heather

       Ты завороженно смотришь на звёзды. Всегда. Почти всегда. При взгляде на них, в твоих лиловых глазах всегда загорался неведомый огонёк. Ты замирал перед ними, а в твоём взгляде, обычно пустом и мёртвом, загоралось одно единственное чувство — восхищение. А потом ты закрываешь глаза и опускаешь голову, будто пряча своё лицо от их света. Ганз, поверь, у меня было достаточно времени узнать тебя как можно лучше. Но мне всё ещё непонятны твои мотивы. Мне не понятно твоё поведение. Ты периодически, то оживаешь, то снова затихаешь, возвращая в свой взор привычную пустоту или беспечность. Второе, куда более редкий гость на твоём лице.        Но знаешь, Ганз, не думай, что я не вижу, как сильно ты меняешься при мне. Поверь, я давно заметил, что ты гаснешь, стоит мне оказаться рядом, сжимаешь зубы, и гонишь со своего лица все эмоции. Закрываешься от мира каменной маской, думая, что это поможет тебе… Я удивляюсь твоей наивности. Неужели ты считаешь меня настолько бесчувственным, думая, что я не замечу твоих попыток коснуться меня со спины. Ты пытаешься, тянешь руку, а потом одёргиваешь её в самый последний момент, опуская глаза. Думаешь, что я не догадаюсь? За кого ты меня держишь, Ганз? Скажи мне на милость… Скажи мне, на что ты рассчитываешь? Ты ведь прекрасно знаешь, что я не собираюсь покоряться судьбе, ты всё знаешь, но упорно продолжаешь повторять одну и ту же ошибку.        Ганз, я знаю о твоих чувствах. Я всё знаю. Знаю, что ты мой соулмейт, знаю, с каким усилием ты загоняешь их внутрь, а потом перед сном говоришь о них звёздам, с детской наивностью веря, что они на твоей стороне, что они помогут тебе, но ведь ты прекрасно знаешь, что это не так… Но тогда почему ты, раз за разом, молишь их о пощаде? Однажды я спросил у тебя об этом. Ответом послужил твой твой отчаянный взгляд, пронизанный страхом, а потом улыбнулся, говоря, что это просто привычка. Твоя беспечная улыбка была фальшивой. Поверь, счастливые люди так не смотрят. Тогда, поверь, совершенно случайно, я сказал тебе что-то о своей помолвке с принцессой Фабии. В тот момент ты замер и пару минут вовсе не шевелился, пытаясь понять, шутил ли я или нет. Ты зажмурился, а потом позволил себе посмотреть на меня иначе. Я никогда не видел такой бури в твоих глазах, никогда не видел такой гремучей смеси из страха, зависти и ненависти.        Зачем мне врать, если я действительно никогда не любил тебя. Но ты, прекрасно зная, что у тебя не ни единого шанса… так наивно лелеял надежду на то, что всё изменится, на то, что ты получишь, пускай совсем немного, но получишь этой взаимности. Я видел, как каждый раз ты переступал через себя ради меня. Убеждал себя в том, что это не зря, что твои страдания окупятся, а потом…        А потом ты всё прекрасно понял. И отступился. Ты утерял даже самую призрачную надежду на мою взаимность. Пожалуй, твоё отступление было самым правильным твоим ходом в этой игре. Заранее проигрышной для тебя. В тот момент, мне даже стало как-то жалко тебя, на мгновения я понял каково тебе. Тогда я открытым текстом сказал тебе в лицо, что люблю принцессу Фабию. Сказал громко и жёстко. Но в ответ ты лишь промолчал, на твоём лице не двинулся ни мускул, только из глаз невольно потекли слёзы. Ты не опускаешь взгляда и отворачиваешься. Ты выстоял, но едва ли ты справишься с этим.        Но по ночам ты не плакал, потому что знал, что тебя ждёт нечто намного хуже, чем обыкновенное одиночество, зависть и ненависть к людскому счастью. Ханахаки. Ты боялся её больше, чем отречения, больше собственной смерти. Ты пытался убежать от неё. Я помню, что ты пытался отречься от меня, пытаясь хоть как-то избавиться от холода, что окружал тебя на протяжении всей своей жизни. Как тщетно ты пытался вырвать собственное счастье, пытаясь влюбиться в кого-нибудь другого. Ты пытался. Пытался вернуть мне всю причинённую тебе боль. Но ты не учёл одного. Собственную привязанность. Ты привязался ко мне, ты не хотел отрекаться, ты хотел ласки. Той ласки, которую ты видел в своих светлых снах, случайно проскальзывавших в пучине твоих кошмаров. Ты всегда мечтал о ней, пытался заполучить, но всегда терпел неудачу. Терпел, мирился, зализывал раны, а потом снова и снова пытался добраться до неё.        Но согласись, ты проиграл, ведь болезнь, всё-таки добралась до тебя. Ты ведь помнишь тот вечер, когда тебя раздирал кашель? Помнишь с каким страхом смотрел на маленький цветок вереска? Конечно, как ты мог забыть об этом моменте, с которого границы реальной жизни и ночного кошмара стали размываться? И ты поддался. Знаешь, а ведь по-другому вереск называют эрикой. Эрика, что означает одиночество на языке цветов. Эрика, что растёт на могильных холмах. Символично, не правда ли? Очередная колкая шутка от насмешницы-судьбы. Но если ты был создан для одиночества, то почему ты плачешь? Неужели ты не хочешь привыкать к нему? Ну же, просто отпусти меня. Отпусти, если по-настоящему любишь меня, это же так просто!        И ты действительно отпустил меня, отдавшись в руки собственной гибели. Твои чувства… растоптанные, никому ненужные и возведённые в абсолютное ничтожество… ты пытался забыть о них, закопать глубоко в памяти и не вспоминать. Не вспоминать, ради того, чтобы болезнь не пошла дальше. Но не в твоих силах забыть о них, их осколки ранят тебя. Напоминают об обиде и поражении, об утраченном тобою счастье, которое я использовал в своих целях.        А сейчас ты лежишь на подоконнике, задыхаясь от цветов, так плотно обвивших твои лёгкие. Просишь меня о помощи, смотря прежним детским и наивным взглядом. Лунный свет падает на твоё лицо, позволяя разглядеть всё, что сделала с тобою болезнь. Прошло где-то полгода, с момента заболевания. Но за всё это время, я не услышал из твоих уст ни одной просьбы, ты не молил о пощаде, зная, что все тонкие ниточки твоей жизни оборвут без сожалений. И ты терпел. Терпел, когда я дарил свою любовь Фабии, терпел когда я отрекался от тебя, терпел, тебе больше ничего не оставалось. Тебе лишь уготована роль наблюдателя. И если в твоей болезни я виноват, не отрицаю, то в этом нет ни капли моей вины. Ты просто немой наблюдатель, не пытайся это оспорить.        Твой дрожащий шепот доводит меня. Он пронизан отчаянием, страхом и иллюзорной надеждой. Я нахожу в себе силы подойти ближе и не придушить тебя. ты поднимаешь уголки губ. Впервые за всё это время. А запах вереска ударяет по ноздрям. Неудивительно, ведь ты лежишь в его окружении. А потом тебя вновь одолевает приступ, и ты поворачиваешься к открытому окну, закрывая глаза. Я не знаю, что чувствую. Жалость или презрение. Не могу определиться, лишь говоря тебе: — Падай, если тебе ничего больше не остаётся! — Зачем, если всегда найдётся, кому столкнуть?        Больше ты ничего не сказал. В комнате повисла тишина. Твоё дыхание замедлялось. Ты в последний раз отплюнул цветок, а потом свернулся калачиком и закрыл глаза, забыв о бесконечной боли. Мне стало легче.

Намного легче...