Памяти посвящается

Тонкие белые руки медленно выводили округлые узоры на светлой столешнице, покрытой сетью трещинок и сколов. Руки были под стать старенькой парте — испещрённые тёмными морщинками, сухие, но с ухоженными ногтями медного цвета. Сидящая за школьным столом красивая женщина подняла глаза на чистую грифельную доску. Под ней всё ещё лежали в специальном креплении указка, коробка с мелом и щётка с деревянной ручкой, потемневшей от времени. Убрав со лба непокорную прядку, не желающую свиваться в кольцо на затылке, гостья старого здания мельком посмотрела по сторонам — на опустевшие парты, закрытые шкафы, освобождённые от груза книг полки — и закрыла глаза. Вокруг неё тут же, как наяву, зашумели звонкие, совсем ещё детские голоса, запестрели тайнами вызывающие восторг помещения школы. Целая школа для пяти подростков, будто бы их собственный необитаемый остров! Пронеслись перед глазами коридоры, открылись двери комнат симуляции, костюмерной, анатомической, зловеще скрипнула лестница в подвал… А рядом с улыбками, смехом, ворчанием неслись юные мальчишки, полные жизни и любопытства настолько жаркого, что приходилось делить его на пятерых — и всё равно бурлило через край! Женщина судорожно вздохнула, поставила локти на стол и спрятала лицо в ладонях, улыбаясь дрожащими губами. Воспоминания были такими тёплыми, сладостными, что с ностальгией воспринимались и их размолвки, и жуткие расследования, и даже не слишком удачные разговоры, оставлявшие неприятный привкус недоверия… Просто там, в прошлом, видимом так болезненно чётко, они были живы, вместе и счастливы. Как же всё начиналось?.. — Мегу, — на плечо женщины, углубившейся в просмотр киноленты воспоминаний, опустилась твердая, знакомо тёплая ладонь. Она подняла слезящиеся — наверное, возраст — глаза от рук и взглянула через плечо на того, кого только что видела совсем мальчишкой. На мгновение она ощутила даже недоумение, сменившееся пронзительной грустью, и печально улыбнулась другу. Тот с не исчезнувшей после стольких лет грацией обошёл её парту и опустился на своё место по левую руку от неё. Совсем другой, с затаившейся в глубине тёмных глаз усталостью и тоской, с печально врезавшимися в уголки губ глубокими морщинками… И совершенно тот же мальчишка, прячущий чувства и проблемы в тихом омуте своей души и насквозь видящий чужие. Мегу скользнула взглядом по истрепавшемуся со временем шнурку с золотой пластинкой-кулончиком, изящно сцепленным в замок длинным пальцам с блестящей полоской обручального кольца — и улыбнулась уже веселее. — Ого, да здесь совсем ничего не изменилось! Только, хм, пусто как-то стало… — громогласно объявил о своём появлении третий, с треском вгоняя раздвижную дверь в косяк, — Упс! — Идиот, — припечатал вошедший следом мужчина, поправляя сползшие на нос очки в нарочито тяжёлой оправе. Он посмотрел на ожидающих их друзей и криво улыбнулся, тут же опуская глаза в чёрный планшет. Так, не поднимая глаз от последнего слова компьютерной техники, он сделал привычные восемь шагов и опустился на своё место между тихо улыбающимся Рюу и приоткрытым окном. Всё ещё громко распинающийся о том, как его достала эта дверь за время учёбы, последний гость смущённо встрепал почти седые волосы и шумно рухнул за парту. Новоприбывшие оживлённо рассматривали свой старый класс, даже не пытаясь бороться с хаотичными приступами ностальгии. — Хмм, и всё-таки что-то изменилось! Я уверен! — поднял кверху указательный палец Кинта, вытягивая длинные ноги в тяжёлых ботинках в проход между партами. Он щурил свои дальнозоркие глаза, и казалось, что время совсем не коснулось его. — Это у тебя в голове что-то изменилось, хотя чему там меняться? — проворчал Кадзума, откладывая планшет на стол и скрещивая руки на груди. Но тут же, вспомнив о чём-то, он полез в свой огромный чёрный рюкзак и перестал обращать внимание на ударившегося в пространные рассуждения Кинту. — Мальчики, мальчики! — подняла вверх ладони Мегу, состроив деловую мордашку, — Я могу со стопроцентной уверенностью сказать, что здесь ничего не изменилось. Только… постарело немного. — Это здание было старым ещё во время нашего поступления, — хмыкнул вступивший в разговор Рюу, с удивлённой улыбкой покачав головой. — Помните? Его же построили в 1933 году. Надо же, столько времени прошло, а оно ещё крепкое. — Нашёл! — неожиданно воскликнул Кадзума, вытаскивая из рюкзака громоздкий ноутбук с облупившейся от старости крышкой. Любовно подув на него, мужчина гордо задрал нос, подражая себе-из-детства, — Это тот самый! В классе снова, как и много лет назад, царили веселье и любопытство. Друзья шутили, подначивали друг друга, вспоминали забавные моменты из прошлого и говорили, говорили, говорили… Лишь бы не замечать ещё немного этого ломкого несовершенства, этой мощной трещины, пустоты в почти собранном паззле. В какой-то момент Мегу показалось, что ещё один голос смеётся вместе с ними над старой историей с переодеванием Рюу в девушку, и она резко развернулась к парте справа от неё. Место между ней и Кинтой оставалось незанятым. Не сияла родная улыбка во весь рот, не смотрели понимающе добрые глаза, не ерошили белый чубчик вечно исцарапанные руки. — Почему мы не делали этого раньше? — дрогнувшим голосом спросила в тишине Мегу, не отводя глаз от спинки такого неправильно-пустого стула, — Что нам мешало встречаться вот так хоть иногда? Когда нас было… Она задохнулась, прикрывая рукой глаза, и благодарно прижалась к подскочившему к ней Кинте. На её плече уже снова лежала тёплая рука, а Кадзума неловко теребил широкий рукав её платья. — Поэтому мы здесь, разве нет? — негромко заговорил Рюу, успокаивающе поглаживая дрожащую подругу по спине, — Ты говорила, что у тебя есть какая-то идея. Женщина вздохнула, давя непрошенные слёзы. Она знала, что отсутствующий здесь сейчас человек, последний из их пятёрки, не понял бы её слёз. Сквозь годы она услышала хриплый от волнения и сочувствия голос мальчика: «Не плачь, Мегу. Мы выберемся!» — и улыбнулась, отстраняясь от нервничающего Кинты. — Да. Благодаря моей фотографической памяти… — ребята дружно улыбнулись, слыша знакомые с детства гордые нотки в сиплом голосе, — Я могу воспроизвести те годы в малейших деталях, — она оглянулась на внимательно слушающих Рюу и Кадзуму, — Но я не смогу описать всё сама. Поэтому, пожалуйста, помогите мне. И потянулись, побежали дни в старом, неиспользуемом теперь школьном здании. Иногда они не могли собраться все вместе — то детективное агентство требовало присутствия своего главы и его заместителя, то компания по разработке компьютерных программ не отпускала гения на встречу… Иногда они выбирались в памятные им места, и однажды взяли шикарный катер Кадзумы, чтобы добраться до Кирисаки-айленд. Они много говорили и гуляли, будто навёрстывая годы вялого общения — почти не-общения между собой. А спустя долгие два года, сидя в том же классе среди друзей, Мегу открыла объёмную книгу на первой странице и каллиграфически ровным почерком вывела на форзаце одну фразу. «Светлой памяти третьего директора DDS Ренджо Кью посвящается.»