Последняя сказка Общества Душ

«Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, АЙЗЕН!» *** Кап!.. Кап!.. …кровь капала в специальный таз с кипячёной водой. Багровые капли ударялись о прозрачную гладь и медленно сливались с нею, растекаясь бесформенными кляксами, пока всё не стало абсолютно красным. Рука, что держала кровавый скальпель ничуть не дрожала, как и восковое лицо Маюри: «Хикифуне и Сенджумару? В самом деле? Пытаться взять меня ЭТИМ, Айзен?.. Я столько раз спрашивал себя: неужели ты действительно такой гордец?..» *** - Ты грешен, Маюри, - сладко шептала Шутара Сенджумару, - ты мерзкое, лживое, трусливое отродие!.. …её длинные хрустящие как у куклы паучьи лапы меряли его тело, снуя по искусственной коже. Сразу две или три костлявые кисти женщина насильно пихала ему в глотку. На вкус было словно пальцы глиняной статуи. - Знаешь, зачем мы тебя пытаем, Маюри? - издевательский высокий голос был близко, в темноте, у самого его ушного отверстия. Он чувствовал тепло её дыхания и гипнотизирующее смыкание двух алых губ. – Мы делаем это за каждый из твоих грехов… Объятья той, кого шинигами в будущем нарекли Великой Покровительницей Ткачества, были ровно такими, какими Маюри запомнил их много лет назад: грубыми, высокомерными и игнорирующими чувства других. Оказаться в лапах этой холодной женщины, пусть даже и в желанных для многих мужчин целях, было что-то сродни тому, как жертве ломала кости огромная бамбуковая змея, обвившая своими кольцами от пят и до самого горла. Куроцучи сел там же где и стоял, стоило Шутаре лишь податься в его сторону. Что-то загрохотало. Полетели на пол мензурки. Женщина разорвала на нём одежды, словно сухой пергамент, точно намекая пигмею, что он пигмей, не имеющий права кутаться в одеяние шинингами. Всё снова было так, как сотни лет назад… - О да, грехи… - нежно вторила ей пышногрудая Хикифуне Кирио. Её голос был, в противовес первому, снизу. Очень красивая, выразительная женщина с пушистыми фиолетовыми волосами и татуировками-завитушками на скулах под ясными фиалковыми глазами. Маюри уже чувствовал на своём мужском достоинстве её руки. – Мы с тобою так толком и не познакомились, но в тот день, когда ты посмел выползти из Гнезда Личинок, ты поломал мне столько планов на вечер, дрянной мальчишка… Шутара расставила ему ноги врозь и продолжила заламывать бесчисленными лапами, а Кирио подползла на четвереньках в образовавшуюся дельту и шумно и влажно присосалась губами к прибору пленника, вобрав тёплыми губами всё от навершия до самых яичек. - М-м-м… Безвкусно… - тихо заключила она спустя минуту, распробовав. – В этом весь ты, Маюри… Самый никчёмный член из всех, что я ког-либо пробовала, - женщина провоцирующе высунула язык наружу. С него медленно текло что-то прозрачное и тягучее. Шинигами стиснул зубы. – А моя маленькая Хиори… Ты и её перепугал, вырвавшись из своей клетки, - Хикифуне расцеловала низ живота учёного, оставляя на коже яркие отметки от фиолетовой губной помады. Рука её снова сжала член. Шинингами – Моя девочка так хорошо проводила время со своим мальчиком, а из-за тебе ей пришлось отвлечься от райских утех и взяться за меч… Что это, если не твой грех?.. Она издала животный по своей природе вздох и набросилась на него с новой силой. Шутара холодно рассмеялась: - Уж не знай я, как отменно ты держишь свою мину, подумала бы, что тебе правда нравится, - её руки вцепились в шею Маюри и развернули ему голову назад. Чуть сильнее, чем это мог вынести обыкновенный шинингами. Глаза учёного и его старой покровительницы встретились в этой неудобной позе. – Грязная ты шлюха… Пальцы одной из костяных рук сжали ему нос, чтобы тот даже не смел дышать, и сильно потянули вверх, откидывая челюсти пленника как на шарнире. Шутара прижалась к нему нагой грудью и поцеловала, не жалею влаги: - Глотай, грязное животное, ну же! – смеялась Сенджумару, начиная давить пальцами на гортань Куроцучи. - Тебе же не впервой пить мою слюну, мы часто этим занимались! – паучьи лапы сжались на его шее мёртвой хваткой, но даже этого похотливой воительнице было мало. - Или тебе больше нравилось вылизывать мне пилоточку долгими зимними ночами, пока я таскала тебя по Сейрейтею, как собачонку, а? – женщина вцепилась зубами в нижнюю губу подданного и с силой оттянула её на себя, оставляя кровавую полосу. – Ты в этом был так хорош, я однажды даже пописала по время оргазма, а ты ничего не понял и всё равно слизал всё до последней капли, животное, ха-ха! Она грубо завалила его на пол, оттеснив подругу, и в громким хлюпающим звуком взгромоздилась сверху на длинный белый член: - А помнишь ещё один грех, Маюри? – сразу четыре лапы пригвоздили его тело к земле. Женщина поправила спавшие на глаза волосы и упоённо запрыгала на нём, уперев тонкие изящные стопы в пол и растопырив коленки. – В тот день, когда ты, лживая сука, напал на меня у твоей будущей тюрьмы, ты посмел сбить с мое головы мою замечательную диадему! – паучьи клешни врезались в его бёдра, бока и грудь. Шутара изогнулась на нём в сумасшедшем раже. Смазка потекла по его лобку в три ручья. – Ты хоть знаешь, какой это был эксклюзивный товар? Я отвалила семье Омаэда столько денег за её изготовление! На эту суму можно было купить десять борделей с самыми сочными мальчиками и замучить их всех вусмерть безудержным сексом, а ты взял и сбил с моей прекрасной головы эту сумму и сбросил в пропасть, гадёныш! Две сотни пигмеев, таких как ты, были брошены на поиски, половина порасшибалась на смерть, но так ничего и не было найдено! Говорить ей становилось труднее с каждым новым погружением. Член Маюри предательски увеличивался в узенькой, мягкой и тёплой, но такой ненавистной киске Шутары, заставляя её истекать на сок и стонать всё более пошло, низко и похабно. Паучиха не сбавляла скорость, но нагнулась над мёртвенно бледным лицом Куроцучи, чтобы снова издевательски расцеловать и наполнить его рот своим языком. Насытившись, шинингами проползла вдоль его истерзанного тела повыше и остановилась промежностью на уровне рта своего старого «приятеля». Из Шутары уже даже не капало, а лилось, как из похотливой проститутки. Бёдра её рефлекторно сводило конвульсией, а самые кончики отвёрнутых половых губ горели в пламени и нежно зудели. Женщина плюхнулась отменно задницей на лицо учёного и заскользила на нём поперёк его губ до подбородка и обратно. Освободившийся ненадолго член уже во всю совала в себя Хикифуне, изнемогающая под гнётом похоти и тяжестью собственных молочных грудей с нежными сосками: - Хах, секс, диадемы… Мы с тобою всё-таки недостаточно глубоко копаем, - тихо улыбнулась она, облизывая себе пальчики и суя их в смеющийся рот Шутаре. Та без возражений взяла кисть подруги и добротно всё обсосала, чмокнув напоследок кулачок. – Мы ведь взялись говорить о том, зачем именно мы пришли карать нашего знакомого. Есть ведь за ним грешок куда более серьёзный, нежели всё остальное… Шутара окончательно развернулась лицом к Кирио на лежащем бревном мужчине. Две шинигами-капитана сцепили руки и размеренно задвигались на лице и пенисе партнёра. - Хех, а ведь и правда, - согласилась ткачиха, делая свои движения на мужчине такими глубокими, чтобы тот немного «проваливался» между двух её упругих ягодиц. – Эй, Маюри! – она чуть приподнялась, а затем ощутимо опустилась на лице не проронившего ни слова пигмея. – Знаешь, что есть твой самый страшный грех? Скажи ему, Кири, скажи ему! – она мастерски обвела языком вокруг ареолы на покачивающейся груди Хикифуне, а затем чуть вытянула шейку и поцеловала соратницу-капитана. - Твой самый страшный грех в том, - женщина выдержала многозначительную паузу, в которую уместился вдох и выдох, одна полная волна погружения члена до самой матки и лёгкий шлепок озорной попки Шутары, - что ты посмел возжелать большего, что дано тебе по праву богами… …кап!.. Кап!.. Кап!.. «Неужели вы все и правда думали, что у меня остались какие-то иллюзии насчёт богов?..» *** «Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, АЙЗЕН!» *** - Вот таблетки, которые вы искали, - большеголовый мальчик с несколькими телесного цвета рожками на лбу вложил в руку Маюри пластиковую пластинку с двумя бежевыми кругляшами внутри. – Это было непросто, мне пришлось тайно залезть в старый тайник Леду-сан, что недавно вскрыл капитан Урахара. Благо, я знал, что там есть необходимые расходники. - Думаю, нашему дражайшему капитану об этом знать необязательно, - хмуро проговорил учёный, забирая у подчинённого желаемый товар. Прошла ночь была очень длинной. – Как и всем прочим, откровенно говоря. Ты можешь идти, Акон. - Ох… Да… - затушевался юный шинигами. – Эм… Маюри-сан?.. - Гм, чего тебе? - Мне стало очень интересно, для чего вам?.. Я знаю, что эти таблетки используются при стерилизации скота и… Куроцучи прервал его рукой: - А я знаю, что ты подворовываешь таби этой мартышки Хиори и нюхаешь их, накрывшись с головою в казармах, когда все засыпают, - пара свинцовых глаз бывшего пигмея накрыла юношу с головой. – Я могу полюбопытствовать, что движет тобою в эти моменты и почему твой пульс сейчас участился в 1,2 раза или мы просто прервём этот ненужный разговор? Он отвернулся и ушёл, оставляя Акона краснеть в одиночестве. «Стерилизация скота… Какое же, чёрт возьми, точное название…» *** Кап!.. Кап!.. «Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, АЙЗЕН!» Кровь капала в специальный таз с кипячёной водой. Багровые капли ударялись о прозрачную гладь и медленно сливались с нею, растекаясь бесформенными кляксами, пока всё не стало абсолютно красным. Рука, что держала кровавый скальпель ничуть не дрожала, как и восковое лицо Маюри, что сейчас сидел, абсолютно нагим на низком табурете с дырявым дном, под которым и стоял сейчас тот самый таз. Его белые бёдра тоже были перепачканы. Он снова был не один. Айзен снова смотрел за ним. - Надо ли мне воспринимать это, как жест твоего уникального упрямства? – сказал он, наконец, и в голосе его была насмешка. – Или же это просто отчаянный крик? Попытка доказать мне и себе, что ты так вот запросто сможешь отрезать себя от своей природы, Маюри? Скальпель с плеском упал в таз. Маюри откинулся на спинку и зашипел. «Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, АЙЗЕН!» - Молчишь, значит? А ты по-самурайски спокоен. Ты ведь не думал, что мой гипноз откатится, если ты попытаешься выкинуть что-то подобное? Твоё безрассудство ничуть не вредит моим планам, только лишает тебя последних способов получить удовлетворение от своей никчемной жизни. Я, можно сказать, хотел немного тебя развеять… Ведь ты столько раз переживал одни и те же дни в тщетных попытках освободиться. «Вот, значит, как ты это видишь. Но шинингами, не способные удержать похоть, так же ограничены, как пигмеи. А пигмей, избавившийся от похоти, становится на ступень выше таких лже-божков… Зачем я нужен тебе, Айзен Соске? Для какого момента ты держишь меня в этой клетке без стен?..» - Я уже не первый раз делаю это, – сказал учёный. – Твой треклятый гипноз подарил мне уникальную способность прощупывать будущее. «Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, АЙЗЕН!» - Поэтому ты так успешен, - кивнул Соске. – Всё же количество вариантов для тебе ограничено моими намереньями. Можешь отрезать от себя куски сколько угодно, крючок, на который ты попался, находится так глубоко, что дотуда не добраться никаким скальпелем. Но, надо признать, твоя воля меня по-хорошему будоражит. Сколько раз ты уже это сделал? Сто? Двести? Миллион? Сколько до боли одинаковых жизней ты проживаешь за кадром восприятия других шинигами? Если так хочешь, я обещаю тебе, что позволю в будущем нанести себе один удар мечом. Всего один. Но его нам обоим хватит сполна… Путь это будет моим даром взамен на все твои бессмысленные лишения… - Я буду ждать, - Маюри отчеканил каждое слово. Внизу его тела расползалась жгучая боль, проступающая даже через таблетки. – Я сделаю так, чтобы этот удар мечом стал крахом… для меня и тебя… *** «Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, АЙЗЕН! Но…» *** «НЕ СЕЙЧАС». Клубы жёлтого и лилового пара стелились по лаборатории. Его тело, после стольких дней наконец готово было вновь собраться из клейкой вонючей жижи. Кто бы мог подумать, что встреча с последним квинси Исидой Урю из риока так сильно его потреплет. - Я слышу гул, Нему, - как же приятно было слышать собственный голос. Связки опекло огнём, синтетическая белая кожа у рта натянулась. – Что там снаружи? - Это Тентейкура, Маюри-сама, - девушка в лейтенантской форме покорно подала ему халат. – Кто-то сейчас будет говорить. - Вот как… - Внимание всем, шинингами, риока, - прогремел над Сейрейтеем усиленный магией голос. – Говорит лейтенант Четвёртого Отряда Котецу Исане. Я и мой капитан Унохана Рецу находимся сейчас в разорённом здании Совета Сорока Шести. Всё, что вы сейчас услышите – чистая правда. Айзен Соске жив и предал Общество Душ… «Теперь вы все почувствуете, какого это: выбраться из одной клетки, чтобы тотчас же угодить во вторую…» - М… Маюри-сама?.. «НЕ СЕЙЧАС». - Маюри-сама! – теперь голос Нему был не обескураженным, а напуганным. Шинигами ворвалась в палатку отца, скорчившегося у небольшого переносного компьютера. Он обернулся. - Столбы Миров начали разрушаться под действием той техники квинси! Нужно что-то делать! - Здравая мысль… - Маюри вновь уткнулся взглядом в монитор. - Помоги мне переслать всю информацию в Общество Душ… Пахло пылью. Искусственной пылью, изготовленной в количестве нескольких тонн в его же Бюро для антуража Фальшивой Каракуры. Над этим заданием Главнокомандующего он трудился, не покладая рук. - Но, Маюри-сама! - панические нотки в голосе «дочери» заставляли шинигами морщиться всё сильнее и сильнее. - Сейчас не время копировать данные, если мы не найдём способ защитить столбы, то битва перенесётся в настоящую Каракуру, и!.. - два злобных глаза сверкнули в воздухе. Девушка тревожно вскрикнула. За секунду она оказалась лежащей на полу. - ИНФОРМАЦИЯ - НАШЕ ВСЁ! - свирепо прокричал он. - ПОМОГАЙ, СУКА! - нога капитана с хрустом обрушилась на лицо замершей от ужаса девушки. Спустя секунду вновь наступила тишина. Удивительным было то, что её «отец» смог так быстро вернуться к работе, будто ничего не было. - И если тебе интересно, то защищать столбы совершенно ни к чему… Основываясь на полученной информации, к тому моменту, как столбы будут окончательно разрушены, - шинигами выдержал многозначительную паузу и усмехнулся, - Готей-13 будет уже разбит… Кто, как не он мог знать это?.. «НЕ СЕЙЧАС». - Банкай. - сладко проговорил Маюри, всё ещё щурясь от неприятного дневного света разрушенного Общества Душ. – Разорви её, Конджики Ашисоги Джизо! Открылись два блестящих, как водное зеркало, глаза, громко прогремел крик младенца. Огромная золотая комета накрыла шинигами и его жертв с небес, а затем прогремел колоссальный взрыв, добавляющий растрескавшейся земле Сейрейтея ещё больше глубоких шрамов. Квинси из Ванденрейха со страхом на лицах глядели на только что освободившегося из плена Поля реяцу капитана шинингами. Юграм Хашвальд запоздало потянулся за мечом, но Маюри направил лезвие Конджики на него и выпустил вторую комету с лицом ребёнка, порождая ещё один взрыв на пепелище. Весь гнев, вся скорбь, всё желание выплеснуть так сильно ненавистные ему эмоции на кого-то, кого в самом деле можно убить. «Какое же это странное чувство. Будто миллиард лет проживал каждую свою неделю, а затем вдруг половина жизни пролетела во взмахе крыла адской бабочки… Где я сейчас? Что должен делать? Почему я вижу перед собою один лишь светящийся меч?.. Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, АЙЗЕН!» Окрестности Башни на удивление быстро замолчали… *** «НЕ СЕЙЧАС?.. АЙЗЕН?» *** Меч, заряженный странной искрящейся реяцу цвета речной волны, взметнулся под потолок замка в Измерении Короля Душ, где несколько десятков шинигами тревожно роптали что-то у подножья трона, но он, Куроцучи Маюри - чёрно-белый хозяин меча, был слишком поглощён моментом, глядя в закрытые глаза старого знакомого: - Как же долго я ждал этого момента, - процедил сквозь свои жёлтые зубы Куроцучи Маюри. Айзен Соске сидел прямо перед ним на своём многолетнем троне и нагло спал в своей проклятой иллюзии. – Это будет… РАЗРЫВАЮЩЕ БОЛЬНО… - заключил капитан, занося свой меч. «Кто бы мог подумать, что тот самый один удар мечом?.. Теперь, всё стало ясно, как никогда… Это было решено ещё там, в Гнезде Личинок… Я…» *** …история, что рассказывал Куроцучи, длилась, казалось бы, целую вечность. В тот момент, когда капитан дал понять, что следующая пауза его монолога равнялась его завершению, Ичимару Гин, не в силах больше сдерживать смех, расхохотался во всё своё горло, поднимая гулкое пугающее эхо среди колонн: - Ха-ха-ха! Кто бы мог подумать, - седоволосы шинингами всплеснул руками в ответ на осуждающей взгляды рассказчика и молчаливого Ишшина, - кто бы мог подумать, - воскликнул Гин, захлёбываясь в смехе, - что умнейшее, не считая Урахары Киске, существо Сейрейтея попадётся на крючок капитана Айзена самым первым, ещё до вступления в полную силу. Ну и ну… А ведь ты всю жизнь был настолько сумасшедшим, что никто даже и не подумал заподозрить в твоём поведении толику истинного… - он на секунду замолчал, - безумия, - последнее слово далось ему особенно атмосферно. Старый ренегат-шинигами улыбнулся своему отражению в ступенях. - Безумие, значит? – скрипуче переспросил Куроцучи, сощурившись. – А я-то думал, что прийти сюда вынужденно и воткнуть освободительный меч в грудь чудовища, это абсолютно логичный поступок. Вот где действительно безумие, - он выразительно посмотрел на Ичимару, - так это прийти сюда в здравом уме и по собственному желанию… Просто потому, что за эти долгие годы так и не научился бороться с одиночеством. - Что же ты хочешь этим сказать, дорогой мой капитан? – Гин легонько, совсем незаметно, наклонил голову, не теряя при этом лисьей усмешки. - Я лишь проконстатировал истину, - Маюри тоже не поменялся в лице, но его ехидные эмоции, в отличии от Гина, легко читались. – Общество Душ всё ещё охотится на тебя, Ичимару. Твой Кира Изуру кормит червей, Мацумото Рангику также мертва. Твои… хм… дружеские посиделочки с ребёнком капитана Хицугаи, конечно, помогают, но не меняют фактов. Здесь, во Дворце Короля Душ находится последнее существо, которое ты, скользкий червяк, по-прежнему любишь. Я позволю себе поправить свою же словесную ошибку: то, что делаешь ты не безумие, а просто жалкие конвульсии. Осторожно! – он вдруг поднял вверх указательный палец. – Я не первый раз переживаю это событие, можешь быть уверен. Твоя нога всё ещё нормально не зажила после битвы с одним из Штернриттеров той войны, так что двигаешься ты теперь и вполовину не так изящно, как раньше. - Хочешь сказать, ты пробовал убивать меня здесь? – Гин медленно и угрожающе поднялся со ступенек. - Я не пробовал, - Маюри подался следом. Абсолютно расслабленный и вальяжный. – Последние пять попыток я давил тебя, как клопа, ещё до того, как ты меч свой успевал достать… - И всё же я жив, - Ичимару развёл руками, разом сводя на нет всё то угрожающее напряжение, что источало его лицо, - это ли не лучшее доказательство того, что капитан Айзен по-прежнему не хочет моей смерти? Я тоже многое знаю, Куроцучи Маюри. Хотя бы то, что ты захватил себе мозг Штернриттера Гремми Тумо и долго экспериментировал с ним, надеясь, что ключ его способностей освободит и тебя… Но ты потерпел неудачу. Так и кто из нас теперь бьётся в конвульсиях?.. Ты проиграл и вынужден плясать под дудку капитана Айзена вне зависимости от того, сколько раз ты там можешь меня убить. Какая разница, если я даже этого не узнаю? - Хватит уже, вы оба! - О! А что насчёт вас, Ишшин-сан? – Ичимару вдруг вспомнил молчаливого шинигами позади себя. Тот следил за маленькой перепалкой, и ни один мускул на лице его не дрогнул. – Ты ведь тоже здесь не по своей воле, а? Как именно ты попался в гипноз капитана Айзена? - Я никогда не попадался в гипноз Айзена, - тихо, но отчётливо произнёс Куросаки Ишшин. – Я ведь никогда не позволял ему показывать свой меч в моём присутствии. - М? Чего? - Это ведь я создал Айзена, Гин, - всё также мрачно проговорил мужчина. – Всё, что Айзен делал на своём пути сюда, во Дворец, было давным-давно предсказано Королём Душ. Нашим Королём…