P.S С любовью к Тому

Я узнала о твоем существовании лишь спустя пол года. Слишком много учеников учатся в Хогварсе. Слишком я замкнута, что бы наконец оглядеться вокруг. Но увидев, не смогла забыть. Ты учился уже на втором курсе Слизерина, а я, какая ирония, только поступила на Гриффиндор. Уже тогда в свои двенадцать лет ты отличался от сверстников. Серьезный, скромный, увлеченный учебой. Я тайком следила за тобой, и словно невзначай узнавала твое прошлое. О, как плакала одиннадцатилетняя девочка, узнав, что этот красивый, одаренный мальчик сирота. Плакала так, словно сама претерпела эту трагедию. На Пасхальные и Рождественские каникулы, я оставалась в школе, что бы лишний раз увидеть тебя. И сколько не отправленных валентинок, так и осталось лежать в прикроватной тумбочке… У меня была единственная подруга, но даже с ней я не решалась поделиться своим маленьким секретом. Да, и кто бы из гриффиндорцев выслушал без усмешки эту тайну? Мое отвращение к змеиному факультету не распространялось на тебя, и я готова была променять все лишь бы оказаться на одном курсе с тобой. Год за годом я наблюдала, как вокруг тебя появляется все больше «друзей». Меня пугала эта мрачная компания, но я с упорством закрывала глаза, на некоторые неприятные инциденты, происходящие с ними. Ты же всегда оставался безупречным, любимый преподавателями и обожаемый столькими девушками. После событий связанных с Тайной комнатой, и пересудов по поводу того, что это из-за тебя прекратились нападения чудовища, наступило последнее лето. Оно казалось мне очень долгим и томительным в ожидании начала учебного года. Ведь это был последний твой год в Хогвартсе, и я не представляла, как смогу обойтись без предмета обожания. Ноябрь 1944 года был по истине мерзок. Тяжелое свинцовое небо было над крышами Хогвартса. Слякоть, жухлая трава и голые деревья, вот все, что было видно из окна в эти невеселые дни. Это было 18 число. Пятница. Я опаздывала на урок по Истории магии, и пробегая мимо учительской едва не сбила с ног Профессора Слизнорта. «Будьте внимательнее, мисс Линдлей» впрочем, на его добродушном лице была улыбка. Я открыла рот, чтобы извиниться, но он меня опередил: «У вас сейчас История магии, уважаемая? Ну, так вот, передайте это мистеру Ридделу. Вам ведь по пути?». С этими словами он сунул мне в руку конверт и разглаживая бархатный сюртук на своей груди удалился. Я простояла, должно быть, минуту, глядя ему в след. Не слыша звона колокола на урок и смутно осознавая, что за опоздание могут наказать, медленно направилась к аудитории. Рука сжимала заветный конверт, и бумага казалась мне обжигающей. Этот ничтожный шанс сказать Тому всего пару слов «это тебе», приобретал же очень большое значение в моем сердце. Наказание меня избежало. И весь урок я просидела, мечтая о предстоящей встрече. Но когда пришло время идти, я не на шутку оробела. Зная наизусть его расписание, я направилась к кабинету Трансфигурации. Том разговаривал с профессором Дамболдором, а я стояла возле приоткрытой двери и сжимала несчастный конверт в трясущихся руках. Наконец решив, что лучше сделать это при профессоре, протянула руку к двери, как та открылась. Подняла взгляд. И меня всю обдало жаром. Том же напротив спокойно смотрел на меня сверху вниз, и, казалось, абсолютно не удивлен. «Это тебе…, Том» пробормотала я, протягивая конверт и не отрывая глаз от его красивого лица. «Спасибо» произнес он, все так же глядя в ответ. Послышались шаги, должно быть принадлежащие Дамболдору. И тут я, развернувшись, бросилась бежать. Улыбка не желала сходить с моего лица. Как глупо, но я чувствовала себя самой счастливой в Хогвартсе. Прошла неделя или чуть больше, а я стала замечать его взгляды. Меня это приводило в мечтательный восторг и одновременно пугало. Он заметил меня! Но, как же сложно было уловить, с каким чувством он смотрел на меня. Порой его глаза мне казались равнодушными, порой заинтересованными, но не более… В субботу вечером разразилась буря. Ветер метался за стенами школы, словно в припадке бешенства. Скребся каплями дождя в окна, завывал в каминных трубах. Я возвращалась из библиотеки ближе к полуночи и задержалась возле окна, коридоры были мрачно темны, и даже глядя сквозь стекло, взгляд натыкался, словно на выросшую серую стену дождя и снега. Но я продолжала всматриваться в темноту пытаясь различить Запретный лес сквозь пелену. Я не услышала шагов, только легкий шелест мантии. Обернулась и тут же отвернулась к окну, чувствуя, как напряглось все тело. Том прошел мимо меня, но вдруг замедлил шаг, и обернувшись не спеша направился ко мне. Мое сердце, казалось, выскочит из груди. Я повернулась к нему готовая услышать все что угодно, но только не это: «Посмею предположить, что... я тебе нравлюсь» …и снисходительная полуулыбка на его красивом лице. Лицо мое вспыхнуло. Я отступила от него, стоящего так близко, к окну. Книга выпала из моих ослабевших рук, когда он наклонился ко мне и поцеловал. Все это происходило в считанные мгновенья. Я не успела даже опомниться, как уже оказалась в его объятьях, спиной прижатая к холодной стене. Мне следовало оттолкнуть его. Но такая настойчивость и властность избавляла меня от этих попыток. Что было дальше я помню лишь смутно, словно приняла большую дозу Успокаивающего зелья и пребывала как во сне. Том завел меня в противоположный от окна класс. Его легкие поцелуй стали настойчивей. Я задыхалась от его ласк и с дрожью в теле прижималась к нему. Он ловил мои вздохи и робкие ответные прикосновения. Ему нравилось видеть, как я мучаюсь и пытаюсь удержать свое дыхание. Я хотела, что бы мой первый поцелуй, моя первая близость, была именно с Томом. Теперь же когда это происходило, я едва понимала что происходит. Я мучилась от непонятного томления и боялась, что все это вдруг прекратиться. Когда на пол упала моя мантия, а руки Тома уже спускали с моих плеч рубашку, я ощутила сквозь эйфорию стыд. Но когда его пальцы едва касаясь пробежали по моей обнаженной спине, мне вдруг стало все равно, лишь бы это не прекращалось никогда. Сняв с себя мантию он набросил мне ее на плечи, и подхватив на руки осторожно уложил на каменный пол. Было больно и невыносимо трепетно телу. Я прижималась к его горячей груди и всеми силами пыталась подавить стоны рвущиеся наружу. Уже в преддверии экстаза Том отчего то замер, и я услышала шаги в коридоре. Я слабо дернулась, но Том прижал меня к полу сильнее. На его спокойном лице была еле заметная улыбка, которая мне отчего то не понравилась. Кто то за дверью остановился явно обнаружив оброненную мной книгу. Дверь в наш класс была приоткрыта и если бы этот «кто то» решил найти владельца книги, то участью быть найденными, мы бы не избежали. Но я не понимала что развеселило так Тома. Он все еще улыбался вновь целуя меня. Весь следующий день я была весела, хоть и случившееся заставляло задуматься меня: правильно ли я поступила сделав это. И всякий раз говорила самой себе, что ничего плохого не произошло. Что я ведь люблю его. Мне хотелось увидеться с ним и в то же время я страшилась, после произошедшего смотреть ему в глаза. В голове сразу всплывали не прошенные подробности. Все же в понедельник на завтраке я сунула ему в руку записку. Я предложила, хотя нет, скорее просила, что бы мы стали встречаться. Но не получила ответа ни днем ни вечером, утешаясь лишь тем, что возможно ему нужно подумать. Но во вторник весь мой настрой сошел на нет. За завтраком кусок в горло не лез. На уроках я была рассеяна. Но даже взволнованные вопросы моей подруги, не вызвали у меня желания рассказать ей правду. Когда прозвенел колокол на обед, я со словами: «Встретимся в Большом Зале», побросала учебники в сумку, но вместо обеда отправилась в пустую аудиторию следующего урока. Мне не хотелось видеть никого, казалось, что, что то медленно умирает во мне, словно постепенно признавая предательство. Открытый учебник передо мной на парте, мало сосредотачивал меня на предстоящем уроке. Не видя смотрела я на строчки по которым прыгал луч солнца. Он вошел как всегда неслышно. Дошел до учительского стола и заметил меня. Я с какой то надеждой смотрела на него, вцепившись в книгу. Он замедлил шаг и положил принесенную папку на стол преподавателю. Медленно подошел и сел рядом на скамью. Я вновь потупила взгляд уставившись в книгу. Видела лишь его руку лежащую рядом на парте. Мы просидели так в тишине должно быть минуты две, слыша доносившиеся голоса из Большого Зала. Том вдруг запустил свои длинные пальцы в мои волосы и прижался губами к моему уху скрытому прядью волос. Я не тешила себя надеждами…, но одно мгновенье сломило во мне все. Я встретилась с Томом последний раз через год после выпуска. Был уже конец весны, но солнце пекло по летнему. Я шла по улице, пряча глаза от маглов, будто они могла прочитать в них не утихающую боль. Ветер подхватил мой платок на шее, я отвела его в сторону и увидела его. Он изменился. Похудел и словно стал выше. Красивое лицо стало еще более привлекательным. Это был Том. Он легко сошел по лестнице какого то дома и повернул в мою сторону еще не замечая меня. У него было похоже отличное настроение. Он был не принужден и тень какого то еле заметного, мрачного торжества была на его красивом лице. А я стояла сжимая пальцы в перчатках и казалось, что сердце разорвется от бешеной скачки в груди. Пряча какой то медальон, должно быть выторгованный для магазина «Горбин и Бэрк», во внутренний карман пиджака, Том приближался. Он заметил меня и замедлив шаг остановился. Лицо его не изменилось. Он с полуулыбкой смотрел на меня сверху вниз. Я подняла глаза, чувствуя, что надежда вновь просыпается во мне. Том легко провел по моей щеке пальцами, и я прикрыла глаза, чувствуя как он проходит мимо. Ветер взметнул мои волосы. Ах, Том, если бы ты мог остановится тогда….отказаться от «гонки в неизвестность»…Ты бы мог не стать тем, кем стал. Ведь ты замедлял бег, видя меня, но, что заставляло тебя бежать дальше?