Страхи

С недавних пор в его комнате зеркало повернуто отражающей поверхностью к стене, а окно завешено плотной тканью. Он запомнил расположение всех предметов, в которых можно увидеть себя теперь, если нет возможности обойти это место, то он старательно отводит взгляд. Потому что даже при случайно замеченной в отражении поначалу неясной, вечно улыбающейся фигуры, а потом серокожего апостола с черными, слегка вьющимися волосами и желтыми глазами, становилось жутко. Он боялся. Панически боялся. Ему казалось, что фигура Ноя с каждым разом становится все ярче и отчетливей, тогда как его - все бледней. Он боялся утратить последние крохи своей настоящей личности, так бережно хранимые им. А еще он боялся того, что Четырнадцатый поймет его страх. Хотя, седоволосый ребенок понимал, что Ной уже давно все понял. Потому что человек не будет просто так избегать зеркал. А еще он не хотел признаваться даже себе в том, что очень устал от всей этой войны. Ему хотелось покоя и человеческого тепла-того, что он никогда, кажется, не сможет получить. И шепот, с недавних пор часто звучащий в его голове: "Успокойся, Аллен. Отдохни. Я закончу все за тебя. Просто доверься мне". Формулировка всегда была разной, но смысл один - Ной просил верить ему. И Аллен все сильней хотел оставить все Исполнителю и уйти. Отдохнуть. *** Война давно закончилась. Герой этой проклятой войны поселился на окраине маленького городка. Он пытался научиться жить заново. Пытался не сломаться. Хотел научиться выносить всю ту тяжесть, что взвалил на свои плечи. Он хотел выжить. Назло Ватикану, до сих пор считающему его предателем. Назло всему миру. Ною нравилось это желание. Именно поэтому он всеми силами поддерживал его - двадцатилетнего юношу с седыми волосами и проклятым глазом, хотя от этого проклятия пользы уже несколько лет нет. Все-таки, акум больше нет и создавать их не кому - Граф и почти все Нои мертвы. А еще у Неа, последнего оставшегося Ноя, были свои страхи. Он боялся, что когда-нибудь из отражения пропадет седовласая фигура. Аллен. Мальчишка, в душе которого остались лишь холод, тьма, боль и осколки сердца. Мальчик до сих пор боялся смотреть в зеркала. Но это еще не все. Он с недавних пор перестал смотреть людям в глаза. Видимо, боялся вновь увидеть те взгляды, что бросали на него в Ордене. В тех глазах читалось: "Предатель! Монстр!". Исполнитель понимал его. Слишком хорошо понимал. Поэтому и проводил ежедневный ритуал, который для себя Ной назвал "Закрой все стекла и уйди". Музыкант понимал, что жизнь прогнала теперь уже почти сломанного все еще ребенка где-то в глубине разорванной в клочья души (но, несомненно, этот ребенок все - же оставался очень сильным не смотря ни на что) пешком по всем кругам Ада. Бог, забывший про своих несчастных детей, взвалил слишком много на слишком хрупкие плечи ни в чем не виновного ребенка. Тело двадцатилетнего юноши на пару минут замерло в мягком кресле. Законный хозяин вернулся и открыл пустые глаза. В тех глазах уже не было того теплого сияния, ободрявшего всех окружающих людей, что было в далекие пятнадцать лет. Остались только треснувший лед и бесконечная усталость. Я хотела написать новую главу "Черных дней". Честно. Но написалось вот это. Само. И получилось совсем не то, о чем говорится в заявке и совсем не то, что хотела я сама. Но я, все же, довольна собой в кои-то веки.