Зимний Излом на улице Мимоз

Оллария была завалена снегом. Прохожие шутили, что из Торки к Излому был прислан свежайший снег. А он все сыпал и сыпал белыми хлопьями, будто пух из перины. В особняке на улице Мимоз царило веселое оживление, повсюду слышалась болтовня служанок, их смех, звон начищаемой посуды. Туда-сюда сновали мальчишки-слуги. Хуан, будто капитан корабля, отрывисто и громко раздавал команды. Рокэ вся эта суета не касалась. Он сидел, глядя в камин на веселое пламя, пил вино – как ни странно, один бокал он пил долго-долго, словно растягивая удовольствие. Порой смотрел на огонь в камине сквозь рубиновую жидкость и тогда улыбался чему-то. За дверью раздались привычные шаги, шмыганье носом. «Мальчишка, хоть и с севера, а простужается легко.- подумал Рокэ, - надо сказать Кончите, пускай приготовит капли для носа и горячее питье от простуд». А вслух сказал: - Заходите, юноша, раз пришли. Ричард вошел несмело, встал у двери. - Идите сюда, я не кусаюсь. Вы что-то хотели? Или решили скрасить предизломный вечер созерцанием моей персоны? - Эр Рокэ.. монсеньор… Я дочитал тот трактат, который вы посоветовали мне, и хотел отнести его в библиотеку, но там закрыто. - Хм… Должно быть, Хуан затеял там уборку перед праздником. Вам не терпится почитать что-то? Ричард пожал плечами. Он и сам не знал, отчего ему вдруг стало скучно и одиноко. Возможно, дело в той атмосфере, что царила повсюду. Возможно, снегопад напомнил ему о родном доме. Хоть в последние годы там было не до праздников, но там – матушка и сестры. Рокэ внимательно посмотрел в глаза оруженосцу: - Вам грустно? - Нет, то есть.. да, - замявшись. Ответил Дик. - Ну и зря, - ответил Ворон, - налейте себе вина и немного взбодритесь. Завтра праздник. Вы узнаете, как отмечают Излом на моей родине. Ведь мой дом – это территория Кэналлоа, как-никак. Так что праздновать будем по-кэналлийски. - Видимо, это будет очень весело, - печально ответил Ричард и добавил: - А у нас в Надоре в честь Излома был лишь черствый пирог да двойная порция молитв. Хотя матушка велела сестрам и мне надевать родовые цвета. Правда, сама оставалась в сером – она носила траур по отцу. «Неудивительно, что бедолага Эгмонт предпочел Ренкваху», - подумал Рокэ, но, разумеется, этого не сказал. Уж весьма подозрительно блеснули глаза у оруженосца. - Так, Дикон, похоже, ты расхворался, - сказал Рокэ, дотронувшись до лба мальчишки под русой челкой. Лоб был абсолютно не горячим. - Я здоров, эр Ро… монсеньор, - ответил Ричард, но хоть не шарахнулся от прикосновений, как необузданный жеребенок. Рокэ сам наполнил два бокала вином: - Пей. И расскажи мне… Расскажи, как праздновали Зимний Излом, когда герцог еще был жив и здоров. Ричард отпил глоток, как давеча пил сам Алва. И начал рассказ, сбиваясь порой, или морща лоб, вспоминая подробности. - В этот день с утра все слуги приходили в замок и получали по мешочку зерна, а еще по пакетику сладких коржиков. Они были как камень, но все равно очень вкусные. Затем… мы шли в церковь, а после службы садились за стол. Был праздничный обед. После обеда отец читал нам с Айрис специальную книгу. Она была очень большая. С красивыми картинками, только ее сожгли солдаты, когда пришли… Ричард снова шмыгнул носом. К вечеру собирались гости. К нам приезжали Борны, Карлионы, Рокслеи. Все собирались в большой зале, где стояла Изломная Ель. Накануне капитан Рут с отцом сами ездили в лес за ней. - А тебя не брали? - Я просил, но взяли только один раз, когда мне исполнилось десять. На следующий год отец уже был на войне, и матушка запретила ставить дерево. Мол, Эсператия запрещает. Дик засопел, и Рокэ, не удержавшись, растрепал ему волосы. Дик глянул исподлобья и продолжал: - Пир продолжался почти до утра. Нам с Айрис было позволено лечь спать на час позже. И отец сам приводил нас в пиршественную залу, чтобы мы побыли с гостями. Эдит была еще крошкой, её кормилица не показывала гостям. А Дейдре родилась уже потом, и совсем не знала, что такое праздновать Излом. На следующий день гости ехали на охоту, и потом еще пировали. Так продолжалось дня четыре. - А подарки вы с сестрой получали? - Конечно! Отец нам дарил книги, а еще Айрис – ленты и платье, а мне – деревянный меч. - Первый подарок на Зимний Излом, который я помню, был деревянный конь, - поделился своими воспоминаниями Рокэ, - кажется, мне было года четыре, а может, пять. - Подарки – это хорошо, - мечтательно протянул Ричард, - после гибели отца мне уже никто их не дарил. И вообще мы не праздновали Зимний Излом четыре года. Только в прошлом году матушка велела надеть платья сестрам… Ну, я уже рассказывал. - Завтра с утра вы примете участие в празднике вместе со всеми, - сказал негромко Алва, вновь наполняя бокалы, - и уж будьте уверены, получите свой подарок. Что бы вы хотели, юноша? - Ой, - смутился Дик, - я даже не знаю, монсеньор. У меня все есть. И шпага, и пистолет, и Сона.. Мне не нужно ничего. И добавил: - Спасибо, эр Рокэ. - Ладно, юноша, с подарком что-нибудь придумаем, а пока я расскажу вам о том, что делают в Кэналлоа в дни празднования, чтобы вы не пугались и не бежали, сломя голову. - Монсеньор, я не бегал с поля боя в Сагранне, - голос оруженосца зазвенел от обиды. - Так там была война, а сейчас – Зимний Излом. Дик сел на шкуру черного льва и глядел на Рокэ снизу вверх. В зрачках его плясало пламя камина, губы растянулись в несмелую улыбку. «Леворукий, как же хорош этот мальчишка» - подумал Рокэ. - Излом – время песен и танцев, - стал рассказывать Алва, - а еще во время боя часов надо выпить шестнадцать глотков вина и съесть шестнадцать виноградин. Так что не подавитесь, юноша. - А зачем их есть? - Чтобы исполнилось желание. - И исполнится? - А это зависит уже от вас и от вашего желания. Ну, еще и от Абвениев, но совсем чуть-чуть – лукаво улыбнулся Ворон. Дик мог и дальше слушать о карнавалах, что проходят на площадях Алвасете, о гаданиях, когда девушки узнают, выйдут ли они замуж в будущем году, о поцелуях под ветками граната – но он уснул прямо перед камином, и Ворону ничего не оставалось делать, как отнести юного Окделла в спальню. «Завтра он увидит все это своими глазами» - думал Рокэ, чувствуя, как праздник наполняет его душу радостью – чего не случалось уже очень-очень давно.