Без пяти Новый год или У Счастья есть лицо

*** Он принёс её, эту изумительную живую еловую ветвь с густым ароматом хвои. Ветвь была стилизована под Новый год: с серебряными бусами, орешками, маленькими золотыми колокольчиками и бантами из алого бархата. Этот свежий запах смешался с запахом шоколада, мандаринов и тёплым ароматом запеченной индейки, создавая атмосферу праздника… Или не совсем? Рю мягко отложил ветвь и посмотрел на друга. Рейдзи сидел на его старом, потрепанном диванчике, обняв себя руками, и почти не шевелился. Бледный и неподвижный, словно изящно выструганная из чистого белого льда скульптура. Адвокат осторожно коснулся его кончиками пальцев - кожа Катанары была ледяной на ощупь. Настолько, что могло показаться, что холод обжег пальцы. Это ещё больше усилило сходство с ледяной статуей. — Рейдзи, — он повернул голову к нему. Чёрные глаза были непривычно мягкие. Словно два темных озера отчаяния и боли. Бледное лицо с вертикальной складочкой поперёк лба, хмурящиеся брови и сжатые в ниточку губы, чёрные от горя, делали его старше. И это было не в пользу Рейдзи. Это он сейчас сидит, а предыдущие дни лежал, как труп, как гипсовая кукла, не проронив ни слова и упорно не подпуская к себе. Несмотря на то, что все окончилось благополучно, для Катанары его оправдание пришлось, словно тяжёлый удар по голове. Словно выбило из него последние капли жизни. Те, что ещё оставались в нём. Рюити этого не понимал и неловко уходил. Сегодня он принёс эту ветвь, дорогую и изукрашенную, и впервые произнёс первые за несколько дней слова. — С наступающим Новым годом… Хорасе. Это все, на что его хватило. Шикарная ветвь, осталась в руках адвоката, источая упоительный хвойный аромат, а Рейдзи плюхнулся на диван и снова застыл, как кукла. Рюити аккуратно положил свои руки на скулы и приблизил лицо друга к своему, как бы впервые его рассматривая. — На мне узоров нет, — с примесью смущения сказал Рейдзи. — Нет, — кивнул головкой Рюити, продолжая смотреть - Ты не мой Катанара, ты — чужой. Прокурор невесело усмехнулся, сложив руки на груди. Как будто барьер поставил. Но глаза! Его глаза были мягкие и печальные, блестели непролитыми слезами. У холодного, как лёд, Катанары? Хорасе, повинуясь какому-то непонятному зову изнутри, сгреб друга в охапку и крепко прижал к себе, как куклу. На лице Рейдзи он никогда не видел такой быстрой и богатой смены эмоций: изумление, раздражение, смущение. Адвокат с удивлением отметил, что ледяная статуэтка превратилась в, по крайней мере, снежную, мягкую и податливую. Осталось отогреть. Он ещё крепче стиснул его, безобразно комкая бордовую форму прокурора, и оставил на приоткрывшихся от шока губах лёгкий и нежный, как пирожное- безе, поцелуй. И такой же сладкий и горячий. Он ожидал возмущённых криков, но их не последовало. Катанара смотрел на него изумленными глазами и хлопал ими, как ребёнок. Рюити скользнул под полы его пурпурного жакета. Тёплые, сильные руки начали оглаживать тело прокурора сквозь одежду. Из-под пальцев Хорасе струились мощные потоки горячего тепла, которые понемногу согревали застывшую кожу Рейдзи, а затем проникали вновь, восстанавливая ток живой крови. Прокурор сделал глубокий вдох и выдох, словно от чего — то освобождаясь. Рюити довольно улыбнулся во все тридцать два. — Может, ты наконец перестанешь себя мучить? Кажется, уже выяснилось, что твоей вины нет. Ни теперь, ни пятнадцать лет назад.- мягко сказал он. — А может, ты перестанешь меня тискать? — холодно произнёс Катанара.- Кажется, уже выяснилось, что мы не дети. Давно. Рюити посмотрел на него своими мягкими и теплыми глазками. — Бедный мой Катанара, — мягко выдохнул он. — Что? — Рейдзи немного неловко повёл плечами. Теперь он рассматривал доброе, знакомое лицо в обрамлении чёрных, блестящих и колких волос, похожих на пики. Тёплые, разноцветные глаза, румяные губы, изогнутые в улыбке во все тридцать два. Внутри что-то вспыхнуло лёгким, горячим огоньком и тёплая волна окутала все его тело, согревая и исцеляя. Рюити продолжал его оглаживать теплыми, мягкими пальцами. Касания были бережные и нежные, но от эта непривычная нежность причиняла острую боль, словно Рю гладил не кожу, а обнаженные, гиперчувствительные нервы. Рейдзи коротко вздрагивал от его касаний. — Что такое? — Рюити сомкнул руки на спине прокурора и притиснул его к себе. Наглость неописуемая, но возмущаться не хотелось. — Когда отогреваешь сильно замерзшие руки, сначала ощущаешь ноющую боль, а лишь потом тепло, — медленно проговорил Рейдзи, словно пробуя на вкус каждое слово.- Когда замерзает душа… — Но короткую атаку боли стоит перетерпеть, чтобы получить свою порцию тепла, — договорил Хорасе, щуря свои яркие, как самоцветы, глаза. — Стоит, — ответил Катанара, безотрывно глядя на него, словно гипнотизируя. Он поднял руки и запустил их в колкие волосы, гладя и ощупывая их. — Надо же — мягкие, как чёрный атлас. Рюити потерся об его руки головой, словно домашний кот. Тёплый, мягкий котик. Впервые на тонких, бледноватых губах прокурора появилась улыбка. Он сам не заметил, как они оказались сидящими на потрепанном диване, в обнимку. Рюити целовал его лицо и шею, и от этого все переворачивалось внутри. Катанара не мог пока решить: хорошо это или нет. Но и думать сейчас об этом не хотел. Совсем. Ловкие и наглые пальцы принялись шустро расстегивать пуговицы жилета и белоснежной рубашки. С манжет со стуком полетели пуговицы от такого обращения с одеждой. В доме было почему-то весьма прохладно (впрочем, может ему только казалось), поэтому ничего не оставалось, кроме как, прижаться к горячему тельцу друга. Рюити охотно сжал его обеими руками и поцеловал его подрагивающие губы. Бледные и прохладные. — Замёрз, — прошептал Хорасе прямо на ушко. — Давно уже, — выдавил из себя Рейдзи. Он протянул руки к Рюити и обнял его, уткнувшись носиком в его плечо и вдохнув запах. Запах мяты, тепла и золотистого кофе. Рюити покрывал его тело теплыми, аккуратными поцелуями, от которых по венам тек нежный огонь. Ничего не оставалось, кроме, как поддаться неизвестному чувству и повалиться на ворох потрепанных, но мягких подушек, пропитанных запахом порошка. Позволить растрепаться всегда идеально расчесанным прядкам… … Рейдзи натягивает на себя перешитое и старое, но пушистое и тёплое от чужого тела покрывало, потому что здесь совсем не тепло. — У кого-то из нас крыша поехала, — тихо произносит он. — Ого, какие выражения знает «идеальный прокурор!» — Рюити лежит на животе, уткнувшись в подушки, но ясно, что он хихикает. — Заткнись, пожалуйста, — он встаёт, обмотав покрывало наподобие греческой тоги, и отходит к окну. Белые, блестящие улицы, словно вылепленные из сахара, мелькающие огоньки гирлянд, узоры инея на стёклах. Внутри плещутся внушительные порции тепла, и с сердца как — то свалились каменные тиски. Рейдзи машинально положил руку на грудь, ожидая привычной острой боли и привкус горечи от утраты. Ничего не произошло. Это было так непривычно и неожиданно, что он даже растерялся и испугался. Тёплые руки сомкнулись у него под грудью. — Ты чего к окну прилип? Ничего нового здесь не появилось, — Рю, как всегда, улыбается во все зубки. — Выходит, у тебя это получилось… Получилось избавить меня от боли, от которой я перепробовал почти все средства на свете. Хватка усиливается. — Слава богу, у меня хоть это получилось, — тихо говорит Рюити.- Даже спустя пятнадцать лет, за… За пять минут до Нового года. Он улыбается, но глаза у него мягкие и подозрительно блестящие. Рейдзи бережно берет его голову в свои руки и дарит коротенький поцелуй. Нежный, мягкий и лёгкий, как перо райской птицы. Бой курантов, шампанское и всполохи салютов за окном, как бы ознаменовавшие начало Нового года (а может и новой жизни?) они встретили молчанием. Рейдзи задумчиво пьёт шампанское изящными глоточками. Его кожа по-прежнему бледна, но эта бледность иного свойства. В ней было сияние белоснежного жемчуга. Рюити коснулся его ладони: тёплая. — Спасибо, — коротко говорит Катанара.- Спасибо за то, что поверил мне. И в меня. Рюити склонил голову набок, слушая его. — Я никогда больше не стану высмеивать твою способность верить людям. — Конечно станешь, — обрывает эта улыбающаяся моська. Сияет сильнее, чем светодиодная лампочка. Рейдзи невольно раздвигает губы в неумелой улыбке. Что есть, то есть. В Рюити этого светлого оптимизма было всегда на них двоих. Рюити улыбается. Затем несколько меняется, обращаясь жар-птицей, сыпля огненными перьями. Перьев становится все больше и больше, пока наконец, птица не начинает исчезает в них. Перья мягко обволакивают Рейдзи теплом и ярким, радостным светом. — Стоять! — прокурор старается ухватить птицу, и под рукой оказывается прядь мягких волос, пахнущих кофе и мятой. — М? — он открывает глаза и машинально начинает гладить эти пряди.- Это я спал что ли? — Угу, — полусонно отозвался Рю, нахально улегшийся к нему на плечо.- Чего орать — то так? Рейдзи продолжал его гладить по колким волосам. То, что этот сон не сопровождался привычным кошмаром стало ещё одним облегчением. Ещё одним раскрытием каменных тисков на сердце. «У счастья есть лицо» — Катанара не помнит, в какой именно книге он вычитал эту метафору. Похоже, действительно есть. Вот эта сонная, довольная моська, при виде которой внутри все наполняется сладкой нежностью. Еловая ветвь лежала на столе, источая свой восхитительный аромат. Живой. И Рейдзи впервые за много лет ощутил себя живым. Счастливым? Пожалуй, да.