Цитрус на губах.

Экраны мониторов разрезают своим голубоватым светом темноту, что чёрной жидкостью разлилась по комнате, заполняя каждый уголок, въедаясь в сознание; даже могло показаться, что темнота повлияла и на цвет волос парня, которые, будучи некогда розовыми, стали чёрными, однако это всего лишь из-за того, что он их давно не красил, прошла его розовая юность. Подушечки фарфоровых пальцев скользили по клавишам синтезатора, извлекая из них необходимые ноты; эта зебра, придающая песням в его голове облик в виде записанных нот на бумаге и перенесённых в электронный формат касаниями изящных пальцев, стала переходом дороги, по краям которой находится два разных мира, связующим звеном, которое давало выход эмоциям, что накопились за некоторое время. Он потирает пальцами покрасневшие пекущие глаза, будто надеясь, что это избавит его от дискомфорта и залечит лопнувшие капилляры, что алой сеткой медленно подбираются к радужке. Стук в дверь. Стук этих костяшек о деревянную лакированную поверхность Джихун узнает и услышит всегда. Он впускает худощавого парня в свою обитель, оторвавшись от написания очередной депрессивной песни и переносясь мыслями в реальный мир. Однако этот самый реальный мир для него был представлен лишь одним человеком. Вону разувается, скидывает с себя куртку и проходит в такую привычную гостиную, в которой уже находится мягкий Джихун и горячий чай. Этому трио даже не нужен свет, что бы чувствовать себя комфортно. Вону садится на диван и Джихун придвигается к нему ближе, льнет к любимому худому телу, понимая, что раз уж он пришёл к нему, значит ему это сейчас необходимо. Чон сгребает в объятия такое необходимое сейчас тепло, прижимая к себе ближе. Вону находит успокоение в Джихуне, поэтому когда становится очень плохо - он приходит в его тишину и его темноту, обнимает, целует в макушку, сразу же становится легче, проблемы отходят на второй план, а мир будто сужается до одной единственной квартирки; а Джихун отвечает: дарит тепло, окутывая объятиями словно мягкий зимний шарф, оставляя пару поцелуев в районе ключиц, которые из-за привычки парня есть раз в день, а иногда вообще про приём пищи забывать, кажутся такими острыми, будто скоро прорежут кожу и кровь алыми бутонами оросит покрывало. Цитрусовый чай с корицей напоминает о себе - его запах заполняет пространство словно ноты, недавно извлекаемые из-под клавиш Ли. Парни отрываются друг от друга, дабы уделить внимание остывающему напитку, стоящему на столе возле дивана. В этой квартире всегда пахнет цитрусом и какими-то пряностями. Вону любит этот запах, этот чай, а Джихун любит Вону. И этот запах и вкус цитруса они делят на двоих, сливаясь в поцелуе, мягко улыбаясь друг другу в небольших паузах. Они не увидят этого из-за темноты, но почувствуют улыбки душой, на губах, в дыхании. Тёплая вода в душе смоет белые следы с тел, однако горячие прикосновения останутся на коже, будут тянуться обжигающей лентой вниз, отдаваясь жаром где-то под рёбрами и тянущим ощущением внизу живота, останутся следы от губ - словно фантомные боли, мучающие пациентов, легкие мазки будут оставаться будто бы въедаясь под кожу и вспоминаться с трепетом; легкая боль в пояснице и слегка саднящее горло отойдут на второй план, когда наутро улыбающийся Чон в махровом халате принесёт горячий цитрусовый чай в кровать, поцелует в лоб и ляжет рядом, словно кот уткнувшись в его шею и будто бы даже мурлыча. Они нашли успокоение друг в друге и большего им не надо.