Орки и в художестве помогут!

У всех случается шок, всех может пришибить магией так, что только через сутки, а то и двое осознаёшь произошедшее. Лежишь на лавке в кабаке, и тут понимаешь — трахнул самую настоящую лунную эльфийку. И даже жив остался. Больше того — все четверо трахнули и до сих пор живы, лишние руки-ноги, хотя в данном случае скорее члены, не выросли. — Может… найти её? Я бы повторил, — брякнул как-то Ворф, скорее не подумавши, чем всерьёз предлагая. — А почему бы и нет? — подхватил Фарг. — А искать как будем? — Бордель, — выдохнул командир, подымаясь и собираясь всё же последовать желанию команды. Хотя бы для того, чтобы узнать куда ушла та куча магии, что высвободилась с оргазмом. Хотелось бы убедиться, что не в них. Хозяин борделя упирался, дважды терял сознание, но с трудом, напрягая память и извилины, понял, кем являлась та девка. Крык тряс его долго, пытаясь добиться вразумительного ответа. — Была одна эльфийка, хотела здесь работать… — едва слышно блеял мужчина, вспомнив тот случай. Вот как чувствовал, что лунные до добра не доведут. — Но я отказался. Конечно же, отказался! Чтобы эльф в борделе работал? Но её имени он не ведал. Хотя найти единственную лунную эльфийку в городе, тем более художницу, не такая большая проблема. Эльфы всегда считали себя лучше других и здесь выстроили целый квартал для себе подобных. И это единственная уступка, которая смирила Мариэля с жизнью в этом приморском городе. Но орки об этом не знали. А стражник, следящий за всеми проходящими в врата и не пускающий сомнительных личностей на «улицу ушастых», как звали её за глаза, помог им в поисках. Всё, что понадобилось, без лжи объяснить причину поиска — вернуть позабытую вещь. И Крык, в кармане которого её трусики лежали, не лгал. Дом, который она арендовала, был крупным и утончённым как всё, что делают эльфы. Орки между собой удивлялись, что их всё-таки пустили, а стражник просто помнил, что единственная лунная в этом районе не ранее позавчерашнего дня, возвращаясь с заплаканным женихом, предупредила о такой возможности. Она оказалась вторым лунным, которого он видел, и тоже порою смотрела в небо и говорила, что что-то может случиться. И это случалось. — Разве тебе не нужен отдых? Или лекарь? — не оставлял Алениэль в покое Мариэль, крутясь рядом как наседка. Та как вернулась с борделя, так сразу взяла кисть в руки. Первое же полотно с волной пенилось и шумело, словно кто-то запечатлел магию движения внутри. И художница заплакала. Впервые за последние сорок лет. Застыв лицом к картине, Мариэль следил за быстрым мельканием пальцев. И рисунок обретал смысл. С него дуло жарким ветром, а песок словно вот-вот в глаза попадёт. Алениэль встречала песчаную бурю с широко раскрытыми глазами и после этого двое суток лежала на грани жизни и смерти. Раскалённые песчинки оставили столько ран на теле, что её кожа отрастала почти полностью. Хорошо, что эльфы живучие. — Это того стоило, Мари. Я вновь могу писать истории кистями и красками. Я не злюсь на того гоблина за его проклятье, благодаря ему я поняла насколько это важно для меня. Мои картины — это мои руки. Он никогда не понимал таких речей. Когда она говорила о предназначении, эльф сомневался в её психическом здоровье. Но, кажется, Алениэль считала, что настанет великий момент, большое бедствие или что-то в этом роде. Хоть Мариэль думал, что в такой ситуации совсем не до рисунков, своё мнение держал при себе. А ещё ему очень не нравилось сокращение Мари, звучавшее в её устах. Напоминало имена человеческих женщин и оттого раздражало. Пока он не начал с ней путешествовать и не думал о нём иначе, чем о форме имени великого Маринэля, столетия назад возглавившего армию за отвоевание эльфийских лесов. После же множества насмешек мнение своё изменил. Особенно после того, как один мужлан ласково звал его Маричкой и тянул свои лапы к крепкой эльфячей заднице. Постоянные писки и вызовы на дуэль мужчину только смешили, и за те три дня он умудрился даже поцеловать его. А когда понял ошибку пола, ничуть не смутился. Мариэль всегда знал, что только его великая раса достойна уважения. — А у нас гости, — пропела девушка, делая последние взмахи кистью. Теперь подождать пока высохнет и закончить. Эльф резко обернулся, и только врождённая выдержка спасла от испуганного вскрика. Вблизи орки оказались ещё отвратительнее, чем издалека. Одна только мысль, что все эти чудища прикасались к Алениэль там, куда он и смотреть стыдился, выводила из себя. — Я и не думал, что ты и правда художница… — признался Ворф, восхищённо осматриваясь. — Да! — подтвердила и взмахнула руками, снимая простыни с картин порывом ветра, застыла в таком положении, словно распятая лицом к ним. Но из всех орков только Крык не вертел головой, любуясь ею. Говоря о своих творениях, она выглядела такой же возбуждённой и счастливой, как и во время секса. И ему уже доводилось видеть полотна, вышедшие из-под её рук. Все стены, куда не глянь, оказались завешены картинами, в некоторых местах стояли целые очереди из десятка рамок. — И это то, что получалось ещё вчера утром, позавчера, целых пятьдесят лет! И вот то, что вернули мне вы, — последние слова прошептала, отступая в строну. Сухой ветер вертел песчинки и казалось, вот-вот метнёт их в смотрящего, а там вдалеке багряное солнце пробивалось сквозь стену движущихся раскалённых крупинок, блестящих и сверкающих. — Магия? — Да. Это моя магия. Если кратко: близость с вами сняла с меня проклятье. И теперь я могу творить такое. — Она казалась настолько счастливой, что от улыбки словно солнце вспыхивало. Лунные эльфы настолько невероятные, что сам мир отражается в них, а они — в нём. Крык когда-то видел, как за одним из них тянулась дождевая туча, поливая всех водой, потому что он оплакивал умершую дочь. И поэтому орк развернулся, собираясь уходить. Эльфы вообще интересные. Они могут сделать что-то ради высшей цели и гордиться этим поступком или выставлять себя жертвой. А могут и заставить себя забыть, при том быстро. Он не знал психику и логику лунных, поэтому и не догадывался, как та себя поведёт. И, откровенно говоря, не совсем понимал, зачем пришёл сюда. — Эй… вы что, уходите? — заволновалась девушка, и Мариэль дёрнулся, желая её остановить. Он уже хотел предложить им щедрое вознаграждение, лишь бы убрались. — Вы не останетесь? Что-то такое грустное прозвучало в голосе, что заставило развернуться сначала Ворфа, а потом и остальных. И Ург первый понял и решился: — Мы не поймём, пока ты не скажешь. Он очень сомневался. Потому что с эльфами связываться… Но эта отличается, хоть вероятность того, что она относится к ним как-то иначе чем с благодарностью и, возможно, снисхождением, слишком мала. В момент, когда услышали о проклятье, каждый из них задался одним и тем же вопросом — неужели на что-то надеялись? Это же эльф. — А? — Алениэль нахмурилась и чуть не стукнула себя кулачком по лбу. Конечно. У них всех иное восприятие. Иногда она об этом забывала. Иногда думала, что все видят и знают тоже, что доступно ей. — Я бы хотела повторить. Мне понравилось. Мариэль вскрикнул от ужаса и едва успел сдержать себя от использования магии. Рядом с такими картинами это слишком опасно. — Нет! — закричал он, выходя из себя. — Ты что, с ума сошла?! — Мари… — Нет! Ты не посмеешь так поступить! Ты всего десять лет как перестала быть моей невестой, мы можем всё вернуть, мы можем… — Мариэль! — крикнула, хмурясь всё больше. — Я не могу стать тебе невестой. Мы не подходим друг другу. — И такое знание в словах звучало, что только глухой мог засомневаться. — Но Лес благословил нас, мы… — Нет, — мягко, но твёрдо. — Мне будет с тобой скучно. Ты слишком занудный, Мариэль, как и все наши сородичи. Я — не твоя судьба. — Ты тоже такая! — Нет. Фарг громко вздохнул с рыком и, подцепив лесного эльфа за талию, закинул себе на плечо и пошёл к лестнице. Тот попытался что-то вякнуть или даже завизжать, но шлепок по заднице заткнул лучше любого кляпа. У него язык отняло и голос пропал от шока и понимания наглости этого громилы. Вися безвольной тряпочкой с огромными глазами, он ещё успел увидеть, как один из орков, со шрамом на щеке, согнулся в треть своего роста чтобы поцеловать эльфийку, а та уже гладила его грудь сквозь ткань, прижимаясь крепко-крепко. — Я вас всех убью, — прошептал уже внизу, когда его достаточно мягко бросили на диван. — Если попытаешься помешать им — я тебя трахну, — предупредил орк, почесал за ухом, потрогал рваный край хрящика и сел рядом, закидывая ноги на столик. Развалился как у себя дома. А сверху прогрохотало и Мариэль слетел со своего места так быстро, что только оказавшись на чужих коленях понял, что дёрнулся спасать бывшую невесту чисто рефлекторно, и этот урод не шутит. Потому что чужой язык уже вылизывал его рот с таким напором, что не удавалось даже укусить. — Какие же вы все хилые… — пробормотал Фарг, вернув тело на место. А эльф пытался заставить себя забыть об этом как о ночном кошмаре. «Словно собака вылизал», — пытался он себя успокоить. Только у собак так штаны не торчат, реагируя на возбуждение. — О, Матушка, благая, спаси… — Лучше молчи. Сглотнув, он вздрогнул от нового звука наверху. А потом раздался вопль, и только приземлившаяся на ляжку ручища не дала слететь с матраса и помчаться туда. — Спокойно, она просто очень громкая. — Ей больно. — Нет. Ей приятно. — О, боги… А почему ты не с ними? — На самом деле я не по эльфам. И не очень по девочкам. Мариэль сбледнул и сглотнул. — Хочешь увидеть, как они её трахают, и убедиться, что ей приятно? — уточнил, краем глаза наблюдая за блондином. Тот как-то испуганно покрутил головой, отказываясь. И глаза до сих пор таращил. — Это красиво вообще-то. У неё кожа так сверкает, словно луна в ночном небе, когда член внутри. Наш командир знаешь, как хорошо трахает? Никто не уходил недовольным. — Не хочу слышать. — У него член самый крупный, — продолжил, наблюдая за реакцией. — Толще твоего предплечья. И длиной такой же. Мы думали — порвёт, а она сама забралась и села. И, чёрт возьми, это красиво, когда смотришь, как в эту белоснежную плоть вонзается тёмный член. Мы там чуть не кончили от самого зрелища. Хочешь подсмотреть? Тот снова помахал головой, кусая губы. — Мы научили её кончать без рук, — сказал тише, пригнувшись к острому уху. — А как она голову нашего командира облизывала… А знаешь, как мы все поместились? Ворф вошёл в её тугую попку. А потом я. Хочешь знать, каково это? Тугие сильные мышцы. Не сравнимо с женскими кисками, которые так любит лизать Ург. Он страшный, но полный извращенец. И связывать любит. Мариэль застонал, обхватывая голову руками. Он не хотел слушать и тем более не хотел представлять. Но картинки в голове появлялись сами. — О, а её груди… две луны с сосками. Ей нравится боль, ты знал? Особенно когда сжимают эту нежную плоть так, чтобы синяки оставались, тянут за соски. Она тогда совсем меняется, бьётся в удовольствии, без оргазма, трясётся вся. Сверху послышался звук упавшей железной банки, а затем протяжный стон. Приглушённо, недостаточно тонкие потолки, но он слышал. На слух здесь не жаловался никто. — И сосёт она так, что причмокивает. Втягивает щёки, язычком залезает куда не надо и кайф от этого получает. Ей нравится сосать большие хрены и мять здоровые яйца. И утягивать их в рот, посасывать, ласкать язычком. — Замолчи… — прошипел, затыкая уши. — Один здоровый член в её кисоньке, второй в попке, а третий во рту. Вот так у них там сейчас. И она скачет, как шлюшка поддаётся, насаживается и мычит от восторга. И целует кого-то, размазывая слюну и сперму. — Хватит… — захныкал, сжимая колени, и Фарг успокоился. Один только раз оттянул назад за шиворот, чтобы увериться, увидеть чужую возбуждённость, выпирающую из штанов, и успокоился. Только раз проговорил серьёзно и обидно: — Ты бы её не удовлетворил. А Алениэль, вцепившись в колонну и стоя на коленях, прогибалась под мощными ударами бёдер, скуля и воя от удовольствия. Крык, удовлетворившись её ртом, сидел на полу и наблюдал за ними, а Ург рассматривал рисунки, сложенные батареей под стенкой. Его член снова торчал, готовый, но сейчас они решили не нагружать её всеми сразу. Он потрудился одеться после своей очереди, и ткань неприятно давила на стояк. Кончая, она кричала имя того, кто довёл, а Ворф рычал, забиваясь ещё быстрее в сокращающуюся глубину, и выплеснулся, закидывая голову. — Вот это да… — прошептала севшим голосом и с трудом отлепила голову от пола, на который упала, как поймала оргазм. Взгляд её наткнулся на покатившуюся пустую банку из-под краски, служащей фоном. А рука потянулась к кистям, вывалившимся из углубления на мольберте. Хотя встать на ноги она бы точно не сумела. Крык догадался обо всём сразу. Он, одетый, потому что сразу только штаны приспустил, поднялся и, взяв чистую, закреплённую ткань, положил на пол. И придвинул кучу коробочек с цветами и палитру. По её бегающим глазам понял, что нашло вдохновение. Хотя сразу после секса это казалось оскорбительным. Её руки порхали над полотном с такой скоростью, что он только и успевал заметить новые линии и точки. Багряный, чёрный, серый. Её длинная юбка мешала немного, снова упав, и груди тянуло вниз, а ткань под ними неприятно впивалась, но для неё ничто не служило поводом отвлечься. Цвета, полные боли. Радуга из страданий, слёз, отчаянья. Но лишь часть. Она оставляла столько пустого места, что он понял — это не всё. Будет продолжение. История не заканчивается так. Финал — смерть или трансформация. В идеале надежда и свет. Крык кивком подозвал к себе Урга, тот подошёл и какое-то время наблюдал за процессом, не понимая, что от него хотят. Показывали её гений? И какую бы депрессию не нагоняла картина, а движение задранной кверху попы интересовало его куда больше. Действуя почти что на свой страх и риск, он задрал подол, полюбовался блестящими губками и входом, с которого всё ещё сочилась влага, и дотронулся пальцами. Алениэль вздохнула томно, когда почувствовала поглаживания, и взяла новые цвета. Все оттенки красного. Не очищая кисти, рисовала, размазывая цвета, как он размазывал влагу, лаская вход и клитор. Переход или не переход, плавно или смазано, но в картине теперь горела страсть, сжигающая разум и предубеждения. Такого она не делала даже тогда, когда могла рассказывать истории красками. Здесь не история, здесь — чувства. Он трогал легонько, не давил, просто поглаживал, скользя по смеси спермы и её соков, словно кота по шерсти гладил. Бездумно почти. Сел удобнее, сбоку, опираясь на вторую руку, и ласкал. А она рисовала, и они чудесно друг другу не мешали. Пока ему не стало этого мало, а эльфийка не начала течь. Вряд ли пару капель испачкали бы полотно, но они текли по ногам и наверняка доставляли неудобства. Урга свои считали немного извращенцем. Потому что любил лизать эти горячие и пряные киски, сравнивать вкусы, и знал, что умеет делать это хорошо. Его не сильно волновали посторонние и наблюдатели, он просто лёг на спину, просунул голову между тонких белых ножек и впился губами в нежную плоть. Чувствуя вкус семени и её, он двигал языком и сосал губами, прижимаясь клыками недостаточно сильно, чтобы ранить. Эльфийка задрожала, стиснула кисть сильнее и раздвинула ноги больше, опустила зад ниже, позволяя творить с собой что вздумается. И поменяла кисть на более тонкую. Доставать до дальних углов было немного сложновато, но она старалась. Лишаться удовольствия не хотела. Ради него и отложила бы, но ведь не мешает… Языки орков длинные и острые на кончике, у них более развиты мышцы, чем у людей и эльфов. И вылизывая её Ург старался. Хотя внутрь не входил. Но ей хватало и ласк снаружи. До этих мужчин она и не думала, что может испытать оргазм без рук. Ей случалось делить ложе с людьми, эльфами, полукровками, но никто не мог довести без дополнительной стимуляции. Или же она не давала, опасаясь, что магия замкнётся. Эти справлялись без рук. Возможно благодаря размерам. А здесь природа расщедрилась. Но когда по клитору скользит и нажимает язык — это ни с чем несравнимое удовольствие. Кончиком языка дразня растянутый вход, Ург сжал собственный гордо торчащий член, провёл пару раз по нему, облегчая начавшую пробиваться боль. — Войди уже, не могу терпеть, — попросила, откладывая кисть и отодвигая рисунок. Он вытянул голову, поднялся и вернул ткань на место, потянув за белый уголок. Расставил ноги по обе стороны от неё и вошёл почти вертикально вниз, по-собачьи. По чужой сперме протиснулось так легко, что сопротивления мышц почти не ощутил, только горячие объятья, принимающие в себя. Она тоже хотела настолько сильно, что внутри всё сводило. Вход припух от возбуждения, и Алениэль застонала громко от резкого удовольствия и облегчения. Так не хватало большого и горячего члена внутри, что ожидание стало болезненным. Первое движение заставило вскрикнуть, щекотливое чувство прошлось по нервам. — Перевозбудилась? — спросил, понимая, что сам тоже слишком долго терпел. — Рисуй. Тебе ведь это надо чтобы закончить. Во всех смыслах закончить. В этом рисунке переплелись страдание и секс, чудным образом начинаясь друг от друга и переливаясь из одного в другое. И без секса она это не доделает. Художница и сама понимала. Руки двигаются в правильном темпе и несут тот смысл, который она испытывает и понимает. Магия плетётся в зависимости от состояния. После того, как наступит разрядка, это будет бессмысленно. Он двигался достаточно плавно, чтобы Алениэль, пусть и с усилиями, могла контролировать руки и не дрожать. Но внутри всё скручивалось так сильно, что она боялась кончить до того, как успеет завершить творение. Магия скручивалась вместе с удовольствием. Последние ляпы краской, уже почти бездумные и лишённые логики. С диким желанием уже доделать, чтобы получить разрядку. И магия оргазма вливается в невысохшее полотно, как вода пропитывает ткань. Ург, не выдержав, упал на задницу, оглушённый. И долгое время не мог понять, что вообще произошло. Тело словно разлетелось на сотни осколков, а мозг пронзило такое удовольствие, что словами описать не мог. Алениэль же упала лбом на сложенные руки, а из влагалища потекло семя, капая на пол. — Да… со стороны это удивительно, — со странными эмоциями признался Крык. Подошёл, подцепил девушку под мышки и, приподняв, оттащил от рисунка. Но стоило картине полностью показаться, как внутри него всё скрутило сухими спазмами, похожими на оргазм, но более болезненными. Дыхание перехватило, а колени задрожали. Внезапно поняв, что член чуть ли не разрывает от неудовлетворения, он остановился, где был, недалеко от «шедевра», и, приспустив штаны и задрав мешающий подол, вставил одним движением, чувствуя, как кровь приливает в голову и стучит в висках. Руки дрожали и движение внутри скользкого и горячего нутра казались настоящей необходимостью. Чужая сперма там уже громко хлюпала, но, стоя на коленях позади эльфийки и насаживая её на себя, он мог думать только о том, как это приятно и какие её стоны чудесные. Как они ласкают слух, приближая к скорой разрядке. Только что кончившая Алениэль кричала — внутри всё стало таким болезненно-чувствительным, что так скоро начавшийся секс приносил слишком мучительное удовольствие. Мышцы в ногах дёргались, а внутри всё пульсировало и сжималось, пытаясь не то вытолкнуть, не то задержать и лучше ощутить… — О, боги… — стонала, в такт рычанию сзади. И было одновременно и мало и много, хотелось всего и везде. И в попке, и в киске, и во рту, чтобы везде и быстро… Одна здоровая рука схватила грудь, сжимая, крутя сосок пальцами, и она закричала, задёргалась, кончая. И в диком сокращении мышц Крык почувствовал боль, а за ней тот самый взрыв в мозгах, что ощущался настолько сильно только с этой остроухой. — О, лес… — простенала едва слышно, ничком растянувшись на полу. Тело стало тяжёлым и словно больным, она ощутила необходимость принять ванную и лечь спать, но взгляд сам собой упал на Ворфа. Неудовлетворённого, сильно возбуждённого после наблюдения за всеми ними и одного единственного взгляда на полотно. Его чёрные глаза затягивали и, облизнув губы, она поднялась на четвереньки и медленно поползла к нему. Ворф тоже остался в одежде, он скрывал шрамы на груди, потому что боялся напугать её своим уродством. Криво сшитыми узлами и не рассосавшимися уплотнениями. Сидел, расставив ноги широко, и двигал огромной рукой по ещё более огромному члену. Её это завораживало. Эта серокожая красота, со своими изъянами, мускулы, перекатывающиеся под кожей. И вкус, его горько-солёный вкус, когда язык чертил круги по головке. Оставив на нежном месте пару поцелуев, она задрала рубашку выше, прошлась язычком по рубцам, выигрывая себе время на отдых. Его руки огладили талию, спину, стиснули груди. А когда её язык пару раз лизнул его губы, задевая клыки, он не выдержал — подтащил выше к себе и поцеловал, протискиваясь глубоко в рот. Не отвлекаясь от поцелуя, Алениэль устроилась удобнее, направляя его в себя. Из всех четверых только Крык не любил ощущать чужую сперму внутри, но сейчас это не смущало никого. Накал возбуждения достиг такого пика, что уже походило на помешательство. Эльфийка двигаться уже не могла, только лежала почти безвольно на груди Ворфа, чувствуя внутри каждый дюйм члена. Он двигался так плавно, что груди сладко скользили по крепким мускулам, и от этого в голове шумело. Почти обморок. Похоже от магического истощения. Думать о том, куда вливается вся высвобожденная сегодня магия, она не могла. Сил хватало только на то, чтобы удерживать сознание и не отключаться от тугого возбуждения, заставлявшего мышцы скручиваться в спазмах. Ворф разрывался от двойственности. Сил хватало с избытком, но странная усталость не покидала, хотя забиваться в мягкое тело вовсе не мешала. Ему казалось, что весь мир сузился к этим первобытным фрикциям, это превратилось в потребность, без которой мозг расплавится. Не сдержавшись, он опрокинул аккуратно эльфийку на спину и, войдя, сразу взял быстрый темп. Она сомкнула ноги на его пояснице, прогибалась, стонала сорванным голосом и смотрела куда-то в потолок, постоянно жмурясь. А когда орган внутри содрогнулся — выгнулась так, как никто не сумел бы, и в немом крике распахнула рот. Оргазм накрыл уже от чувства выплескивающегося огня. Болезненный, ломкий, заставивший схватиться за чужие плечи, раздирая их до мяса. И свет померк, уплывая с сознанием. Очнулась Алениэль достаточно быстро, чтобы застать прибирающих мужчин. Они положили её на груду одежды, мебели здесь не было, и пытались пристроить последнюю картину так, чтобы никто не мог на неё взглянуть. В итоге просто закрепили на мольберте, втором, пустом, и развернули к стенке. Накрывать не стали, чтобы не испортить ещё мокрую краску. Возбуждение их не мучало, но скорее всего не потому, что магия полотна закончилась, а потому, что их выжали во всех смыслах. В обычных условиях орки могут предаваться любовным забавам несколько дней подряд, но в магическом сексе всё иначе. Хорошо если раз выдержишь. — О, проснулась, — заметил Ворф, отделился от них и присел рядом. Тронул щёку и улыбнулся. В исполнении орка улыбка выглядела весьма устрашающе, но она в ответ тоже растянула губы. — Отлично, а то твой дружок дверь вынесет, если не подашь признаки жизни. — Мари? — спросила, плоховато соображая. Крык кивнул и подал руку. На ногах она стояла плохо и, всё ещё не отпустив её тонкие пальчики, он поднял лёгкое тельце на руки и кивнул остальным на дверь. И уже через пару минут Алениэль нежилась на мягком матрасе, укутанная в покрывало. Её знобило из-за непривычного магического напряжения. — И что делаем дальше? — словно это его не касалось, спросил присоединившийся Фарг. — Однажды мне надо будет вернуться домой, — призналась, хмурясь. — Не могу вечно здесь оставаться. — Оно и понятно… — согласился Крык, сидя на стуле недалеко от кровати. — Да и мы работаем… — Но… может, сможем видеться? — уточнила с надеждой. — Да… Однозначно, — кивнул серьёзно командир. И все подтвердили. — Регулярно. — Ну и хорошо, — успокоилась, а Фарг как бы между прочим уточнил: — Этот твой эльфик он как? Сильно нежный? — Мари? Ну-у… он малодушный, — выразилась мягко. — Как девушки. Слабовольный и иногда нервный. Боится всего нового. А что? — Да так … Я же мальчиков больше люблю. — Ааа… ну, я на самом деле так и подумала. Подозрения были. У него женская душа. Но… Осторожно. — Ага, — кивнул серьёзно, раздумывая как бы всё провернуть. — Извините, но я очень хочу спать, — призналась, зевая, и все кивнули, попрощались, каждый по своему, и вышли. Крык поцеловал крепко, Ург чмокнул в щёку, а Ворф по голове погладил. И только Фарг уже на пороге вздрогнул, словно опомнился, и, помахав рукой, закрыл дверь. — Вот и славно… — прошептала про себя, зевнула и съехала вниз, укутываясь плотнее. Сон сморил так быстро, что и подумать ни о чём не успела. — Так, когда придём? — уточнил Ург уже на выходе из эльфийского квартала. Кивнув охраннику, Крык ответил расплывчато: — Сказали же, регулярно. Через пару деньков. — Или завтра, — добавил Ворф. — Или завтра, — согласился командир.