Ненавижу

Мы кровью одной на двоих И ради чего Мы так и не стали добрей.       Первый раз это случилось летом 2003. Весь месяц шли проливные дожди, серые города сменяли друг друга, а Диана все не могла привыкнуть, что теперь все решения — только ее. Все зависит от нее. Теперь она была одна. В один из вечеров, когда градус алкоголя в крови так и не перебил градус тоски в душе, решилась набрать ее номер. — Дин, привет! — судя по заплетающемуся языку, Диана сегодня не одна топила меланхолию виски. — Ненавижу дождь. Ненавижу этот проклятый дождь. И это говорю я, человек, который жил в Питере, — отхлебнула прямо из бутылки. — Знаешь, почему там было иначе? — Почему? — Потому что там была ты, сука! Ты украла у меня все, абсолютно все. С тобой и в грозу было тепло, а сейчас этого нет, чтоб ты сдохла, Сурганова. — Родная … — Не смей! — бутылка отлетела в угол. — Не смей так меня называть! Ни родная, ни Дина, ни моя, слышишь?! Я для тебя Диана! — Динь, ты всегда будешь моей, моей девочкой, — слова, сказанные развязным шепотом, подействовали как спусковой крючок. — Пошла ты, — Диана простонала. — Хорошая моя. — Сурганова… — Я тоже тоскую, Динька. Тоскую по твоим рукам, по твоим пальцам внутри, по твоим поцелуям на моей шее, — от голоса скрипачки соски тут же набухли, а колени непроизвольно сжались. — Не смей… — Я помню, как это было в последний раз, я помню, как ты кончила и кричала так громко, что я была уверена, скоро явится участковый, — Диана уже откровенно стонала, запустив руку в белье. — Мне плохо без тебя, Динька, я тебя так люблю, — содрогнувшись, Диана достигла оргазма. Едва отдышавшись, она прошептала: «ненавижу тебя, Сурганова!» — и бросила трубку. я отпустил её. не знаю сам зачем. она была одна такая. со мной с тех пор всё было. всё прошло. я струсил. каюсь каюсь каюсь каюсь.       Второй раз все произошло через 3 года. После очередной жаркой попытки восстановить отношения, которая закончилась взаимными упреками и скандалом, они впервые встретились на фестивале. После, как следует отматерив своего директора, Арбенина позвонила Светлане только ради одного — дать той понять, кто здесь устанавливает правила. Перепалка приняла неожиданный поворот, когда Света атаковала ее первая: — Что, на мужиков потянуло? И как тебе, лежать под тяжеловесной тушей и надеяться на разрядку? Опешив от такой наглости, Арбенина рявкнула в ответ что-то похожее на «не твоё дело», но Сурганова ее перебила, выпалив: — А он заставил тебя кончить прямо за кулисами, как это когда-то делала я? Тебе понравилось? — Да пошла ты! — Арбенина тяжело дышала, мысли заполнились образами их послеконцертного времяпрепровождения, прямо в коридоре или гримерке. — Или мой рот был куда лучше, чем его нижняя часть? — Заткнись! — Да от чего же? Раньше тебе нравилось, когда я говорила тебе такие слова. Правда, в тот момент мои пальцы были глубоко в тебе… — Ты сволочь! После этого, отдышавшись в душе, Диана дала себе слово не поддаваться. так не бывает кузнечик враг моих территорий так не бывает здесь. живу в ожидании боли.       Слово удалось сдержать вплоть до 2009 года. Глубоко беременная, она продолжала давать концерты и интервью, не обращала внимания на пересуды и сплетни. Храбрилась, делала вид, а внутри все умирало от страха и неизвестности. Улетев на последних сроках в Америку к Насте, больше чувствовала раздражение, чем покой. В очередное душное утро, промаявшись всю ночь без сна, решилась на короткое смс: "мне страшно". Они не виделись с выпуска «Канарского», но звонок не заставил себя ждать. — Дин, что-то случилось? — Ничего. — Арбенина. — Блять, ничего не случилось, нахрена ты мне звонишь? — Не бойся. Ты будешь замечательной мамой, — Диана оцепенела. — Откуда ты знаешь… — Диана, я же врач. И могу отличить беременную женщину от пополневшей, — ещё не оправившись от шока, молчала. — Ты этого боишься? Боишься, не справиться? Дин, это нормально, беспокоиться об этом. — Сурганова, ну, какая из меня мать? — в очередной раз, прокляв эти несчастные гормоны, вытерла набежавшие слезы — Классная, Динь. Очень классная. Ты научишься. Ты и петь не умела, и играть сама научилась, но научилась же. И с этой задачей ты справишься. — Их нужно ещё оттуда достать, — шмыгнула носом. — Их? — А да… у меня двойня. — Динечка! Поздравляю! — Спасибо. — Что врачи говорят, все хорошо? — Блять, не напоминай мне. Тут все такие приветливые и улыбчивые и лепят все в лоб, — раздраженно выдохнула. — Вчера, например, посоветовали сходить на лекцию о родах. Рассказали о пользе секса в последний месяц беременности. — Прям так и сказали? — Да они вообще любят что-то такое ляпнуть, прогрессивное общество, блять. — И как? Помогает? — Не твоё дело. — Видимо нет… Или не с кем? Дин? — Я, блять, выгляжу, как кит! Какой секс, Сурганова?! — Зато грудь намного чувствительней. — Стыдно быть такой озабоченной. — А разве нет? Разве она сразу не реагирует на мои слова? — в нежном голосе послышалась твердость. — Мне жаль, что я не могу увидеть тебя без одежды. Я думаю, ты прекрасна. Представляешь, в тебе сидят два крошечных человека. Целых два новых мира. Судорожный выдох. — Динечка, ты такая красивая, — в ответ Света услышала лишь тяжелое дыхание. — Я представляю, насколько ты сейчас мягкая и нежная. Я представляю, как это, прикоснуться к тебе именно сейчас. Протяжный стон, едва сдерживаемые рыдания и последовавший шёпот: «как же я ненавижу…» разделил их на несколько лет.       Пыталась забыться, погрузилась в воспитание детей, стала наставником в новом музыкальном проекте, встречала в своей постели разных женщин и работала-работала-работала. твой номер молчит. день тонет и вечер убыл. и время течет на нет и скоро пойдет на убыль. и в ресторанном угаре несется питерский скорый. тоска по тебе забивается как пыльца в поры.       Каждый раз, когда все шло не по ее сценарию, хрупкая скрипачка становилась врагом номер один. Каждая ссора заканчивалась вспышкой гнева и категоричным «ненавижу ее». Иллюзорная ненависть и обида питали до поры до времени, именно поэтому и существовали эти тайные встречи и звонки. Диана словно перезаряжала батарейки, набиралась энергии. Написать песню, издать книгу, заняться боксом, сходить с детьми в аквапарк, проехать за месяц 15 городов, засветиться на радио, отхватить премию.       Последний раз, все случилось в 2015 году. На этот раз, не было никаких иллюзий. Диана знала, чего хотела, знала, что могла это получить только от одного человека. От человека, который, впервые в ее жизни, ответил отказом. — Салют! — Диана, сейчас не самый лучший момент. — Просто хочу услышать твой голос. — Я не знаю, что тебе сказать… — Расскажи, что ты сейчас делаешь, — требовательно. — Я жду Эллу, она скоро должна вернуться от Максима. — Просто ждешь? — Ну… читаю. — Тогда просто читай. Вслух. — Дин, что-то случилось? — Хватит занудничать, читай. — Ну, хорошо. Это научная статья. О пользе кедровых орехов… Диана не издала ни звука, только шумная череда вздохов заставила скрипачку чуть сбиться.       Именно тогда Диана полностью осознала, как сильно она ненавидит, нет, не Свету, а себя. Надуманной злости уже не хватало. Все, что было в ее силах — в ответ на очередной вопрос о Свете пожать плечами и дать безразличный ответ. А наедине с собой, силясь не разбить голову о батарею, сжимала кулаки. Тогда она и перестала использовать телефонные разговоры.       При встрече на людях с ней всегда удавалось вести себя, словно ничего не происходило, в постели, сплетаясь в жарких объятиях, затыкала ее рот поцелуями, а мысли сосредотачивались в пульсирующем центре наслаждения. Все портили только эти гребанные звонки, где был только голос, голос, который сводил с ума, заставлял внутри все замирать. Никаких концертов, прослушиваний ее альбомов, переслушиваний их старых песен — к черту! Странно, что сердце еще не сдается В горле стучать за двоих Сегодня, сидя у себя на чердаке, потягивая виски, безумно хотелось вновь услышать ее голос. Притвориться, хоть на пару минут, что у них есть будущее. Перенестись в ноябрь 1993, в ее последний звонок в Магадан, перед приездом. Когда они не могли наговориться, а иногда оставалось только, что слушать дыхание друг друга. Когда обещание совместного будущего невесомой дымкой окутывало обеих, давая надежду жить дальше, словно разрешая себе сделать ещё один вдох. Услышать бы сейчас, в Новый год, хоть на минуту. С прошедшего квартирника сердце было не на месте. Позорно не сдержалась. Поддалась чувствам. Но. Человек, который ненавидит себя, не может дать ничего другому. Кому нужна любовь того, кто не может полюбить себя? — Будь счастлива, Сурганова. С Новым годом.