Его ты любил больше...

— Ты обещал, чёрт возьми! Ты поклялся! — задыхаясь, орал Хелд, глотая собственные слёзы. Ветер развевал его светло-русые волосы, сильными порывами, унося с собой бессильные стоны боли. Он надавил указательными пальцами на покалывающие виски и резко осел на острые камни, что до крови расцарапали оголённые участки ног. Физическая боль была мошкой по сравнению с ужасом, происходящим у него внутри. — Как ты мог?! Я ведь отошёл буквально на минуту, а ты… Исполинские волны врезались в острые уступы утёса, поднимая невообразимый рёв. Но камни твёрдо стояли на месте, невзирая на продолжающиеся удары воды, что тысячами брызг разлетались в разные стороны стоило ей только коснуться их. Редкие чайки ровно парили над морем, выискивая какую-нибудь живность. Ветер ласково трепал их белоснежные перья, которые временами резали бушующее зеркало моря. Для них этот внезапно возникший шквал был только помощником и другом, а для Саши — способом заглушить свои крики. Где-то далеко-далеко пролетел самолёт, оставляя после себя длинный след в виде ровной линии, секущей сапфировое небо напополам. Хелд надрывно плакал, ударяя себя по ногам и рукам. В глубине души тоненький голос напоминал о том, что всё произошедшее лишь на его совести. Он до порезов сжал потрескавшимися от воды пальцами несколько камней и швырнул их в стоящего напротив парня, что с нежностью в карих глазах взирал на него. В руках парень держал воздушного змея, который так и желал познакомиться с высотами небосвода. Он наклонил голову набок, и уголки его губ невольно поползли вверх. — Не сжимай ты их так, — заботливо произнёс Слава, и этим голосом вызывая ещё больше бесполезного гнева, — шрамы ведь останутся, а я люблю твои безупречные пальцы, порхающие над клавишами. На пианино трудно будет играть. Сашу такие добродушные советы только раззадорили, и он со всей силой замолотил кулачками по земле, усыпанной булыжниками. Каждый удар отзывался утробным рёвом и новыми глубокими ранами. — Зачем мне теперь они, если мою игру уже никто больше слушать не будет? — выпалил он, зная, что ответ на его вопрос никогда не обретёт шанс на жизнь. Ветер постепенно стихал. Волны уже не так громко бились об уступ, и ничто более не могло заглушить тихие всхлипы Хелда. Он с шумом втягивал воздух, боясь позабыть как дышать. Парень прикрыл глаза и, снова открыв их, посмотрел на спокойно улыбающегося парня, его парня. Аид выглядел как обычно: торчащие во все стороны волосы; Рубашка в чёрно-красную клетку; простые джинсовые шорты и чёрные сланцы. Лёгкие порывы ветра оголяли накаченные ноги, вызывая у Саши желание тут же накрыть их любимым шёлковым одеялом и, приложив к ним ладони, согреть. Но больше так не получится. Никогда. В уголках глаз скопились жгучие слезинки, которые он постоянно смахивал налитыми свинцом пальцами. Он перевёл взгляд на утихомирившееся море и стал безостановочно его проклинать. Ему так хотелось, чтобы оно высохло и исчезло с лица земли, так хотелось, чтобы эти влажные дорожки на покрасневших щеках так же иссохли под слабо светившим солнцем. — Почему… —…я так сделал? — закончил за него Аид, всё ещё улыбаясь. Густые ресницы немного подрагивали, а светящиеся глаза застилала пелена. Он не хотел говорить, что море завораживало: его изумительно красивые волны в пасмурную погоду; ровная, как стекло, гладь в солнечные дни и штормовой прибой, что алебастровой пеной разбивался об заросшие карликовыми кустарниками берега. Как только Славе становилось невыносимо на душе, море всегда встречало его с распростёртыми объятиями, убаюкивая на игривых гребешках волн и наполняя все его клеточки тела умиротворением. Оно окутывало его всего, позволяя нырять на дно и защищая его от опасного внешнего мира. Никто и никогда не любил его так, как это делало море. И когда оно позвало его в свои загадочные недра, он не смог удержаться. «Иди ко мне. Позволь вкусить всего тебя, разреши стать твоим. Позволь себе забыть об этом тёмном мире. Ну же, скорей», — нашёптывало море каждую ночь, волшебно поблёскивая под лунным светом. Аид боялся, страшился того, что в один из обычных дней сорвётся и, бросив всё, даже Хелда, прыгнет в заманчивые воды моря. А Саша… он заметил, что всё своё свободное время, Слава проводил у берега, увидел его, разговаривающим с волнами и рябью на зеркале воды. Он почувствовал какое-то отчуждение и равнодушие по отношению к себе. В конце концов Аид признался, рассказал правду. Такая правда казалась Хелду нелепой ложью, но почему-то разум подкидывал доказательства в виде пропитанных грустью воспоминаний. Вот он предлагает Славе прогуляться по городу и накупить продуктов на их годовщину, но он только молча качает головой и, накинув полотенце на загорелое плечо, направляется в сторону моря. Вот подарил кулон в виде малюсенькой платиновой ракушки, а он, небрежно сунув его в карман джинсов, тихонечко бормочет: «У моря подарки лучше». Даже когда Слава, по-детски заливаясь краской, в первый раз признавался Саше в любви, его взгляд был направлен на бескрайнее море, не на него. Оно всегда было лучше. А потом Аид рассказал о том, что море ждёт его. Хелд испугался и больше не давал ему идти к берегу, он буквально запер его в доме, в четырёх стенах, которые душили свободолюбивого короля. Саша боялся, что будет не способен потягаться с самим морем. Он же всего лишь маленький человечишка, пытающийся удержать свою любовь, что точно вода просачивалась даже сквозь плотно сжатые пальцы. — Я не смог, — вдруг ласково прошептал Аид, с любовью смотря Сашу. Но тот почувствовал — её было недостаточно. — Море влекло меня с самого детства, ты же знаешь. — Настолько сильно, что ты решил покончить ради него с собой?! — голос Саши задрожал, — а как же я… Ему захотелось влепить пощёчину, тряхнуть его за плечи и привести себя. — Море лучше, — коротко ответил Аид. Слова о том, что море он любит больше Саши, чуть-ли не сорвались с языка. Но он был уверен, Хелд этого просто не выдержит, сломается, как никому не нужные старые настенные часы. Хелд помнит, как только несколько часов назад побитым щенком прижимался к Славе и молил не совершать ничего необдуманного, просил не оставлять. Тогда Саша заставил его пообещать о том, что он не будет зацикливаться на бредовых идеях и не покончит с собой ради какого-то неодушевлённого предмета. Аид молчал, но он-то знал, море живее всех, оно человечнее всего человечества. Саша на гнущихся от усталости и боли ногах подбежал к Славе дрожащими кистями рук попытался коснуться его лица. Пустота. Словно Аид был воздухом, до которого невозможно дотронуться. Он медленно поднялся на цыпочках и поцеловал его мёртвенно-бледные губы, но ничего не почувствовал: ни мягкого словно бархат касания, ни запаха бальзама для губ из чайного куста, которым раньше любил пользоваться Аид. Саша запрокинул голову назад и истерически засмеялся. — Что же я делаю? — отпрянув, спросил он самого себя. В голосе промелькнула горечь. — Веду беседу с призраком человека, которого уже нет. Тебя уже нет, ты умер. Умер… Перед глазами поплыло, а в сердце будто вонзились те самые камни, которые он кидал в Славу. Для Хелда это было концом. Если бы только он не ушёл в магазин за пластырем для крошечного пореза на запястье, то этого не случилось бы. Он бы не рыдал на этом пустынном утёсе, он бы не проклинал море за то, что оно отобрало самого дорогого для него человека в жизни. Слава стоял на самом краю утёса и мягко улыбался, обнажая ровные ряды зубов. Он был счастлив. Саша посмотрел в эти любимые глаза, в которых он тонул с самого начала их знакомства. Он взглянул на незаметную родинку на носу, которая была объектом его частых насмешек, хотя на самом деле он ею умилялся. Такой родной, но уже несуществующий в мире живых. Слава плавными движениями оказался рядом с ним. Он молча протянул Саше воздушного змея, который весело подмигивал им своим глазом-звёздочкой. — Береги его для меня, — промолвил Аид, смотря из-под развевающейся ветром чёлки. Он шагнул назад, всё так же солнечно улыбаясь. Саша сжал нитку, привязанную к змею, и поспешно забормотал, запинаясь: — Обещай… обещай, что мы встретимся в следующей жизни, —нижняя губа затряслась, ладони неприятно вспотели, в глазах защипало, — обещай, что тогда уже не оставишь меня, обещай, что всегда будешь со мной. Я буду ждать тебя в следующей жизни. Я мигом, я побегу… Слава лишь кивнул и повернулся к нему спиной, обратив взор на море. — Обещаю, — в конце концов прошептал он, а потом, обернувшись через плечо, добавил одними губами, — я люблю тебя. Резкий порыв ветра заставил Сашу зажмурить глаза. Он стоял там, возле моря, обхватив себя руками, мечтая о настоящих тёплых объятиях вместо своих филигранных конечностей, кости которых болезненно впивались в молочную кожу. Когда Хелд разомкнул веки, их не стало. И Славы, и сердца Саши. Он оступился и снова упал на те же камни, которые сразу окрасились в кроваво-рубиновый цвет. Теперь ранили не только они, но и мрачное одиночество. — Море ты любил больше…