Сливы и золото

Чжоу Линь Мей Чжун сидит перед зеркалом в кольцах хвоста, пока служанка колдует с её волосами. Её спина идеально пряма, на лице - белая пудра, и скучающий взгляд Мей скользит по золотой раме зеркала, по картинам, украшающим стены комнаты. Её любимая - пышная ветвь сливы, написанная тушью. Каждый раз Мей кажется, что рассыпчатые лепестки вот-вот сорвутся с бумаги и загружатся по комнате. Молчаливая служанка расторопно подаёт госпоже шелковое одеяние, помогает облачиться, почтительно не касаясь кожи. Мей смотрит в зеркало и улыбается довольно. Платье - гордый пурпур, небесно-голубой, золотой пояс-цепочка - сидит на ней как влитое, подчёркивая длинную шею и изящество хвоста. Последний штрих - свежий цветок сливы в волосы. Тёмно-пурпурный, а на бархатных лепестках звёздной пылью ещё блестят капли воды. Мей слышит шорох его чешуи загодя, и взволнованно вскакивает, выпрямляясь. - Как я выгляжу? - спрашивает она. - Вы бесподобны, моя госпожа, - послушно, но искренне отвечает служанка, и Мей отпускает её взмахом холёной руки. Кончик хвоста той - тусклая медь рядом с благородным золотом Мей, что указывает на её положение громче слов - пересекает порог за несколько мгновений до того, как в дверь раздается краткий стук. И это единственное предупреждение, которое Мей получает, предупреждение, которого и вовсе не должно было быть, прежде чем Линь Джеминг Бо, капитан “Чёрного журавля” - самого быстрого корабля флота цаэски, гордо вползает в комнату. Мей кротко опускает глаза, как и положено примерной жене, но позволяет себе один осторожный взгляд, просто чтобы ещё раз убедится, что это действительно он - блистательное золото чешуи, острое волевое лицо и пылающий взгляд, от которого язык Мей нервно трепещет внутри. - Ты прекрасна, как рассвет, любовь моя, - негромко шипит Джеминг, ласково касаясь рукой нежной белоснежной щёки. - А ты всё так же красноречив, - отвечает она, прикрывая глаза от ласки. - И всё так же заставляешь сердце Мей* трепетать. - Невероятно рад это слышать, - в голосе Джеминга вспыхивает знакомая дразнящая нотка, а сам он наклоняется ближе, оставляя между ними совсем немного и позволяя ей самой преодолеть это расстояние. И Мей поддаётся вперёд, целует его губы - обветренные и пахнущие солью - с трепетом и предвкушением пробует языком твёрдость скрытых клыков. Неслыханно по меркам Акавира. Чтобы женщина первой целовала своего мужчину, чтобы так жадно снимала с него одежду, не испросив разрешения, чтобы в глазах - чёрных, как сам грех - так неприкрыто горело желание, что в этих краях презрительно называют похотью. Джеминг же принимает ласки с улыбкой победителя. Теперь точно зная, что годы, потраченные на то, чтобы разбудить в супруге огонь, страсть, чтобы научить её чувствовать и говорить об этом, стоили того. Проведя годы на западном континенте, посмотрев на его жителей, познав жизнь и вдохнув её полной грудью, Джеминг не мог больше спокойно смотреть на родной Акавир. На страну, где слова “любовь” даже не существовало, где женское тело было лишь куском мяса для удовлетворения потребностей, где воспевали не чувства, а выгоду и сыновий долг. На невесту, выбранную родителями, Джеминг смотрел без трепета. О, Чжоу Мей Чжун была во всех отношениях выгодной партией. Она была красива - белая кожа, большие выразительные глаза, гладкая чешуя цвета чистого золота - она была очаровательно юна, а её семья находилась ровно на одну ступень ниже семьи Линь. Но и на её лице Джеминг не видел ничего, кроме вежливого безразличия. Невеста была молчалива, покладиста, никогда ничего не просила. Словом, идеальная акавирская жена. Но Джеминг принял это как вызов. Если бы Мей знала, что выбранный родителями чудак с западными замашками станет для неё супругом, о котором она могла лишь мечтать, может и не было бы тех бессонных ночей перед свадьбой, когда мысли кружили в её голове смертельным водоворотом. В первые же месяцы замужества она была в ужасе. Её готовили к тому, что случится, когда она возляжет с мужчиной. Но никто не говорил, что супруг соединится с ней не только нефритовым пиком, но и губами. Что будет целовать её тело везде, где ему вздумается. Что будет просить смотреть в глаза и называть его по имени. Но сейчас, когда Джеминг скользит по её телу голодным взглядом, жадно целует в шею, прижимается ближе, даже когда называет её по-иноземному “его любовью”, она лишь шипит просяще, а кончик хвоста непотребно дрожит. Джеминг запускает пальцы Мей в волосы, и часы кропотливой работы рушатся под его недрогнувшей рукой. Гладкие от масла пряди, пахнущие белым персиком, рассыпаются по плечам, падают на циновки драгоценные нефритовый гребни. Он сплетается с ней хвостом по всей длине, нависает сверху. И любуется Джеминг отнюдь не гармонией прямых линий, а влажными приоткрытыми губами, яркими, словно цветок, от поцелуев, раскрасневшимся лицом, поплывшим взлядом. В комнате почти удушливо пахнет благовониями - зелёный чай, горький апельсин, жасмин - но когда Мей открывает рот и пробует воздух языком, она ощущает лишь будоражащий аромат их желания. Она чувствует, как губы Джеминга ласкают её шею, ключицы. Он сводит её с ума, до безобразия неторопливо скользя языком на границе кожи и чешуи, где чешуйки ещё совсем маленькие, нежные и очень-очень чувствительные. Но вот рука Джеминга скользит по чешуе ниже, ниже, его пальцы бережно раскрывают коралловые врата и проникают внутрь, лаская так медленно, что Мей не выдерживает и просит, выгибаясь. Джеминг и сам желает большего. Мей чувствует это, когда протягивает руку, и его нефритовый пик показывается из-под прочных пластин чешуи. С шипящим стоном, она обвивается вокруг него ещё крепче, желая почувствовать его жар внутри, и запрокидывает голову, кусая губы, когда получает желаемое. Они сплетаются губами, хвостами, руками, остаётся одно лишь движение, вечное, как сама жизнь. Мей хорошо помнит это чувство: словно огромный тёплый шар растёт сперва внизу живота, а затем в груди, где быстро-быстро бьётся сердце. И когда он становиться таким большим, что нет сил терпеть, он превращается в всепоглощающую волну, проносящуюся по телу раз за разом, пока не остается ничего, кроме дрожащих рук и медленно успокаивающего дыхания. - Мей… я так скучала по тебе, Джеминг, - признаётся она, с наслаждением кутаясь в его объятия и пряча лицо на широкой груди. И истинное счастье она находит не в жарком дурмане удовольствия, что они только что разделили, а в ласковом поцелуе в макушку и ответном признании, что скучал, вспоминал, считал дни до встречи. В такие моменты Мей по-настоящему довольна, что он сделал из неё "чудачку" себе под стать.