Лучевая

Легенда о Дзигоку-таю в общих чертах такова. Однажды Иккю, по обыкновению, пришел в «веселый дом», где работала эта госпожа, и принялся плясать с другими куртизанками. Дзигоку-таю услышала звуки сямисена и кото, хлопки в ладоши, многоголосый смех. Она выглянула из-за ширмы, чтобы узнать, кто это так веселится. Но – о ужас! – она увидела знаменитого монаха, который отплясывал в окружении скелетов. Это так поразило куртизанку, что она стала ученицей Иккю и приблизилась к достижению Просветления. А.Л. Баркова. Жизнь как произведение искусства: японские куртизанки

Ты ведь слышишь? Этот тяжёлый и сладкий запах? Это запад. Это веками гниющий запад, Это товары-деньги-товары, и не уйти из этого плена. Не страна, не город, не место — но направление. Видишь гниющую плоть, тональником густо затёртую? Это запад. Это путь мёртвых, дорога к мёртвым, И по ней я сквозь офисы шла, по клубам я ночевала... Я богата теперь — а у мамы была лучевая. Там иду по дороге мёртвых, еду по грязной трассе, Так пытаюсь замазать щербатый рот, провалы глазниц закрасить, Надеваю линзы на место... как бы помягче?..."истлевших очей". Ты глотаешь фанту и спрашиваешь: "Зачем ты — туда? Зачем?". Что ответить тебе? Просто мир-то, знаешь ли, многослоен, И за каждым мужчиной, женщиной, и за каждым их словом, Есть скелет и кишки, а за ними... Туда даже мне не надо, Даже мне, видавшей виды продажной девке из ада. Но когда еду прочь, на заработки, на запад, То скелеты людей встают перед моими глазами, И за каждым — за каждым — шагом, за каждым словом, Я вижу его скелет: маркетинговую уловку. Да, тебе покажется это парадоксальным и просто странным, Но я еду за честностью в мир миражей и обмана, Продаю там мультсериалы и тонны кавая. Что ты смотришь, как на мутанта? — Да, у мамы была лучевая. Что ты мямлишь, мол это так интересно, но всё же спорно... Лучше ты купишь мне колу и новый сет "Калифорнии", Лучше расскажешь ещё одну конфетную сказку, О мечте — безграничной, вечной, американской. Лучше слушай, как о стены пустого фудкорта дробится эхо: Голосочек Hello Kitty, музыка из анимехи, А со стен смотрят постеры — девочки в форме на фоне лета, И глаза их размером с пустые глазницы скелетов. Посмотри-ка в эти глаза и в эти нечеловечьи лица. Ну и как тебе? Волосы начали шевелиться? Видишь, как Нэко-чан смотрит с постера, как неживая? Что случилось с ней? Просто у мамы была лучевая. Потому что все эти суши, тентакли, роллы, Типы эмозди, модные боевые школы, Всё кавайное, хрупкое, няшное и красивое — Всё родилось в сорок пятом. Да, в Хиросиме. Когда разорвался "Малыш", (какое кавайное имя!) Выжили только самые одинокие, милые и наивные И рождались кошки и дети с огромными головами И с такими большими глазами, что кажется: их не бывает. Для них не возможно "плохо" — только "отлично" и "ничего". Анимешные няхи, дочки погибших от лучевой, Покупают стрипсы с собой, кола-колу глотают залпом, И уезжают на запад. И сквозь красивые постеры, яркое изображение, Я вижу каждый их выпавший ген и каждое искажение. Помолчи. Дай мне сет "Филадельфии", лимонада от KFC, И выпьем за Хиросиму.