Личный апокалипсис

Шуточное «Да тебя же посадят» первое что слышит Енбин, когда рассказывает друзьям о школьнике, который начал ходить в его танцевальную студию. Ему ничего не остается как отмахнуться и сказать, что шутка глупая. В ответ тут же прилетает аргумент о том, что он обычно ни о ком не рассказывает и большое количество внимания к почти незнакомому человеку не в его стиле. Енбин на это обессилено вздыхает, закидывает голову вверх и говорит, что мальчик просто очень способный и этим привлекает внимание. Енбин профессионал, занимается танцами с самого детства и так совпало, что сложив свои деньги и небольшую помощь друзей получилось арендовать помещение, которое через какое-то время стало достаточно популярной студией. «Все нормально» «Он просто учится» почти удачная попытка самовнушения, когда через зеркало замечаешь пристальный взгляд на себе, во время практики, начинаешь смотреть в ответ, запутываешься в своих же ногах и делаешь мелкие ошибки. Небольшой перерыв необходим. Бутылка воды приземляется рядом и вездесущий школьник тоже.  — Будешь? — в ответ тишина, тяжелое дыхание и протянутая рука, — у тебя так хорошо получается, я хотел попросить позаниматься со мной. Издеваешься? Ты же только что видел как я налажал, поэтому нет, нет и нет.  — Я здесь частенько задерживаюсь, если есть свободное время можешь остаться и я помогу тебе. Идиот Личный апокалипсис Енбина зовут Чанхи или же чуть милее Чани. Последний класс старшей школы, а взгляд как будто уже университет заканчивает. От него никуда не спрятаться, не выгонять же ребенка просто так из-за своих ощущений. Приходится терпеть и привыкать к резко появившемуся вниманию. Пара дней или пара недель и неловкость не полностью, но все же начинает исчезать. Это неизбежно если постоянно остаетесь наедине, хоть и сложно поначалу. Совместные тренировки до начинающейся темноты делают свое дело. Енбин всегда последний, проверяет помещение и выходит через черный ход. И сегодня тоже. Пачка сигарет и зажигалка в руках. Ужасная привычка, появившиеся точно уже и не вспомнить когда. С его работой вообще не стоило бы таким заниматься, но временами нервы шалят. Несколько затяжек и клубы дыма в пустоту, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок, порой даже полезно для души, но никак не для легких.  — Курить вредно, — где-то из-за спины слышится знакомый голос.  — Я знаю  — Тогда зачем? Если знаешь Такой детский вопрос и Енбин даже на несколько секунд теряется, но потом приходит в себя.  — Жизнь тяжелая, а так, кажется, легче. Чани слегка прищуривается и тянется к чужой пачке сигарет. Енбин реагирует быстро и ударяет по наглой руке.  — Больно вообще-то. Может у меня тоже жизнь тяжелая, — обида в голосе такая как будто у ребенка леденец отобрали. Закатывая рукав худи, Енбин смотрит на свою руку и делает вид будто там есть часы.  — Время то уже совсем не детское. Спать пора. Кому-то рано в школу вставать.  — Завтра воскресенье, чтобы ты знал, — Чани фыркает почти как какой-нибудь кот и немного показывает язык, — я могу и в другом месте сигареты найти  — Если я узнаю, что ты куришь, то на тренировку больше не пущу.  — Значит если ты не узнаешь, то все нормально, — Чани кивает сам себе, почти убегает за угол и уже пешком уходит домой. У Енбин такое чувство, что именно из-за этого ребенка он и начал курить. Белые бинты плотно прилегают к коже, а поверх ложиться рубашка и пиджак от школьной формы, чтобы хоть как-то скрыть это безобразие. Чани просто сидит в тренировочном зале и наблюдает за другими людьми, главного и нужного человека еще нет и остается только ждать его появления.  — Что случилось?  — Очень удачно поиграли на уроке и выбили мне палец, а так называемые врачи мне пол руки перебинтовали. Енбин с облегчением выдыхает, ему уже куча разных сюжетов подкинуло собственное воображение, а правда оказывается не так ужасна.  — Иди домой и отдохни  — Не могу сейчас туда вернуться, посижу здесь.  — Ты хоть когда-нибудь будешь меня слушаться?  — Нет, — пятисекундное молчание и Чани сдается, — я ключи потерял, родители уехали до завтра, а ты один живешь? Темнеет и вечер какой-то отвратительно сырой с мелким дождем и пронизывающим насквозь ветром. Енбин и сам не понял когда успел согласиться приютить этого ребенка у себя, когда отобрал рюкзак, чтобы не напрягать больного и как они дошли до его дома. Неловко, кажется, только хозяину квартиры, а гостю скорее любопытно. Чани неуклюже снимает кеды и проходит дальше, не забывая осмотреться и запомнить для себя важные детали. Он не особо торопиться, хотя в комнате его уже ждут. Отдавая свои штаны и футболку и уходя на кухню, Енбин молится, чтобы не было как в тех историях где: «он так мило смотрится в моей одежде…» и его не повело. Пока Чани одной с половиной рукой борется с ужином, Енбин стоит на балконе и наблюдает за этой схваткой. Он снова курит, выпуская клубы дыма и вдыхая холодный воздух. Связался на свою голову. Это не ребенок, а демон Он видит, что его подопечный добрался до ножа и решил что-то себе порезать. Пора возвращаться, пока никто не пострадал. В комнату Енбин заходит с холодом и сильным запахом сигарет.  — Фу, — Чани морщится и демонстративно отмахивается, когда к нему подходят в плотную и отбирают нож.  — Ты же хотел курить. Думал будет карамельными пахнуть?  — Я ничего не думал, а ты разрешаешь попробовать?  — Нет, — с серьезным лицом щелкает Чани по носу и пресекает недовольство разговором о подготовке ко сну. В квартире есть только одна кровать и диван. И если гость настоял на том, что не будет стеснять хозяина, то все идет как он хочет и диван теперь его. Енбин сам кривовато и достаточно долго, но надевает постельное на одеяло и подушку. От помощи он отказался, потому что не хочет напрягать больного человека. — Я же не при смерти, ты считаешь, меня еще совсем ребенком. — Да, но на самом деле это называется забота. — Но я уже взрослый и почти совершеннолетний. — Да, да. Тебе свет оставить? Чани кидает подушку, но промахивается. Енбин смеется и уходит, не выключая свет. С утра пачка сигарет и зажигалка находятся в мусорке, а на их месте листок с благодарностью и информацией о том, что ребенок ушел в школу. На обратной стороне четко выведено «ни тебе, ни мне» Совсем не смешно становится, в тот момент, когда, на следующий день, простое приветствие превращается в крепкое объятье со стороны младшего. Енбин даже немного дергается, но потом поддается и кладет свои руки на чужую спину. А он ведь правда уже не ребенок. Рост почти одинаковый и силы достаточно, чтобы отчаянно прижать к себе и не отпускать. Соблазн велик и бороться с ним слишком тяжело. А стоит ли вообще? Теперь Чани знает чужой адрес и может прийти в любое время, даже не спрашивая разрешения, а Енбин не выгонит, потому что рука не поднимется. И оттолкнуть, когда не ребенок полезет целоваться тоже не сможет. Кажется скрываться от полиции все же придется.