Коньки напрокат

— Рота, подъё-ём! Стоит ли говорить о том, что от мирных сновидений Кучаева, где он радуется солнцу и теплу где-то на песчаном берегу моря, под полосатым зонтиком, с фруктовым коктейлем с небольшим количеством алкоголя в руке и в мокрых плавках, не остаётся и следа, когда чудак-человек со звучной фамилией Чалов кричит чуть ли не на всю квартиру, а потом ещё и резко занавески дёргает, разрушая интимную темноту спальни ярким светом? Нет, думаю, не стоит. — Федя, нет, — хриплым после сна голосом моментально отвечает футболист, хотя Фёдор ещё даже не озвучил свою безумную идею на день. Костя щурится, пытаясь сфокусировать взгляд на фигуре Чалова у окна, но глаза как-то сами собой слипаются обратно, поэтому Кучаев решает не сопротивляться требованиям организма: отворачивается лицом к стене, накрываясь одеялом с головой, и мысленно надеется, что Федя является лишь частью его сладких дрём и не станет пытаться проникнуть в его личное пространство хотя бы этим утром. Ну, пожалуйста? Он ведь заслужил этот отпуск, правда? Да, год тяжёлым выдался: серьёзная травма колена, операция и длительное восстановление вывели его из строя на приличный промежуток времени, но под конец года Костя уже вернулся в основную группу, довольно часто выходил на поле, выкладывался, не жалея себя. Однако врачи всё равно предупреждали, что колено беречь надо и отдыхать, насколько это возможно в его положении. А как тут отдыхать, если ты живёшь в одной квартире с неугомонным нападающим, у которого явно шило в одном месте? В комнате воцаряется тишина, будто никаких попыток разбудить Кучаева только что не предпринималось. Костя не задумывается, являлся ли этот эпизод частью его сна или происходил на самом деле, он ведь человек простой: выпала возможность поспать — спит. Парень уже практически проваливается в сон, кажется, даже возвращается на тот берег, где только что пил мохито со льдом, но скрип кровати окончательно ставит точку на возможности лениво валяться весь день в постели, отдыхать за просмотром очередного сериала, поедая клубничное мороженое прямо из коробочки. Не-а, даже не надейся, ты тут не в сказку попал, дружок. Придётся тебя помучить, чтобы жизнь малиной не казалась. Чалов дёргает на себя одеяло, вмиг разрушая неприступную крепость, и с шумом двигается к Косте, который бубнит себе под нос какие-то неразборчивые звуки. Руки Феди проникают под пижамную кофту футболиста, скользят по напряжённому прессу, заставляя Кучаева слегка вздрогнуть и напрячься, а горячие губы оставляют влажные следы на открытом участке шеи. Кожа Кости покрывается мурашками, но такой способ пробуждения определённо устраивает его больше, чем холодная вода в лицо или рок вместо мелодии будильника. — М-м, Федь, что ты… — тянет он, улыбаясь, и лениво переворачивается на спину, ловя поцелуи своего парня и лучшего друга по совместительству, но глаза по-прежнему не желают открываться. Наверное, Костя всё-таки боится, что всё это окажется сном. Чалов целует сладко и нежно, со свойственной ему искренней любовью и теплотой. Федя аккуратно гладит щёку Кучаева большим пальцем и медленно целует его в лоб, нос, губы. И время замирает, позволяя счастью молодых людей тянуться медленно-медленно, и сами они наслаждаются моментами, и даже Вселенная тут не властна. Вот уже второй месяц они официально вместе, хотя искра между ними вспыхнула, кажется, ещё в первый день знакомства, а Костя до сих пор не может привыкнуть к тому, что они тренируются вместе, живут вместе, готовят вместе и спят в одной постели, а ещё могут касаться друг друга совсем иначе. С одной стороны, наверное, даже хорошо, что их отношения прошли столько этапов, прежде чем достичь романтического уровня. За годы дружбы парни смогли лучше узнать друг дружку, сблизиться, как не сближались до этого ни с кем, наполнить время счастливыми воспоминаниями и понять, что других людей они искать не хотят. Они уже нашли. — Я тебя люблю так сильно, знаешь? Костя смотрит на Федю ещё расфокусированным взглядом и сонно зевает, а тот лишь улыбается и убирает светлую прядь волос с лица своего «совёнка». Федя влюблён в Кучаева той юношеской, яркой и самой настоящей любовью, какая только может быть в этом безумном мире. В этом чувстве нет пошлости и разврата, нет желчи, ревности, двуличия и других неприятностей, разрушающих даже самые крепкие отношения. Чалов ради Кости готов буквально на всё. Готов пройти по горячим углям или осколкам стекла, нырнуть в неизведанную глубину или взобраться на вершины гор, только чтобы видеть по утрам его домашнего, смущённого, заспанного Костю, целовать его в приоткрытые губы и обнимать крепко-крепко, прижимая прямо к сердцу. И эта любовь заставляет его видеть вещи вокруг по-другому: через розовые очки, как любят выражаться многие. Воспринимать даже крупные неудачи как повод задуматься, не сдаваться, потому что рядом с ним всегда есть человек, который поддержит, если даже весь остальной мир пойдёт против них. И хочется Феде постоянно куда-то двигаться, что-то искать, что-то придумывать для них обоих, чтобы жить одной жизнью на двоих, чтобы чувствовать в два раза ярче, чтобы разделять вместе целую Вселенную, чтобы слышать в ответ удушающее, сводящее с ума: — И я тебя, Федь. А Костя любит иначе. Костя привык любить весь мир в целом, относиться ко всем с сердечной добротой и поражать окружающих своей застенчивостью и кротким нравом. Но как-то так вышло, что Федю Чалова Костя любит всё-таки больше, чем кого-либо на свете. Конечно, Кучаев любит свою семью, младшего братика, друзей, котят на улице, клубничное мороженое, умные книжки и футбол, но Федю… Федю он любит по-другому. Чалова он любит всегда, даже когда они ссорятся по пустякам, а два месяца назад в жизни Кости не изменилось ничего. Просто теперь демонстрировать свою любовь стало легче. — Кость. — М-м-м? — А поехали сегодня на каток! — Вот знал же, что ты не просто так ко мне ластишься, — Кучаев кусает губы, дабы сдержать улыбку, но выходит плохо, потому что он светится от счастья. — А ты убеди меня, что тебе не нравится, — Федя вновь подаётся вперёд и оставляет лёгкий поцелуй на губах Кости. Декабрьское солнце выглядывает редко. Оно, конечно, совсем не греет, но почему-то Кучаеву всегда становится теплее и легче, когда оно на короткие часы появляется на небе. У него сразу как-то становится больше сил и жизни в движениях, что ли, уже не хочется сидеть дома и тратить время в пустую. В такие моменты Костя бегает по сугробам, таскается по улицам, жадно ловит на себе мягкий свет и радуется, словно ребёнок новой игрушке. Солнце светит. Костя снова рад, но он просто не может не поважничать. Он тянется на подушках, снова зевает и, насколько это позволяет обстоятельство дел, серьёзно говорит: — Мне не нравится. — Не-а. Не убедил. Совершенно. — Не умею я кататься. Меня сколько не пытались научить — без толку. У тебя тоже не получится, только время зря потратим и нервы, — неожиданно сознаётся Кучаев, но он напрасно надеется, что Федю это остановит. Напротив, Чалов подозрительно смотрит на него, а потом улыбается, точно Чеширский кот, и Костя уже знает, что это не сулит ничего хорошего. — А спорим? — с вызовом говорит он. Костя вообще-то знает, что спорить с Федей — себе дороже, ведь у того фантазия и желания безграничны — в случае поражения пощады не жди, но каждый раз почему-то всё равно соглашается. Костя никогда не сознается, но на самом деле ради Феди он готов оставаться в дураках постоянно. Как-то он, кажется, даже выигрывал, но было это давненько, да и по счастливой случайности. — На что? — А вот решим, когда проверим. Ну на этот-то раз удача точно должна оказаться на стороне Кучаева, ведь он прекрасно знает, чем обычно заканчивались его попытки встать на лёд. Тут даже Федя с его природным обаянием и терпением не выдержит. Ни родителям в детстве, ни друзьям в более старшем возрасте не удавалось научить Костю делать более одного скольжения на льду, при этом не падая. — Значит, ты согласен пойти со мной на каток? — вообще-то это больше звучит как утверждение, но Федя всё-таки немного соблюдает вопросительную интонацию. Из вежливости, видимо. Костя не хочет расстраивать Чалова раньше времени, а уж тем более не хочет покидать постель, но у Феди в глазах так огни горят, что он не может устоять. Он никогда, по правде, не мог. — Да. — Ура-а, тогда собирайся, Костик, мы должны везде успеть!

***

На открытый каток люди обычно приходят ближе к вечеру, когда атмосфера становится какой-то особенно сказочной. Фонари и гирлянды, украшенные улицы и деревья, яркие и заманчивые вывески в магазинах — всё это делает Москву в новогодний период просто необыкновенной. Но вот Федя решает не дожидаться вечера, чтобы не толпиться со всеми, и ведёт Костю на каток днём. Вообще-то он приехал бы и раньше, но Кучаев слишком долго раскачивается. Сперва он никак не хотел вставать с кровати, пока Федя насильно не стянул с него одеяло и не стал щекотать ноги. Затем у Кости случилась самая настоящая трагедия — закончились его любимые звёздные хлопья с шоколадом! Чем же завтракать? Чалову пришлось вспомнить уроки готовки от матери и пожарить им яичницу. Вышло не особо красиво, но Кучаев уплетал за обе щеки и назвал Федю прекрасной хозяюшкой. После у Кости возникла проблема с поиском его любимой толстовки. Федя предлагал надеть другую, но Кучаев упрямился: «Эта — моя любимая. Мы её вместе покупали, да и тёплая очень». Спустя пятнадцать минут поисков толстовка всё-таки нашлась. У Чалова в полке. И он без понятия, как она там оказалась. Парни добираются до парка Горького на метро. На самом деле, они вполне могли бы заказать такси, чтобы лишний раз не привлекать к себе ненужного внимания, но поездка в общественном транспорте стала для них какой-то особенной, такой привычной и правильной. Костя удобно устраивается у Феди на плече, хотя ехать им не так уж и долго, и закрывает глаза, пока женщина напротив пристально их рассматривает. Чалов знает, что Костя не спит — ему так просто спокойнее и можно не бояться проявлять нежность. Народу в парке оказывается не так много, как будет буквально через несколько часов, поэтому им предоставляется отличная возможность кататься в своё удовольствие. Федя берёт им две пары коньков напрокат, мило беседуя с девушкой у кассы, но вот тут-то Кучаев и начинает сбавлять ход. — Не-не, Чал, я же сказал, что не умею. Я даже стоять толком не смогу — грохнусь сразу. А мне новые травмы, между прочим, не нужны. Чалов хмуро смотрит на парня. Он уже успел надеть коньки, а Костя также сидит в своей обуви и тупо вертит в руках свою пару, как бы не решаясь. — Тебе помочь? — Чего? — Коньки надеть. Помочь? — Я сам могу. — Значит помочь. Костя не успевает снова начать возражать, как Федя забирает из его рук пару, опускается перед ним на колени и помогает ему с обувью, будто перед ним сидит какой-то детсадовец, который сам ещё не в состоянии одеваться. Щёки Кучаева от чего-то вспыхивают, и он смущённо отворачивает голову куда-то в сторону, но Чалов этого не замечает (или делает вид, что не замечает). — Готово, а теперь пошли учиться. Федя встаёт и протягивает Косте руку. Тот нерешительно стучит пальцами по лавочке и облизывает губы в привычной ему манере. Чалов знает: Костя волнуется. Он всегда кусает или облизывает губы, когда переживает. — Федь, — тихо, боязливо говорит он, оглянувшись по сторонам. — Да? — Ты только держи меня, ладно? И Федя светится от счастья, точно новогодняя ёлка, и хочется ему наброситься на своего милого, глупого Костика с поцелуями, да вот только придётся потерпеть до дома. Ничего, так даже слаще будет. — Не дождёшься, чтобы я тебя отпустил.

***

На самом деле, оказывается, Костя не шутил, когда говорил, что даже стоять на льду не умеет. Он действительно не умеет, а хватка у Кости сильная. Он цепляется руками за плечи Феди так сильно, что тот не удивится, если там потом останутся синяки, и прижимается к нему, едва ли не нависая всем весом тела, поэтому даже Чалову оказывается трудно держать равновесие за них двоих. От деревянного бортика, к слову, они так и не отъезжают, хотя Федя и делает попытки объяснить парню технику скольжения, и продвигаются максимум метров на десять. — Если ты всё время будешь на мне виснуть, у нас точно ничего не получится. Не то чтобы я против, но. — Я же сказал, что глупость всё это. Пошли лучше в кино или вообще домой, — раздосадовано отвечает Костя. Они останавливаются и нерешительно молчат. Кучаев держится двумя руками за забор, а Федя хмурится, пытаясь придумать что-нибудь нормальное. — Возьми меня за руки, — Чалов протягивает ладони в чёрных перчатках, и Костя тут же, не сомневаясь, выполняет действие, о чём тут же жалеет. Федя резко тянет Кучаева на себя, что тот подаётся всем телом вперёд и едва не падает, но умудряется его удержать. Они каким-то образом оказываются на середине катка. Да, у Чалова тоже крепкая хватка. — Ты… Ты совсем дурак? А если бы я упал! — восклицает Костя, бегая глазами по лицу Феди, а тот улыбается, будто этого и добивался. — Пришлось прибегнуть к крайним методам. Зато смотри, где мы! Медленно, но верно доползём к завтрашнему дню во-он до той лавочки, — Чалов кивает в сторону скамейки, находящейся от них в нескольких метрах, и смеётся от недовольного взгляда Кучаева. — Как смешно, ха-ха, — Костя злится. Ему ужасно хочется развернуться и уйти, чтобы Федя ещё и побежал за ним извиняться, но он не может, потому что лёд — явно не его стихия. — Ладно-ладно. Давай попробуем ещё раз. На расстоянии вытянутой руки. Пробуй скользить ко мне, а я поймаю, если уж что, ладно? — Только будь рядом, — просит Кучаев, чувствуя, как горят уши и щёки. И минутная обида пропадает. Костя закусывает губу, видя, как крепко держит его Федя. Нет, он не отпустит. — Всегда. И Костя верит. Крепко держась за Федю, он делает первые неловкие скольжения в его сторону. Затем ещё и ещё. В какие-то моменты он теряет равновесие, слишком наклоняет корпус вперёд или назад, но Чалов контролирует ситуацию и не даёт Кучаеву возможности пораниться. Они продвигаются дальше названной скамейки. Косте даже нравится чувствовать, как легко он скользит, как лёд разрезается под острыми лезвиями коньков, как Федя смотрит на него с такой нежностью и заботой. Кучаев привыкает ко льду. Он даже уверен, что поедет сам, если Чалов его отпустит, но он этого не хочет, поэтому усердно делает вид, что у него что-то не получается, что где-то он чуть-чуть заваливается в бок, а вот тут ноги разъезжаются и вообще всё по-прежнему плохо. Костя просто наслаждается интимностью и близостью между ними, их сплетёнными руками и пониманием без слов, и не хочет разрушать момент. Федя, конечно, тоже наслаждается этим, но он задался целью — научить Кучаева хотя бы чуть-чуть кататься. Он расстроен, что у него не получается, но Чалов не из тех людей, кто привык сдаваться. И неожиданно к нему приходит идея. Он вдруг расцепляет их руки и отъезжает на небольшое расстояние. Костя останавливается. — Давай, до меня. Тут немного, у тебя получится. — Но… Но я ещё не умею! — Умеешь. Смотри, я же научился, а мы, между прочим, оба в футбол играем, — Федя едет к нему на полной скорости и резко останавливается, срезая лёд и осыпая Костю белыми хлопьями, делает круг и почти возвращается на место, но вдруг происходит что-то неожиданное. Он падает и громко вскрикивает. Конечно, Кучаев забывает обо всём на свете и, быстро преодолев расстояние между ними, оказывается рядом с Чаловым. Опускается на колени и обеспокоено смотрит на парня, который, смеясь, глядит на него с глупой-глупой, но такой искренней улыбкой. — Федь. Федь, ты как? В порядке? — Ты обманщик. — Что? — Ты только что подъехал ко мне без чьей-либо помощи. Даже умудрился сесть, не упав. Ты же уже понял, как нужно правильно кататься. Об-ман-щик, — по слогам произносит Чалов, а Костя весь вспыхивает. Он не знает, что сказать в своё оправдание, да и никакая ложь тут уже не сработает — Федя раскусил его, как и всегда. Кучаев лихорадочно думает, что же такое ему надо сказать, чтобы ещё и в выигрыше остаться. — А ты… Ты вообще сказал, что не отпустишь меня, а сам что? Соврал. М? — коварно улыбается Костя, но чувство победы у него ошибочно. Почему? Потому что с Федей спорить бесполезно. Чалов вдруг тянет Костю на себя, и Кучаев с громким «ой!» неуклюже падает ему на грудь, благо, выставив руки перед этим, чтобы хоть немного смягчить удар, и оказывается заключён в крепкие объятия. Зачем он это делает? Просто, захотелось. — Дурак ты, Федь. Они лежат на льду, словно дети, вдоволь наигравшиеся в догонялки, счастливые и влюблённые в мир, а мимо проезжают люди, не обращающие ровным счётом никакого внимания. Ещё немного и солнце совсем исчезнет за горизонтом, зажгут фонари и Москва погрузится в вечернюю атмосферу праздника, и народу станет ещё больше, и они поедут домой, греться под одеялом в тёплых ласках, а потом непременно вернуться сюда на следующих выходных. Ну а пока у них есть короткий миг, чтобы влюбиться друг в друга вновь. — Знаешь, почему отпустил? Так я смогу поймать тебя ещё раз.