***
— Озадачен… Мысли разбегаются. Этот шаг будет ошибкой. Она всегда рушила твои планы. — Голубые глаза духа сверкнули из-под спутанной челки. — Она снова в твоих мыслях. Я давно не видел ее там. Слишком давно. Я не стану тебя останавливать, если ты будешь искать с ней встречи. И если не будешь… тоже. Солас вздохнул и опустился на деревянный стул, растирая колено. Мокрая от росы трава облепила его ноги холодом, пока он шел через лагерь. В шатре утром всегда прохладно и разложенная под ногами шкура зверя мокрая от росы. Коул сидел на столе, скрестив перед собой ноги. Солас видел свое тусклое и размытое отражение в запотевшем зеркале, свое страшно похудевшее лицо. И с брезгливостью отвел взгляд. — Я не готов с ней встретиться, — сказал он. — Ты боишься… — заметил Коул. Солас чуть поморщился, избегая его взгляда. От Коула ничего не утаить. — Ты бросил вызов всему миру и боишься Карру Лавеллан. — Я боюсь не ее, — ответил Солас, стягивая тунику через голову. Нужно было переодеться для встречи с послами Тевинтера. Они достаточно долго добивались мирных переговоров, с начала военных действий. И вчера Солас решил послушать, что ему хотят сказать и выслал за ними агентов. Их привезли в лагерь под покровом ночи, с завязанными глазами. — В любом случае, разговор продолжать бессмысленно. Меня ждут. Его ждали два невысоких, упитанных магистра, затравленно зыркающих по углам, с ними был худой, сутулый мужчина, что с любопытством смотрел на шествующую процессию, на носу очки, одежда мешковатая, и в руках посох — Солас чуть слышно хмыкнул — новый герой. Тот, кто смог пережить его первое нападение на Тевинтер. Тот чьими руками Карра хотела победить, словно больше не доверяла себе. Выглядит, как книжный червяк. Послов не убивают, но так хочется. Отчего Солас должен благородно ждать встречи с ним на поле брани? Раздавить его как блоху, прямо сейчас… Четвертый стоял спиной и его плащ с синим подбоем спадал по спине. С тех пор, как Карра рассказала всем, кто он, Солас встречал гостей с открытым лицом. Он шел к ним в сопровождении свиты из вооруженных элвенов и когда четвертый магистр повернулся, Солас не опустил голову, не отвел взгляд, не улыбнулся. Магистр подкрутил ус, окинув Соласа беглым взглядом с ног до головы. — Так, так, — воскликнул он: — Так это не шутка! Теперь не имело смысла изображать, что этот щенок хоть сколько то, ему симпатичен. Или симпатичен? — Твоя шутка остроумнее, — Солас кивнул на свиту Дориана и задержал взгляд на книжном червяке. Тот смущенно потупился и кашлянул. Не могла найти получше! — подумал Солас с раздражением. Дориан невесело и горько рассмеялся. — И как мне величать тебя, волчище? Волчара? Его серое волчатство? Ах, нет! — рассмеялся Дориан, — Я буду звать тебе Фен ХреналСоласяевич! Солас спиной ощутил недовольство свиты. — Ужасный… — добавил он. — Подумать только, забыл такой важный титул, — улыбка Дориана становилась искусственной, он поднял руку и потер кристалл на цепочке. По поверхности медальона пробежал блеск и потрескивание. Солас нахмурился, разглядывая магическую побрякушку. — Извини, но я не хочу окаменеть, как те коровы с копьями, — сказал Дориан. — Всего лишь предосторожен… Глаза Соласа сверкнули и один из толстых магистров вскрикнул. Павус облизал пересохшие губы и снял с шеи, окаменевший медальон. Его губы жалко искривились. Книжный червяк смотрел с любопытством, не дернув и бровью. Хм… Солас потянул носом воздух. Пыль, чернила, гаатлок и ядовитые вещества, похожие на селитру. Он какой-то химик. — Леди Лавеллан здесь лишняя. Прошу прощения за артефакт… такая редкость, — сказал Солас. Глаза Дориана гневно сверкнули. — Ты уничтожил вещь, которой нет цены, Солас! — Ты пришел говорить от имени леди Лавеллан, — Солас проигнорировал Дориана, и как только тот попытался вмешаться, толкнул Павуса посохом в грудь, выделив из толпы главного. На лице червяка появилась восторженная улыбка. — Меня зовут Мабор, — он протянул руку. Солас проигнорировал этот жест. — Мы уже встречались, — добавил червяк. — Мы уже встречались, — холодно подтвердил Солас. — Мне интереснее цель вашего визита. — Когда ты был одет, как бомж, ты был куда симпатичнее, — недовольно фыркнул Дориан. — Кажется еще вчера ты был моложе на пару бутылок вина, Дориан. — А вот это самая низость! — насупился Павус, которому уже явно был за тридцать и его юношеское очарование заметно тускнело — лоск исчез. Кто-то слишком много пьет. — Следишь за мной? — Даже не думал, — Солас глубоко вздохнул, потянув носом: — Белое, антиванское? Хороший вкус. — Ха, — Дориан покачал головой. — Сколько же в тебе личин? — Достаточно. Я хочу услышать цель вашего визита. Мабор прокашлялся: — Древние боги спят… если вы не остановитесь… Проклятье, это же бессмысленно! — неожиданно разозлился он, — Это лишено логики! Вы пытаетесь возродить мир элвен, но вы пробудите существ, которые его разрушат! Я изучал древние тексты… — А… Древние тексты… — Солас дернул уголком губ, осознав почему именно его Карра выбрала своим последователем. Он тот, кто должен разгадать загадки и найти ответы на вопросы, на которые не смог найти Солас. Сильнее желать кому-то смерти невозможно. — Тебе нужны ответы? — Нет… Да! Или ответов нет, и вы просто — чокнутый псих! Хорошо, вы обрекаете на смерть нас, но… ваши действия. Это как если бы вы пытались засеять долину цветами, выжигая при этом чужой огород, рискуя что все вокруг заполыхает! — Если бы только не знал, что есть вероятность наводнения. — Даже так! — Мабор снял очки и протер стеклышки, став каким-то беззащитным и юным… Ему лет двадцать шесть, не больше. Вдохнул: — Леди Лавеллан еще надеется, что вы сможете поступить мудро. — Мне казалось, еще пять лет назад я сказал ей, что надежды нет. — На самом деле я пришел просить… если хотите умолять… После всего что было между вами, вы погубите и ее! Если не все человечество, то хотя бы. Я знаю, мы вас не остановим. Я не говорю ей, она возможно еще жива лишь благодаря надежде, что все еще можно изменить. Но против вас у нас нет не единого шанса! Солас задохнулся, сдерживая гнев. — Ее… одну… Почему? — А почему нет? — воскликнул Мабор. Дориан покачал головой, магистры недовольно покривили рты. — Почему ты это просишь! — Вы ее бросили! Хотите уничтожить ее мир! Она была подавлена, разбита… вы просто не представляете, как трудно было снова заставить ее улыбнуться! В глазах Соласа полыхнуло красным. Странно, что все вокруг не заполыхало. Мабор задыхаясь, стоял на корточках. Солас снова поднял посох, желая добавить, но сдержал себя. — Доживайте время, которое у вас осталось, — сказал он и пошел прочь, впиваясь в посох деревенеющими пальцами. Слухи о браке с Велланной, то что разрушит их связь? Разве что-то еще осталось? Самонадеянный, старый осел.***
Отсутствие одной руки не стесняло движений. Карра зубами расстегнула клепки, ухватилась за кончики кожаных пальцев и рывком сдернула перчатку. Одной рукой быстро и ловко расстегнула пуговицы плаща, привычным жестом помогла себе предплечьем обрубком, пока высвобождала руку. На столе ключ с деревянной табличкой. Плащ упал сверху, на стол, под стол упали сапоги. Первое время она всегда спрашивала, прежде чем назвать номер комнаты в трактире: кто-нибудь меня спрашивал? Два года ответ трактирщика не менялся, потом она перестала спрашивать… Перестала ждать. Но только здесь, на пыльной кровати могла побыть женщиной, которая запуталась. Сегодня Карра искала тишину и возможность сосредоточиться. На столе пустая чашка и карта Бресилианского леса, свернутые в рулон старые свитки, едва ли не осыпаются от ее прикосновений. Мабор был бы в ужасе оттого, как она неаккуратна с ними. Мабор бы рассердился, узнав сколько кофе она выпила. Она и сама в ужасе. Пять, шесть чашек? Сердце уже хотело выпрыгнуть через горло, но кофе не помогал. Усталость уже в костях, разливается по венам апатией. Ее пустой, уставший взгляд бездумно скользил по свиткам. Карра Лавеллан хотела бы, чтобы эта война ее никак не касалась, она хотела бы уснуть и проснуться человеком без прошлого. Все с чистого листа… Это невозможно. И Карра наливала следующую чашку. Нельзя спать, катастрофа уже близко и когда он переступит последнюю черту, дороги назад уже не будет. Он умрет… Он должен умереть, потому что иначе — умрет все, что ей дорого. В том числе Солас, которого она знала. За спиной неожиданно скрипнула дверь, и свеча задрожала на столе от сквозняка. Карра изобразила губами улыбку, не отрывая взгляд от дрожащего огонька. Огонь пугливо сжался, едва-едва горел, грозясь потухнуть и рассеяться серым дымом. Дверь закрылась. Пламя дрогнуло и подпрыгнуло. Ярко-рыжая капля света в черной комнате. Карра повернулась, чтобы встретиться с глазами вошедшего. Бесконечно долго они ловили в глазах друг друга отблески свечи. Его война, ее любовники, его Народ, ее долг ждали их за дверью.***
Леди Лавеллан вызывающе холодна и красива. На губах темно-красная помада, бордовая рубашка с высоким воротом, кожаные брюки, высокие сапоги, а волосы заплетены в косы. Чуть заметная улыбка на губах, в которой смешалось все: усталость, горечь и затаенное самодовольство. «Ты пришел, я знала, что ты придешь…» — Здравствуй, Солас, — Карра кивнула на стул напротив себя. — Ты похудел. — А ты все хорошеешь, — сказал он, сняв со спинки стула ее бюстгальтер. — Я не ждала гостей, — в ее голосе скорее упрек, чем смущение. Солас покрутил в руке предмет ее туалета. Она никогда не любила их носить, всегда стягивала при первой же возможности. Долийка… Следует ли ему теперь не смотреть на ее блузку? — Недешево, — сказал он. — Полагаю любовники тебя хорошо обеспечивают, vhenan, — последнее слово прозвучало ядовито и неприятно, — И ты ни в чем не нуждаешься. Карра трогательно улыбнулась ему, словно хотела пожурить как мальчишку, но промолчала. Солас бросил бюстгальтер на кровать, разглядывая комнату. Снова беспорядок. Что-то не меняется. Солас откинул плащ в сторону, прежде чем сесть. Стул чуть скрипнул под ним, протяжно и тонко. Странной и неловкой была эта встреча. Он гадал, дошли ли до нее слухи о браке с Веланной, ее же поведение никак не выдавало, что ей что-то известно… Конечно, только если бы Карре, это было небезразлично. Движением руки она зажгла камин в комнате. Свет растекся по стенам, разгоняя сумрак. И теперь Карра с любопытством разглядывала собеседника. Солас ощутил неловкость от этого пристального взгляда, словно она видит его насквозь, усталым, старым, потрепанным, нелепым, без всех этих роскошных одежд, и надеялся, что ничем себя не выдал. — Сделай мне одолжение, питайся лучше, я не хочу, чтобы ты умер от истощения. Это был бы не тот конец, которого ты заслуживаешь. Она скользнула взглядом сверху вниз, и чему-то улыбнулась, разглядывая его из-под полу опущенных ресниц. — Убьешь сама? Или доверишь мою жизнь… Мабору? — сказал он. Стул оказался низким и ему пришлось вытянуть ноги, он не сразу сообразил, что вторгается в ее личное пространство и задевает ее ноги, но убирать было уже поздно и глупо. Ноги Карра тоже не убрала и не отдернула. Откинулась на спинку стула, так что тонкая ткань блузки обрисовала все, чего под ней нет и что есть. Солас не стал скрывать, что видит это. — Ты делаешь так всегда, когда тебе что-то нужно от мужчины? — спросил он, дольше чем нужно изучая ее блузку, прежде чем посмотреть ей в глаза, но увидел лишь темно-красные, сочные губы. Карра рассмеялась, сверкнув зубами. — Что мне по-твоему от тебя нужно? Ты не настолько уж незаменим, Солас. Были другие и были лучше. Если тебя что-то отвлекает, я могу одеться… — Оставь как есть, — вдруг со злостью и раздражением в голосе бросил он, не зная сам, почему так отреагировал. Хотелось обмотать этими косами ее шею и задушить. Но Карра встала, расстегнула блузку, продемонстрировав маленькую, красивую грудь. Солас чуть вскинул брови, наблюдая эту картину. Она надела бюстгальтер, вернула блузку, и села на место. — Так я менее вульгарна, Ужасный Волк? Или может мне еще что-нибудь надеть? — Думаю, этого достаточно, — он затолкнул ногой под стул ее трусики, сдерживая рвущийся наружу хохот. На самом деле смешного было мало. Солас перестал улыбаться, обдумывая все причины, что привели его сюда. — Ох, да ты недоволен мной, — поняла она. — Как я должна была вести себя, чтобы угодить вам Ужасный Волк? Ожидать вас ночи на пролет в своей опочивальне, оплакивать этот обрубок, который вы мне оставили? — Не вмешиваться! — он повысил голос. — Я просил тебя не вмешиваться! — Доживать время, которое у меня осталось? — ядовито фыркнула она. — Ты пытаешься спасти Тевинтер! Глупо и бессмысленно! Ты умна и понимаешь, что эльфам было бы только лучше… — А еще им было лучше без тебя. Всем нам было лучше. — Я знаю, — он посмотрел ей в глаза. Карра тихо вздохнула, покачав головой. — Как это у тебя получается? Оставаться таким виноватым, скорбящим, сожалеющим? И при этом убивать все, что мне дорого? — Я дал тебе пять лет… Пять лет, чтобы найти выход! — А тебе не хватило тысячелетий! — вскрикнула она. — Если бы только мне помог, был на моей стороне! Почему ты там, а не со мной? У нас одна цель, Солас! — У нас всегда были разные цели. — Ты же хочешь мира. — Не любой мир достоин, чтобы его сохранить. Жить в рабстве, быть покорным слугой без права выбора? И это ты называешь миром, Карра? Чем эта жизнь лучше, жизни пса на цепи? Кто-то должен менять этот мир, чтобы однажды у каждого был выбор. Даже если погибнут тысячи… — У кого должен быть выбор? У твоих элвен, ценой моего народа? — Если я смогу дать им лучшее будущее, я дам. Если бы я мог помочь не только им… — И ради этого ты пришел, чтобы сказать — ничего не изменилось? И ты по-прежнему не хочешь, но убьешь всех? — Я пришел, чтобы увидеть, как изменилась ты. И что изменилось между нами. — Доволен увиденным? Если хочешь знать… мне не стоило даже пытаться играть в одну скрипку. — Я хотя бы не заводил любовниц, — голос Соласа прозвучал ядовито. Нет, она не могла не знать, не могла не слышать… — Слухи о моем браке — ложь. Карра усмехнулась. — Я знаю. Солас недоуменно дернул головой. Она рассмеялась, поглядывая на него с сочувствием. — Слухи пустила я. Мои любовные похождения тебя как видно совершенно не волновали, я уже отчаялась выдумывать себе новых и новых любовников, хотя все же некоторые были не выдуманными… Правда, одного ты убил. Не знала, что ты такой ревнивый. — Я убил его не поэтому! Подчиненный спал с моей женщиной, как после этого он будет уважать и бояться меня? — Вот так я и подумала. Для тебя это важно. То, каким тебя видят… Тебя задевает, когда тебя видят хуже, чем ты есть. И стоило только замарать твою репутацию в моих глазах… Солас гневно раздул ноздри, чувствуя себя последним идиотом и вскочил со стула. — Наши чувства не игра, Карра. Зачем ты пытаешься мной манипулировать, через них? — Не смей повышать голос! Ты не имеешь право повышать голос, после всего… Она поднялась и стукнула его в грудь кулаком. Удар был слабым, но болезненным. Солас поймал ее за руку, тогда она попыталась толкнуть его коленом. Он прижал ее к себе и увидел на столе карту Бресилианского леса, жирные красные линии вокруг территорий. Как близко она уже подобралась? Карра проследила за его взглядом. В ее глазах животный ужас. Она заслонила собой стол и поцеловала Соласа. Солас попытался отстраниться, сбегая от ее губ, потянулся рукой к чернильнице. Много, много свитков… Это нельзя оставлять здесь. Карра обвила его шею и повисла на нем. Вспышки ее поцелуев зажигались на его губах и щеках. Солас неожиданно для себя оторвал ее от пола одной рукой, сгибая под себя, как тростинку и переломив в ногах, повалил на кровать. Кровать возмущенно скрипнула, подняв облако пыли. Ногой ударил стол, пока пуговицы быстро вылетали из петель ее блузки. Услышал, как звякнула чернильница. — Сволочь! — Карра стукнула его по плечу. — Не мог подождать? Ах… Такая худенькая, горячая и гибкая, опутала его, притянула к себе, так что не сдвинуться с места, каждый миллиметр ее кожи пульсировал под его пальцами. Желание и вожделение туманом обволакивало его. Хотелось дышать через нее, в нее, не дышать, задыхаться. И целовать разметавшееся по постели тело, такое похотливое, знающее как подстроиться под него, как прижаться, чтобы в мыслях он уже был в ней, на ней, и такое тонкое, как у девочки. — Ты меня чем-то опоила, — он провел языком по ее губам, ощущая горечь трав и чему-то улыбаясь. Негодяйка… Провоцировала весь вечер. — Сколько у меня времени? А главное, что будет после… Ты убьешь меня спящего? — Десять минут… может… меньше, — ее узенькая ладонь скользнула ему за пояс. Солас почувствовал каждый ее пальчик. Она играет на его желаниях, будто перебирает струны. Одно лишь ее прикосновение и его живот стягивает преждевременный, многообещающий спазм. Он уткнулся лицом в подушку над ее плечом и тяжело задышал. Забыл, что хотел спросить еще. И погнался за ее рукой, перехватил ее ладонь, переплел с влажными от его вожделения пальцами… Так ты от меня не отделаешься! Все будет так, как захочет он. А как он хочет покажет ей, покажет прямо сейчас… Одежда в этом деле совершенно лишняя и они давно от нее избавились. Он крепко держал ее руку, прижимая к подушке, сплетая их пальцы. Слишком предприимчивой стала его любовь с их последней ночи. Слишком предприимчивой, слишком уверенной… Опыта прибавилось. С кем? От того как она выгибается, как касается его внутренней стороной бедра, где все уже липкое и горячее от соков, как трется об него… От всего этого ему хочется рычать, как животное. Солас рывком переворачивает ее на живот и входит так грубо, что пугается своего порыва. Карра вскрикивает и всхлипывает сначала, а потом выгибается в пояснице, мокрая, жаркая, скользкая, открываясь на всю глубину. Самое лучшее это входить в нее сзади, вколачивать ее в подушку, в спинку кровати, удерживая за обрубок предплечья. Выбивать эти жалобные всхлипы и вскрики, словно кошачий писк. Наматывать волосы на кулак, стараясь не думать, что все это делали с ней другие, уничтожать при каждом движение их и других, кто будет у нее после, когда его возможно уже не будет. Самое лучшее обладать ей всей, быть в ней, на ней. Видеть, как дрожит спина, трясется грудь, как подлетают косы, пряди волос прилипают к мокрой спине. Кровать скрипит и стонет, бьет спинкой о стену, выбивая облако пыли. Карра уже не стонет, вскрикивает, повалившись на кровать всем телом, мечется рукой по подушке, хватается за одеяло, словно ищет опору, то что должно ее удержать здесь, на земле. Он провел рукой по ее животу, в тот самый момент как он точно окаменел и задрожал под его пальцами. Ноги Карры поползли по кровати, словно воск от пламени свечи и она опала на постель. Дрожь прошла и через него, заплясало перед глазами дрожащее пламя камина, и он лег на кровать. Его изнуренное тело остывало, как после лихорадки. — Мы не должны… были этого делать, — язык не слушается, конечно, после такого. Но он мог бы сделать что-нибудь еще. — Да, но было не так уж и плохо. То есть я хотела сказать, что очень даже хорошо. Она состроила какую-то вредную и смешную мордочку, но улыбка стала вялой. Карра словно вспомнила, что между ними пропасть. Солас хмыкнул. Нужно было что-то говорить, но он не знал что. Это было глупо, все что произошло здесь было глупо. Спасение пришло неожиданно. Он уронил голову на подушку и закрыл глаза.***
Карра смотрела на него спящего, ощущая, как дрожит тело. Она соврала. Он был лучшим. Лучше не было никого. Она еще долго лежала, не желая смывать его с себя и ненавидя за испорченные рукописи. Как она объяснит это на собрании? Я потеряла ценные документы, потому что Ужасный Волк играл с моими сосками? Она могла бы закончить эту войну сегодня. Одним ударом… Он такой беззащитный. Солас дышал умиротворенно. Казалось, нет на земле человека более беззаботного чем он. За окном уже рассвело, когда Карра ощутила тяжесть кинжала в ящике. Обняла рукоять и завороженно уставилась на скользящий по лезвию блик солнца. Сколько у нее еще в запасе времени? Казалось, вечность. Она ненавидела себя за то, что хотела поцеловать его спящего. Поцеловать каждое выступившее под кожей ребрышко. Что же ты так не жалеешь себя, мой возлюбленный? Однако, силу он не растерял. От этой мысли она зарделась, как девица. Ее тело до сих пор побаливало, везде где могло побаливать после того, что он с ней сделал. Нет, она должна напомнить себе кто лежит на постели. Ее враг, тот кто собирается уничтожить ее мир. Она даже смогла занести кинжал, даже смогла поверить, что способна опустить его, воткнуть между усыпанных веснушками лопаток. А потом зажала рот рукой и ее плечи затряслись от беззвучных рыданий. Они все обречены… Обречены, потому что она не способна убить его даже спящего. Карра быстро собралась, скомкала в сумку испорченные рукописи. Буквально слетела по лестнице, перепрыгивая ступеньки, бросила ключ трактирщику. — Леди Лавеллан вы… — Ключ мне больше не нужен. И эта комната не нужна. Солас открыл глаза, как только дверь захлопнулась. Если бы его так легко можно было усыпить или отравить, он бы уже давно умер. Значит, ты не смогла, любовь моя… Жаль. Такой возможности у тебя больше не будет. А мне так хотелось уснуть рядом с тобой.