас дело дошло до постели, лучшего случая выразить чувства не найти! — Рейджи! — Ранмару рычит его имя сквозь зубы и сжимает гриф гитары крепче. — Почему бы тебе не заткнуться? — Ой-ой. Ладно тебе, Ран-Ран! — Рейджи поднимает руки в примирительном жесте и возвращает на лицо привычную улыбку. — Всего лишь шууут-кааа. — А может нам лучше поговорить о твоём взгляде на Аи? — язвительность в голосе Ранмару слишком заметна и обычно Котобуки она нравится, только если не обращена против его собственных личных чувств. Рейджи щурит глаза, улыбка гаснет мгновенно, он выжидающе смотрит на Ранмару и борется с нарастающим раздражением. — Со своими взглядами я разберусь как-нибудь сам. — Рейджи выпаливает эти слова с излишней резкостью, закидывает ногу на ногу и продолжает, стремясь сменить неприятную тему. — Ран-Ран, ты действительно думаешь, что ваши чувства не заметны окружающим? — А ты действительно думаешь, что эта королевская задница меня привлекает? — Мю-чан — граф. — Рейджи! — Ранмару закрывает глаза, явно сдерживаясь от того, чтобы не бросить в лицо собеседника ругательство. — Ха-ха, прости-прости. Отвечая на твой вопрос: да, конечно! Ну, разумеется! Ещё и как привлекает! — Котобуки заливается смехом и Ранмару, закатив глаза, возвращается к своему инструменту, а Рейджи с хитрым прищуром добавляет. — И вряд ли только задница. Признай же это, наконец! — Сразу после того, как ты признаешь, что видишь в Аи лишь отголосок своего больного, мёртвого прошлого. — Ранмару не поднимает взгляд и проговаривает эти слова как можно тише и медленнее; он буквально шипит их. — Это ложь. — Напускное спокойствие Рейджи даёт трещину, он чеканит слова по слогам и в голосе слышится хруст льда. — Неужели? Говори это себе почаще. Особенно, когда смотришь ему в глаза. И видишь совершенно… — Ранмару осекается, отрывает от гитары свой взгляд и мучительно долгие секунды смотрит Рейджи прямо в глаза, всего на мгновение закрывая их, явно чтобы успокоить нервы. Ранмару откладывает инструмент, встаёт со своего места и нависает над Рейджи, которому кажется, что ещё немного и его ударят. Он был бы только рад, ведь уже давно пора, может, хотя бы это поможет прийти в себя, но так ничего и не происходит. Вместо этого Ранмару берёт его за плечи и легко встряхивает. Рейджи удивляет этот жест. Он резко выдыхает и втягивает воздух со свистом. — Не смей причинять Аи боль. И прекрати, наконец, мучить себя самого, идиот. Не ври себе и ему не вздумай. Я серьёзно. Остановись, пока ещё можно это сделать. — Рейджи совсем не часто слышит в голосе Ранмару эти стальные нотки, которые он обычно легко игнорирует, но в этот момент они врезаются в сознание стальными обрезками слетевших с губ слов, и оставляют глубокие, кровоточащие раны. Ранмару распрямляется, кидает ещё пару незначительных фраз, словно никакого напряжения и не было в их разговоре, а Рейджи всё равно ни в силах ничего услышать из-за шума в ушах, подхватывает гитару и выходит из гостиной. Рейджи сидит неподвижно, охваченный ворохом собственных мыслей, он не сразу замечает обволакивающий, удушающий запах морского бриза, возникшего откуда-то из самых потаённых и тёмных углов его мерзкой, тёмной***
Рейджи смотрит на спящего Аи так, словно он восьмое чудо света. Впрочем, для Рейджи, пожалуй, так оно и есть. Аи больше, чем чудо. Аи — шанс. Его личный шанс на покаяние. На исправление ошибки. Самой жестокой и роковой в его жизни. Рейджи перебирает пальцами пряди бирюзовых волос и чувствует невыносимое влечение. Желание. Волосы наощупь мягкие и невесомые, практически, как вода. Рейджи наклоняется ближе, легко касается дрожащими губами бледной кожи ключицы и в нос резко ударяет запах морского бриза.***
Рейджи так злится. На себя. На Аине. На Кея. На весь этот чёртов мир. Машина на окраине обрыва выглядит такой одинокой, наверное, она совсем не вписывается в общий пейзаж. Рейджи хочется смеяться от собственных глупых мыслей. Но ещё сильнее от чувств и эмоций, охвативших маленькое пространство салона автомобиля. Своих или Аине. Это неважно. Сейчас важно лишь тепло чужого податливого тела под ним. Он резко подаётся вперёд и Аине вздрагивает сильнее. Рейджи зарывается пальцами в синие пряди, так сильно напоминающие море, и нагибается ниже. Жадно целуя бледную шею, он причиняет ощутимую боль и Аине стонет громче. Рейджи понимает, что всё идёт крахом, когда ослеплённое яростным желанием и злостью сознание улавливает тихие, еле сдерживаемые, всхлипы. Возбуждённый член сжимается чужой плотью слишком неожиданно и удовольствие быстро достигает своего предела, не оставляя после себя никаких ощущений. Рейджи чувствует себя отвратительно опустошенным и боится даже взглянуть Аине в глаза. Он даёт ему время привести себя в порядок, а затем, осторожно взяв за плечи, разворачивает лицом к себе. Слёзы, скатывающиеся по щекам, монотонно падают вниз, но Аине улыбается так, словно это было лучшее, что с ним когда-либо происходило в жизни. И Рейджи ненавидит себя за эту улыбку даже больше, чем за слёзы. — Всё хорошо. — Аине говорит очень тихим, охрипшим голосом, совершенно ему несвойственным, и хватается холодными пальцами за рубашку Рейджи. Так сильно, будто от этого зависит его жизнь. — Ты… нужен… мне. Прошу, Рейджи, не отдаляйся. Не оставляй меня… Одного. Телефон Аине отчаянно разрывается, на протяжении всей их встречи Рейджи подавляет в себе яростное желание выкинуть мобильник с обрыва. Прямо в море. Чтобы, наконец, заткнулся. И перестал мешать. Это было бы лёгким решением столь раздражающей проблемы. Рейджи вновь охватывает необъяснимая вспышка злости. — Кей-чан, небось, с ног сбился, разыскивая тебя. Ответь. — Рейджи резко убирает руки Аине, сжав запястья чуть сильнее, чем хотел и отворачивается к окну. — Потом. Я перезвоню ему… потом. — Аине едва заметно морщится и, потирая запястья, всматривается в лицо Рейджи, пытаясь найти в нём отголосок хоть какой-нибудь светлой эмоции. Тщетно. — Рейджи… дай мне причину. Прошу. — Я отвезу тебя домой, — запах морского бриза, исходящий от синих прядей, бледной кожи, одежды, самого воздуха вокруг Аине невыносим для Рейджи, он душит его, не оставляя возможности хоть на секунду забыть о том, что он сделал. С тех пор он ненавидит запах морской воды. Всем сердцем.***
Рейджи не сразу замечает, что плачет. Неяркий лунный свет кажется ему ослепляющим. В этой полутьме кожа Аи немного мерцает***
Первое, что встречает Рейджи по приходу в Академию — ощутимый удар в челюсть. И это почти смешно. Рейджи поднимает голову и видит перед собой разъярённого Кея. Скула саднит и это неприятно. Но Рейджи даже рад. Наконец-то, в этом абсолютно больном мире появился хоть один здравомыслящий человек. — Кей-чан, и тебе тоже доброе утро! — Рейджи звучит ядовито, настолько, что самому от себя становится тошно. И Кея это выводит из себя ещё больше. — Что ты сделал?! — Чеканит он по слогам самым холодным тоном. — О чём это ты? — Рейджи строит из себя настоящего дурачка и, надо признать, делает это с большим успехом. Вот только Кей всегда был тем единственным, кто видел его насквозь и не верил ни одной фальшивой ноте его голоса. — Ублюдок, — выплёвывает Кей сквозь зубы. — Не смей. Никогда больше не подходи к нему. — Ух, ты! — Рейджи смешно до истерики, он улыбается и подходит к Кею почти вплотную, заглядывая прямо в глаза. — И кто же мне запретит? Ты? Не бери на себя слишком много, Кей-чан. И серые глаза успевают уловить лишь вновь занесённый кулак.***
Рейджи вырывает из воспоминаний ощутимый толчок. Руки Аи упираются ему в грудь, не оставляя возможности приблизиться. Лазурные глаза, что в ночной мгле кажутся тёмно-синими, напоминают морскую глубину. И Рейджи почти физически больно. Аи не выглядит шокированным или хоть немного удивлённым. Его взгляд выражает абсолютное спокойствие и — лишь немного — волнение. Рейджи даже не сразу понимает откуда последнее могло взяться, пока очень тихий голос не задаёт простой вопрос, ответ на который Рейджи никогда ему не даст. — Рейджи, почему ты плачешь? Внезапно реальность возвращает свою весомость в жизни и сознании. Все звуки становятся ближе: противное и навязчивое тиканье настенных часов, жизнь ночного мегаполиса за окном, шум в соседней комнате, — кажется, не одному Рейджи не спится этой ночью — собственное бешеное сердцебиение. И только лишь фантомный запах морского бриза почему-то становится гораздо ощутимей. Он окружает Аи, словно ореолом, и Рейджи думает о том, что это жестоко, но заслуженно. А значит, вполне можно насладиться собственным безумием сполна. Ведь почему бы и нет? Рейджи склоняет голову так, что свет больше не попадает на его лицо. Глаза темнеют, губы дрожат, мокрые дорожки от слёз всё ещё отчётливо видны на щеках. И Аи замирает, когда резким движением его руки закидывают над головой. В ушах Рейджи слышит лишь оглушительный звук прибоя. Аи пытается что-то сказать, но Рейджи быстро затыкает ему рот требовательным поцелуем.***
Рейджи целует Аине грубо и совершенно бесчувственно. Кусая чуть пухлые губы, Рейджи пытается выплеснуть всю мерзкую вязкую горечь, которой скопилось внутри слишком много, так много, что дышать становится трудно. И каждый болезненный укус, сопровождаемый сдавленным стоном, делает пропасть между ними всё более непреодолимой. — Больно. — Аине вырывается из мёртвой хватки и отходит чуть в сторону. Рейджи шумно выдыхает и отворачивается к окну. Подпирает голову рукой и закидывает ногу на ногу. За окном неприятно моросит мелкий дождь. А густой серый туман не позволяет ничего разглядеть. Аине молчит и Рейджи прекрасно знает это молчание. Он ещё раз выдыхает и, прикрыв глаза, тихо произносит. — Прости, что не пришёл на твоё недавнее прослушивание. Но обещаю это исправить. Приду на следующее. Знаю, что веду себя как придурок последнее время. Прости. Рейджи приоткрывает один глаз и украдкой смотрит на Аине. Тот улыбается и кажется, — всего на секунду, но так отчётливо — что их отношения вновь возвращаются во времена начала обучения в Академии. И Рейджи нравится это чувство. Оно отдаёт болезненной ностальгией и чуть горчит. Он улыбается Аине в ответ и это самая спокойная их встреча за последние пару месяцев. — Дурак. — Аине звучит совершенно спокойно, он не пытается ни укорить, ни задеть, но Рейджи всё равно становится невыносимо грустно. — Я буду ждать тебя на следующей неделе. — Обещаю.***
Рейджи прерывается в тот самый момент, когда замечает, что Аи отвечает на грубый поцелуй. Подсознание бьёт тревогу и отстраняясь, Рейджи пытается осознать, как вообще всё к этому пришло. В какой момент все его маски треснули? Почему он не сумел смастерить себе новую? Когда ему надоели правила собственной игры? И почему он подумал, что теперь имеет право их нарушать? Рейджи поднимает глаза на собственные руки, крепко держащие Аи, и ловит себя на отчётливой мысли, что тот освободился бы в считанные секунды… Если бы захотел. Рейджи выпускает кисти Аи и поворачивает голову чуть набок. Он не знает чего ждёт. Ответных действий? Вопросов? Возмущения, в конце концов? Может даже презрительного взгляда? Но Аи смотрит заинтересованно и даже***
Рейджи выходит из собственной комнаты на кухню к полудню и чувствует себя совершенно разбито. Ранмару сидит за столом, лениво листает журнал и помешивает кофе в кружке. Не поднимая глаз, он приветствует Рейджи в привычной язвительной манере. Несмотря на напускное спокойствие, ложка бьётся о края кружки слишком резко, выдавая напряжение в пальцах. Под глазами лежат столь непривычные тени, благодаря которым Рейджи понимает, что Ранмару тоже едва ли спал этой ночью. Рейджи садится напротив и подпирает голову рукой. — Вряд ли объяснения в чувствах прошло идеально? Что, шампанского и шикарного букета не было? — Рейджи изо всех сил пытается придать своему голосу бодрость и ехидство, получается паршиво, он и сам это слышит. — Да уж… — Ранмару перелистывает страницу с такой неохотой и смотрит на следующую с таким злым презрением, что кажется ещё немного и журнал полетит в мусорное ведро. Или в окно. Рейджи удивляет подобный ответ, поначалу, он даже сомневается правильно ли друг услышал его вопрос. «Что же ты так, Ран-Ран?» Продолжать неудавшийся изначально диалог нет никакого желания ни у одного, ни у второго. Рейджи мимолётно думает о том, разговаривают ли так Аи с Камю об этих их ненормальных внутригрупповых отношениях. И незамедлительно усмехается этим глупым мыслям. Рейджи бы хотелось знать, что они обсуждают. И уверен, что Ранмару тоже хотелось бы, только он в этом никогда не признается. — Лучше бы мы вообще ни о чем не говорили. Какого чёрта я каждый раз слушаю тебя, Рейджи? — Ранмару усмехается, но голос звучит сдавленно, а глаза смотрят с такой горечью, что вид в целом кажется жалким. Рейджи прищуривается и безразлично смотрит в ответ, молчит. Потому что вопрос риторический и Ранмару не нуждается в ответе, он привычным нервным движением ерошит без того непослушные волосы, встаёт и выходит из кухни. Уверенные шаги тонут вдалеке и оглушительно хлопает входная дверь. На краю остается недопитый кофе, за которым Рейджи тянется через весь стол. Приходится немного привстать и серые глаза улавливают изображение на странице так и нетронутого больше журнала. В мягком свете софит, в роскошной обстановке какой-то новой фотосессии, расцветая самой прекрасной и доброжелательной улыбкой из своего арсенала, с фотографии смотрит лицо Камю. Белый костюм сидит на нём, как всегда, идеально, шейный платок мерцает холодным голубым цветом, удачно оттеняя ледяные глаза. Светлые волосы, стянутые тонкой резинкой, свободно лежат на плече. Камю каждой чёрточкой своего лица показывает изысканность и аристократичность, — прямо вылитый принц, сошедший со страниц небезызвестной снежной сказки, давно собравший слово «вечность» и получивший коньки в придачу — не хватает лишь привычного налёта презрения во взгляде, хотя он отдает всё тем же знакомым холодком. Рейджи усмехается. Ну, надо же! Как эмоционально Ранмару теперь реагирует на фотографии Его Высочества и даже представлять не хочет о чём они могли договориться прошлой ночью. Рейджи делает большой глоток и морщится. Кофе ужасно крепкий, без сахара, неприятно горчит на языке. И Рейджи заходится истерическим ядовитым смехом при навязчивой мысли о том, что должно быть, такая вот на вкус и была бы любовь его друзей. Камю бы не понравилось.***
Следующая неделя протекает размеренно и спокойно. Группа ходит на совместные интервью и фотосессии, рассматривает варианты обложек их новых дисков, отдыхает друг от друга, занимаясь сольными проектами. А ещё они репетируют. Долго и упорно. Все вместе и разбиваясь на пары. За всю эту неделю, после последнего ночного визита, Рейджи ни разу так и не зашёл в комнату Аи. Максимум, на что его хватало, это открыть дверь, заглянуть внутрь, через минуту испарясь. Рейджи не мог понять, почему вдруг сейчас барьер кажется ему непреодолимым. С каких это пор больное сознание подаёт опасные сигналы, взывая своего хозяина к осторожности и осмыслению собственных действий? Чтобы хоть как-то отвлечься от невесёлых мыслей Рейджи сосредотачивает своё внимание на Ранмару и Камю. Они ведут себя так странно. Всю неделю. Не пререкаются, не ссорятся и, кажется, вообще не обращают на существование друг друга никакого внимания, пока необходимость не заставляет столкнуться взглядами и, наконец, признать реальность друг друга. Ранмару бесится от каждого движения Камю, но упрямо молчит, потому что привычное спокойствие на лице Камю сейчас настолько непробиваемо, что может посоревноваться с самим айсбергом. И выиграть. Рейджи удивляет факт того, насколько же сильно Камю боится любых близких контактов и особенно привязанностей. «А может он боится лишь собственной привязанности к Ранмару?» — … за руки. Рейджи не успевает развить свою мысль, краем уха улавливая обрывок фразы, произнесённой тихим голосом Аи, и по телу проходит неприятно ощутимая дрожь. Он поворачивается к юноше с искренним удивлением на лице, привычно отыгрывая свой образ, и несколько раз бестолково моргает, чтобы наверняка. — Рейджи, — Аи вздыхает очень устало, закрывает глаза и с силой потирает переносицу. — Ты вообще меня слушаешь? — Хаха… Прости, Аи-Аи, — Рейджи неловко посмеивается и, поднимая руки, отходит к стене шуточно изображая испуг. — Кажется, что-то было о руках?.. — Шайнинг предложил добавить фансервисный элемент в клип. На наше усмотрение. И по желанию. Я подумал… Аи так сосредоточенно рассуждает о чём-то столь для них обыденном, Рейджи умиляет такое предельное внимание к деталям их совместного проекта, причём настолько, что почти получается засунуть мерзко клокочущее внутри чувство отвращения к дешёвым играм директора куда подальше. Рейджи прикрывает рот рукой и тихо смеётся. Аи, явно недовольный, забавно хмурит брови и щурит лазурные глаза. — Ну, что смешного? — Даже голос, как у обиженного, чуть возмущённого, ребёнка, который рассказывает чрезвычайно интересные вещи, а противные взрослые не воспринимают его всерьёз. И это так необычно для Аи, что смешит лишь сильнее. — Ничего, — просто отвечает Рейджи, он считает, что Аи совсем необязательно знать, как трогательна для него эта забота. — Аи-Аи, тебе нравится, когда я держу тебя за руки? — Это наименее очевидный приём, да к тому же практичный. Не вижу никаких причин связывать это предложение с какими-либо моими личными предпочтениями. — Аи звучит практически механически, возвращая лицу привычную непроницаемость, а голосу холодный расчёт. Рейджи, как и всегда в подобные моменты, лишь восхищённо смотрит на него. — Как жестоко, Аи-Аи, — тянет Рейджи в притворной обиде и складывает вместе указательные пальцы на руках, придавая лицу самое невинное выражение. — Кто так быстро отшивает флиртующего с тобой человека? Аи смотрит в упор, не моргая. И молчит. Ровно шесть секунд. Все провокации Рейджи успешно разбиваются о стену холодной рациональности и это хорошо. Очень хорошо. — Верно. Знаешь, мы вообще-то, можем и поцеловаться. — Аи произносит эти слова холодно, чуть громче обычного, и в комнате мгновенно воцаряется напряжённая тишина. Первые секунды Рейджи не верит собственному органу слуха. Должно быть, он окончательно рехнулся и теперь слышит из уст Аи лишь то, что желает. Хотя, если задуматься, то в его больном воображении Аи звучал бы куда мягче. Рейджи опускает глаза и чувствует, как земля уходит из-под ног. Какое до боли знакомое ощущение восторга. Какая до боли знакомая ситуация. Рейджи уверен, что наваждение временное и он совладает с собственными чувствами. Рейджи уверен, что контролирует ситуацию. У Рейджи кружится голова, а запах морской воды душит лучше любой удавки, выбивая из требовательных лёгких последние крохи кислорода. Как было бы хорошо просто потерять сознание.***
— … Например, поцелуй?.. Голос Аине звучит тихо и очень смущённо, что приводит Рейджи почти в детский восторг. От всего вида Аине — такого хрупкого и стесняющегося — в груди Рейджи разливается тёплое, греющее изнутри, чувство. Честно говоря, он не помнил, чтобы когда-либо испытывал к кому-то подобные чувства. Начинающийся, столь невинно, разговор двух подростков о том, что может привести к ярким эмоциям, свернул явно не в том направлении и зашёл вдруг в такой, волнующий и выжидающий чего-то явно волшебного, тупик. — Хмм… Аине-чан? — Рейджи тянет имя друга в своей излюбленной хитрой манере, не предвещающей ничего хорошего. — Тебе действительно так хочется это проверить? — Не совсем… Ты же знаешь, я просто… Аине не успевает больше ничего произнести, Рейджи в считанные секунды преодолевает и так очень маленькое расстояние между ними, целуя чуть приоткрытые губы, на которых так и оседают невысказанные слова. Губы Аине отдают чем-то сладким и чем-то мятным. Напоминают зубную пасту и, непонятно откуда, веет запахом малины. Возможно, это придумало уже само сознание Рейджи, упивающиеся своей излюбленной эйфорией. Поцелуй едва ли можно назвать настоящим. Но Аине на него отвечает, — рванно и неумело, — но хотя бы отвечает. Рейджи знает, что такое поцелуи. Аине явно сталкивается с этим понятием на практике впервые. Рейджи уже целовался до этого. Аине вряд ли даже представлял себе, как это делают. Поцелуй длится жалкие секунды, но их Рейджи готов растягивать вечность. Приятное чувство в груди бьёт жаром и это ощущается почти физически. Всё заканчивается также внезапно, как и началось. Поцелуй, напоминающий вспышку. Рейджи отстраняется и открывает серые глаза. Аине смотрит на него широко раскрытым лазурным взором, а щеки предательски пылают. Он это чувствует всем естеством. Аине выглядит ребёнком, только что сделавшим то, чего всю жизнь опасался, и это невероятно забавное зрелище. — Ну, что? Как ощущения? Насколько яркие выдались эмоции? — Вкрадчиво спрашивает Рейджи, наклоняясь ближе и заглядывая прямо в глаза. Он бесстыдно провоцирует и совершенно не скрывает заигрывающих ноток в мелодичном голосе. Рейджи желает получить от Аине честный ответ, а потому открыто показывает собственный восторг. Аине очень долго собирается с мыслями, а слов катастрофически мало, чтобы передать своё состояние. Времени на разбор чувств не хватает. И он, ещё больше краснея, тихо выдавливает: «Самые яркие.» Рейджи заливисто смеётся, так искренне, как уже давно не смеялся. Рядом с Аине так тепло и уютно. И он никогда и ни за что не откажется от этого личного источника счастья. Собственные губы до сих пор чувствуют мягкость чужих, а на языке оседает привкус мяты. Аине совершенно не умеет целоваться. Для Рейджи этот поцелуй самый особенный в жизни.***
Рейджи открывает глаза в своей комнате, чувствуя на языке мятный вкус и проклинает собственное больное воображение. Из глаз текут слёзы, но Рейджи как будто не замечает. Яркое воспоминание — всего лишь отголосок прошлого — гаснет в сознании невероятно быстро. Вкус мяты сменяется неприятным скрипом песка на зубах, от которого начинает подташнивать. А от мысли о том, что теперь преследующие его воспоминания доводят до таких глупых обмороков, становится невыносимо горько. Стать заложником собственной памяти — совсем не похоже на самоконтроль. И Рейджи нутром чувствует, как всё внутри рушится. Как непрошенные воспоминания непроизвольно лезут в голову. Становится страшно от осознания полного бессилия перед своей навязчивой памятью. Головная боль неприятной резью отдаётся в глазах и стучит в висках. Рейджи закрывает глаза. Он не хочет больше ничего помнить.***
— Знаешь, — голос Аине, как всегда тихий и мягкий, звучит на удивление твёрдо и воодушевлённо. — Я бы очень хотел однажды уехать отсюда. — Куда? — безразлично спрашивает Рейджи, поглощённый больше изучением текста новой песни и занятый её редактированием. — Куда угодно. Лишь бы подальше. Туда, где меня никто не знает. — Аине переходит почти на шепот, трепетный и благоговейный, таким обычно рассказывают о своей самой заветной мечте. — И знаешь что ещё? — Что? — всё так же глухо отзывается Рейджи, повторяя вопрос скорее из вежливости, чем искреннего интереса. Чёрная горечь вновь даёт о себе знать и Рейджи ощущает отвратительную рябь раздражения в собственном голосе, прекрасно зная, что Аине её тоже отчётливо услышит. — Чтобы ты был там. Рядом со мной. — Аине смотрит в окно, не желая, чтобы Рейджи видел хоть толику той тоски в его глазах, которой пропитано буквально каждое слово в этих двух коротких предложениях. Рейджи медленно отрывает свой взгляд от блокнота, с исчёрканными строками очередной вымученной песни, и смотрит на Аине со спины. Окно открыто и тёплый весенний воздух свободно развевает пряди синих волос. Юноша чуть запрокидывает голову, подставляя лицо лучам приятного закатного солнца, и явно улыбается. Рейджи это почти наверняка знает. Они молчат и это молчание не кажется колючим комком недосказанности, застревающим в горле каждого, наоборот оно какое-то спокойное и уютное. Баюкающее ощущение близости совсем не кажется фантомным прикрытием, за которым можно замаскировать ту бездну, давно образовавшуюся между ними. Напротив, впервые за очень долгое время, Рейджи кажется, что фундамент этой пропасти начинает выстраиваться вновь. Рейджи с новой силой ощущает тепло, разливающееся внутри от этих слов, от образа хрупкого юноши, чей силуэт заливают невыносимо яркие лучи закатного солнца. На глаза наворачиваются непрошенные слёзы. Рейджи откладывает всё лишнее и поднимается со своего места. Подходит к Аине и крепко обнимает его со спины, кладёт голову ему на плечо, прикрыв глаза, обжигает ухо горячим шепотом. — Я бы тоже этого хотел. Слова тонут в тишине помещения, где нет больше никого, кроме них. Двоих. Рейджи не хочется врать, обещая, что так оно обязательно и будет. Наконец-то появляется желание просто честно выразить свои чувства. И посмотреть, удастся ли жуткой пропасти между ними затянуться шрамом на их израненных отношениях. Рейджи целует шею Аине и он заметно расслабляется в его руках, поддавшись моменту так легко сделать вид, что у них всё по-прежнему, всё хорошо. Наплевать на собственные обещания. Данные совсем другому человеку, не заслужившему всей этой лжи. Вновь полюбить и почувствовать себя любимым. Телефон Аине разрывается миллионным звонком в сумке на подоконнике. И молодые люди не мешают ему.***
Рейджи открывает глаза вновь уже глубокой ночью. Часы показывают время далеко заполночь. Он приподнимается на кровати и оглядывается. Никаких признаков чужого присутствия нет и это вызывает странную волну облегчения. И только сейчас Рейджи осознает, что верхняя одежда аккуратно сложена на стуле рядом с кроватью, а сам он был бережно укрыт мягким одеялом. И внутри почему-то вновь отдаёт приятным жаром. Рейджи поднимается с постели, натягивает первую попавшуюся кофту и выходит из комнаты. На первый взгляд квартира абсолютно тихая и только приглушенный свет в гостиной, а также странный шелест выдаёт кого-то такого же неспящего, как сам Рейджи. Рейджи абсолютно не удивляется, когда застаёт в гостиной именно Ранмару, сидящим в кресле и внимательно оглядывающим с десяток раскрытых плиток шоколада с какой-то маниакальной аккуратностью разложенных на небольшом кофейном столике. Рейджи почти уверен, что сейчас беспокоить друга не самая разумная идея. Но с другой стороны, разум сегодня с ним шутит злые шутки. А потому Рейджи тихо подходит к противоположному креслу и почти беззвучно опускается в него. С минуту он рассматривает обертки и сами лакомства, подсчитывая их точное количество. Двадцать одна. Ровно двадцать одна плитка шоколада. Различных марок и размеров. С добавлением орехов, сухофруктов и без них. Но единую закономерность Рейджи подмечает почти сразу же. В каждом кондитерском изделии содержится большое количество какао. На столе лежит двадцать одна плитка горького шоколада. — Угощайся, — отрешенно проговаривает Ранмару, обводя рукой поверхность столика. Рейджи не хочется давиться любовной горечью Ранмару и Камю, но и отказаться тоже не получается. Наверное, стоит признать, что состояние Ранмару немного беспокоит Рейджи. Такая спокойная отрешенность и необходимость выбирать «идеальное» угощение любимому глубокой ночью — выглядит, как минимум, странно для Ранмару. Рейджи с характерным ломким звуком берёт первый кусочек самой близкой к нему шоколадки и медленно откусывает. Вкусовые рецепторы быстро реагируют на резкую горечь, заставляя поморщиться. — В чём дело, Ран-Ран? Решил отомстить Мю-чану за разбитое сердце столь оригинальным способом? — Рейджи изо всех сил заставляет голос звучать твёрдо и беззаботно, но на деле он оказывается каким-то хриплым и ломким. Ранмару молчит и сам откусывает кусочек за кусочком, тщательно прожёвывая. Даже слишком тщательно, будто уверенный, что в каком-то из них обязательно будет яд. Двадцать один кусочек и три неудачные шутки спустя, Рейджи уже не может отличить ни одну из этого разнообразия шоколадок. Во рту неприятно вяжет мерзкой горькой сладостью и это отдаёт такой знакомой ностальгией, что тошнота вновь навязчиво подкатывает к горлу. — Хочу, чтобы он хоть раз в жизни попробовал этот чёртов горький шоколад. — Ранмару внимательно разглядывает составы на упаковках и цедит эти тихие слова с явной злобой. — Мю-чан ненавидит горький шоколад. — констатирует Рейджи. — Прекрасно знаю. Потому и хочу. Какой по-твоему горчит больше всего? — Неужели, ты так мстишь ему за бананы в сахаре? — Рейджи предпринимает ещё одну провальную и по оригинальности, и по интонации, попытку пошутить. И уже более серьёзно добавляет. — Фрукты и орешки точно нет, только отвлекают от вкуса. Честно говоря, они мне все отвратительными показались. Но первая — особенно. Рейджи протягивает нужную плитку Ранмару и выжидающе смотрит. Тот кивает. То ли в ответ Рейджи, то ли своим неозвученным мыслям. Шелест фольги в звонкой тишине кажется оглушительным. Они сидят так ещё пару минут, пока Рейджи не поднимается со своего места и, взяв с дивана мягкий плед, не подходит к Ранмару, накидывая приятную ткань на плечи. — Всё было бы гораздо проще, научись вы общаться друг с другом без ругани и горьких шоколадок. — Рейджи беззлобно усмехается и ловит насмешливый взгляд собеседника. — Не желаю слышать подобные советы от тебя. Тем более на тему общения с кем бы то ни было. — Ранмару смеётся, и Рейджи ощущает, как под мягким пледом он чуть расслабляет напряжённые мышцы. — Ты ведь меня даже не попытался услышать в тот вечер, да? — Какой вечер? — Рейджи прекрасно знает в какой, но не хочет вновь поднимать неприятную тему. Впрочем, они с Ранмару в последнее время слишком часто наталкиваются на все эти болевые точки в разговорах друг с другом. — Дурак, — бросает Ранмару, и это не издёвка, просто вполне очевидный факт. — Хотя, возможно, ты был прав. И этот проект — наша возможность. Ведь почему бы и нет, в конце концов?! Только вот… Чёрта с два я буду ещё распинаться перед этой королевской задницей! — Мю-чан — граф. — Привычно поправляет Рейджи и улыбается. Фольга продолжает шелестеть в чужих руках, а за спиной раздаются тихие шаги. — Куросаки, — глубокий, приятный баритон прерывает их. Первые секунды Ранмару даже не поворачивает головы. Затем просто встаёт с кресла, откидывая любимый плед, сжимает плитку шоколада крепче и поворачивается в сторону Камю. Долгие секунды тянутся вязкой патокой и никто из присутствующих в гостиной не решается заговорить вновь. Наконец, Камю отмирает и тише продолжает. — Я сделал пару поправок в тексте нашей совместной песни. Не желаешь взглянуть? Рейджи подобное начало разговора кажется весьма глупым предлогом к дальнейшему общению. Но Ранмару похоже доволен, он как-то вызывающе усмехается, обходит кресло и уверенными шагами направляется в сторону Камю. Останавливаясь всего на секунду в паре шагов, чтобы протянуть затянутую в фольгу шоколадную горечь. — Молодец, держи, это в подарок. За приятную совместную работу. — Ранмару буквально суёт половину плитки в руку Камю и шипит слова ему в лицо. Через пару секунд уже хлопая дверью своей комнаты. Камю бросает многозначительный взгляд на Рейджи. Тот лишь неловко улыбаясь, пожимает плечами, бормоча всякие небылицы о явно плохом самочувствии друга. Камю сжимает в руках, надоедливо шелестящую, фольгу до хруста лакомства внутри. На пару секунд прикрывает глаза, успокаивая ледяной огонь в глазах и направляется следом за Ранмару. Рейджи хочется верить, что у них получится найти сегодня это своё собственное — «Почему бы и нет?»***
Рейджи уже не помнит как именно узнал о том, что произошло с Аине. Не помнит какие именно оскорбления выслушивал тогда от Кея. Не помнил даже о чём так старательно рассказывал им дядя Аине там, в больнице. Зато прекрасно помнил, как на следующий же день поехал на тот самый обрыв и долго сидел на его краю, как завороженный, глядя в морскую глубину. — Хочешь подтолкну? — слышится за спиной злой и резкий голос. — Кей-чан, ты тоже решил прыгнуть? Тяжело тебе теперь, наверное, да, бедненький? Некого жалеть в своих крепких объятиях? — Рейджи выпаливает слова в тон собеседника: резко и зло. Поворачивает голову и ядовито улыбается. Намеренно пытаясь вывести Кея из себя. — Мразь, — выплёвывает собеседник, не скрывая своего отвращения. — Это всё твоя вина. Рейджи нервно смеётся и кидает ещё пару резких фраз в ответ, их хватает, чтобы вывести Кея из такого шаткого равновесия. Впрочем, Рейджи всегда казалось, что весь его облик способен выбесить Кея, так что особых усилий прикладывать не пришлось. Рейджи резким движением сбивают с ног на землю и все, что остаётся видеть, так это занесённый вновь и вновь над лицом кулак. Рейджи не пытается сопротивляться, он отчаянно верит, что физическая боль сможет перекрыть душевную. А потому точные удары без труда находят свою цель. Однако старательных усилий Кея оказывается недостаточно. Рейджи хрипит и заходится судорожным кашлем, сплёвывая кровь, он ощущает, как с лица Кея падают слёзы. «Слёзы ли? Может, просто пошёл дождь?» Капля. Ещё капля. Кап-кап. Кап-кап. Разбитое лицо саднит, но это всё равно ничто в сравнении с, рвущей на части и сдавливающей до хруста рёбра, душевной болью. И Кею тоже легче не становится, он дышит тяжело и опускается на землю рядом. Оба подставляют лица спасительным каплям дождя. И надеются, что хотя бы так они смогут смыть воспоминания последних дней. Всё тщетно.***
Рейджи ненавидит себя, но каждый раз открывает чёртову дверь всё увереннее. Аи лежит на боку, повернувшись в противоположную от двери сторону. Он просто лежит, Рейджи наверняка это знает, андроид так никогда не засыпает и во сне он практически не шевелится, чтобы подумать, что Аи просто решил перевернуться в более удобное положение. Рейджи тихо проходит в спальню, закрывая за собой дверь. Кровать чуть прогибается под новой тяжестью чужого веса и Рейджи касается, тяжелой от разных мыслей, головой подушки. Руки обхватывают Аи и притягивают тело юноши ближе к себе. — Ты в порядке? — очень тихо шепчет Аи. Рейджи чувствует, как тело под его руками напряженно дрожит, подавая беспокойные сигналы в чувствительные зоны. — В полном. — Рейджи улыбается и вдыхает запах волос, от которых исходит удушающий морской аромат, что заставляет улыбнуться шире и вдохнуть глубже. Только сейчас Рейджи замечает, что бирюзовые пряди свободно лежат на подушке, не стянутые пленом ненавистной резинки. И это неимоверно радует, мгновенно успокаивая нервы. — Не пугай так больше. Пожалуйста. И подумай серьёзно над тем, как мы завершим наш совместный проект. — Как скажешь. Рейджи вновь ярко ощущает тёплое, радостное чувство, согревающее изнутри. Рейджи думает о том, что сегодня им тоже можно поэксперементировать с личным — «Почему бы и нет?» И пусть завтра всё станет по-прежнему. Запутанно, навязчиво, нервно. И пусть завтра сохранится лишь горечь ненужных сладостей. И пусть море до сих пор крепко держит его за горло, стремясь придушить, Рейджи всё равно будет тянуться к этому всепоглощающему источнику яркого, тёплого света. Которое вновь находится только в его руках. Того света, что возвращает желаниям вкус мяты, а навязчивые идеи отдают запахом приторно-сладкой малины.